Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

скрывая свой умысел от окружающих хасидов, ра­ботал он над своим сочинением «Teuda be’Israel» («Поучение Израи­лю»), которое ему с трудом удалось напечатать в Вильне в 1828 г. В этой книге Левинзон доказывал примерами из еврейской истории и древней литературы следующие элементарные истины: 1) еврей обя­зан изучать библейский язык с его грамматикою, а текст Библии по его грамматическому смыслу; 2) законом не возбраняется знать чу­жие языки, в особенности язык своего государства; 3) нет опасности для иудаизма в знакомстве с светскими науками: люди типа Маймо­нида оставались хорошими евреями; 4) необходимо усилить в хозяй­ственной жизни производительный труд, ремесло и земледелие, вме­сто посреднического, торгового, и избегать заключения ранних бра­ков среди лиц, не обеспеченных определенною профессией. Эти аз­бучные истины были новым словом для того времени, дерзкою ере­сью для всесильных обскурантов, благою вестью обновления для гор­сти передовых, таивших в себе мечты о реформе из боязни преследо­ваний. Эта боязнь заставляла Левинзона соблюдать крайнюю осто­рожность в критике существующего порядка: она же заставила его прикрыться псевдонимом при издании сатиры на хасидов («Diwre Zadikim», Wien, 1830), слабого подражания «Письмам темных лю­дей» Иосифа Переля.

Свой главный труд «Bet Jehuda», полуфилософский обзор исто­рии иудаизма, Левинзон опубликовал в 1839 г. в виде ответа на воп­росы, предложенные автору русским министром. В научном отно­шении «Дом Иегуды» имеет незначительную ценность: в нем отсут­ствует та глубина философско-исторического анализа, которою от­личается «Путеводитель для блуждающих современников» галиций­ского мыслителя Крохмаля. Главная задача автора — исторически доказать свою элементарную идею, что во все времена еврейство не чуждалось светских наук и философии. Левинзон избегает трудных религиозно-философских проблем: он везде ищет компромисса, и даже о несимпатичной ему каббале робко выражается: «Не нам су­дить о таких высоких вещах» (гл. 135). Из страха пред ортодоксией он почти умалчивает о хасидизме, о котором резко отзывался в сво­ей частной переписке и анонимных сочинениях. Свою историю иуда­изма Левинзон заключает восхвалением русского правительства за его внимание к нуждам евреев и проектом реформы школы и равви­ната.

Левинзон не ограничивался литературною пропагандою своих идей: он мало верил в успех такой пропаганды и полагал, что реформу можно осуществить только с помощью сильной руки правитель­ства. Перед изданием своего первого труда «Теуда» он послал руко­пись его министру просвещения Шишкову с просьбою о денежном пособии для издания книги, которая доказывает пользу просвеще­ния и земледелия, «внушает любовь к государю и народу, с коим раз­деляем бытие наше, и показывает бесчисленные благодеяния, от них на нас истекающие». Эти строки были написаны 2 декабря 1827 г., спустя три месяца после опубликования рокового указа о рекрутекой повинности!.. Просьба была удовлетворена, и через год бедный кременецкий писатель получил определенную ему по царскому по­велению «награду» в тысячу рублей «за сочинение, имеющее предме­том нравственное преобразование евреев». Поощренный поддерж­кою правительства, Левинзон в 1831 г. подал министру просвещения Ливену записку о необходимости преобразования религиозного быта евреев, а в 1833 г. представил секретно проект закрытия еврейских типографий вне городов, где находится цензура; к проекту была при­ложена «опись древних и новых книг еврейских с означением, какие из них могут быть полезными и какие вредны» (вредными предпо­лагались книги хасидского содержания). Проект Левинзона послу­жил одним из мотивов издания тяжелого закона 1836 года о цен­зурном пересмотре всей еврейской литературы (выше, § 23). Этот шаг Левинзона был бы низким, если бы не был наивным. Кременецкий отшельник, горячо преданный своему народу, но лишен­ный политического чутья, искал опоры у враждебной власти про­тив царившего в еврейской среде деспотизма обскурантов, наи­вно веря, что принудительными мерами можно сокрушить йенависть масс к просвещению и его апостолам, во главе которых нахо­дился он сам. Волынские фанатики не любили Левинзона, но боя­лись его, как лица, близкого к правительству. Они даже прибегали к его заступничеству в трудные времена. После Велижского ритуаль­ного процесса литовские и волынские раввины обратились к Левинзону с просьбою написать сочинение против кровавого навета. Тог­да он опубликовал свою книгу «Efes damin» (Вильно, 1837)—диалог между еврейским ученым и православным патриархом в Иерусали­ме. Позже он написал апологию Талмуда против вышедшего в 1839 г. сочинения лондонского миссионера Мак-Коуля (Me. Caul) «Netibot olam». Большое апологическое сочинение Левинзона «Зерубавель» (вышло уже по смерти автора) имеет и значительные научные достоинства, как одна из первых попыток систематиза­ции талмудического права. Ряд других произведений И. Б. Левинзона относится к еврейской филологии и лексикографии («Bet ha’ozar» и др.). Все это дает ему право на титул основателя новой еврейской науки в России, хотя он и значительно уступал в ориги­нальности своим галицийским и германским коллегам — Рапопор­ту, Цунцу и Гейгеру.

Волынская почва оказалась негодной для сеятелей просве­щения. В этом царстве цадиков пионеры «гаскалы» являлись «внутренними врагами»; их держали в опале и подвергали пре­следованиям. Более благоприятная почва для просвещения была на крайнем юге и на севере «черты оседлости». В юной столице Новороссии, Одессе, и в старой литовской столице, Вильне, возникли очаги «гаскалы». В Одессу семена просвеще­ния были занесены из соседней Галиции «бродскими» евреями, образовавшими там колонию зажиточных купцов. Там еще в 1826 г. было открыто первое общеобразовательное училище для еврейских детей, где директором впоследствии был Бецалель Штерн, а учителем Симха Пинскер, историк караимства. Как город новый, лишенный традиций и вдобавок крупный порт с пестрым составом населения, Одесса раньше других ев­рейских центров европеизировалась, но дальше внешней куль­туры она не пошла; новых духовных ценностей центр юга тог­да не творил. Иной характер имел северный, литовский центр. Из кружка виленских просветителей («маскилим»), возникшего в 30-х годах, вышли два творца новоеврейского литературного стиля: прозаик Мардохай-Арон Гинцбург (1796—1846) и стихотво­рец Авраам-Бер Лебензон (1794—1878).

Уроженец литовского местечка Саланты, усвоивший немецкий язык во время пребывания в Курляндии, Гинцбург занимался пере­водом немецких книг на древнееврейский язык. Он переводил исто­рию открытия Америки Кампе, историю войны 1812-1813 годов и тому подобные популярные книги. Для той детской поры обновлен­ной литературы, когда заслугою была уже выработка современного стиля, появление таких книг было событием. Наибольшее влияние на формирование новоеврейского стиля имели два сочинения Гинцбурга: «Kirat sefer» — письмовник с образцами писем коммерческих, дружеских и литературных (1835), и «Dewir» — сборник преимуще­ственно переводных, или компилятивных, статей, описаний путеше­ствий, рассказов, афоризмов (Вильно, 1844). Изданные после его смер­ти автобиография («Abieser») и переписка («Dewir», т. II) рисуют сре­ду, где вырос и развился этот писатель, обновивший еврейскую про­зу. Виленский уроженец Авраам-Бер Лебензон разбудил уснувшую еврейскую музу громозвучными стихами «Песен священного языка» («Schire sefat kodesh», т. 1,1842), где звуки торжественных од на раз­ные случаи чередовались с философско-лирическими поэмами. Не­привычный слух современника поражали эти