Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов

Лукасиньский развивает мысль, что евреев деморализуют только гнет и бесправие; они были полезны краю в золотой век Казимира Вели­кого и Сигизмунда Старого, когда к ним относились дружелюбно. Автор бичует двуличие шляхты, упрекающей евреев в разорении кре­стьянства тою водкою, которую еврей продает из арендованного у пана же шинка. Лукасиньский верит, что евреи станут хорошими граж­данами, если их приобщат к гражданской жизни, основанной на де­мократических началах.

Слабые еврейские отклики ворвались в этот хор польских голо­сов. Какой-то раввин Моисей бен-Авраам в брошюре «Голос народа израильского» («Glos ludu izraelskiego») явился выразителем мнений ортодоксии. Он просит поляков не вмешиваться во внутренние ев­рейские дела: «Вы не хотите признать нас братьями, так уважайте же нас, как отцов! Всмотритесь в ваше родословное дерево с ветвями Нового Завета, и вы найдете в нас свои корни». Нельзя навязывать еврейству польскую культуру. Как ни дика мысль об изгнании евре­ев из Польши, гонимый народ скорее примирится с этим, чем с отречением от веры и обычаев предков». Настроение передовых евреев выразил молодой варшавский учитель, впоследствии изве­стный поборник ассимиляции, Яков Тугендгольд (в книжке «Иерубаал, или Слово о евреях»). Евреи, по его мнению, начали уже приобщаться к польской культуре, и правительство может усилить это движение путем допущения «отличившихся» на госу­дарственную службу.

В то время как на верхах общества рассуждали о еврейском воп­росе, в темных низах народа поднялось опасное брожение. В разных местах Царства Польского (Межиречье, Влодава и др.) появились вдруг «жертвы ритуального убийства» в виде найденных детских тру­пов, почему-то сразу обнаруженных в пасхальные дни 1815 и 1816 гг. Начался ряд судебных процессов. По оговору хватали неповинных людей, томили годами в тюрьмах и допрашивали, хотя и без инкви­зиционных приемов старой Польши. Неизвестно, чем бы кончилась вся эта вакханалия суеверия, если б не раздался окрик из Петербур­га. Благодаря энергичному ходатайству еврейского «депутата» Зонненберга и содействию Новосильцева министр духовных дел Голи­цын потребовал, чтобы в Царстве Польском точно применялся указ 1817 года, запрещавший произвольное внесение ритуального элемен­та в уголовные процессы (выше, § 21). Это спасло десятки узников и положило конец гнусной агитации.

В варшавском сейме 1818 года отразилось настроение польско­го общества: перевес юдофобских элементов в сейме бил в глаза. В замечаниях депутатов на отчет правительства встречается прямое обращение к Александру I с «мольбою», чтобы царь приказал вне­сти в следующий сейм «проект еврейской реформы», долженствую­щий спасти Польшу от чрезмерного роста племени, которое состав­ляет седьмую часть всех жителей и с течением времени превзойдет численностью (?) христианское население. Пока же сейм в полном согласии с правительством нашел домашний способ разрешения ев­рейского вопроса: Государственный совет автоматически продлил тот суспенсивный закон 1808 года, который на десять лет приоста­новил по отношению к евреям действие статьи конституции о равен­стве граждан (том I, § 43) и срок которого кончался в 1818 году.

В начале 20-х годов затих шум по еврейскому вопросу в польском обществе и литературе, но зато усилилось брожение в самом еврейс­ком обществе. Та группа ассимилированных, которая демонстратив­но выделяла себя из массы, как особый класс «старозаконных», или «поляков Моисеева закона», занимала в варшавской общине весь­ма влиятельное положение; она состояла из банкиров и богатых купцов и имела в своих рядах несколько европейски образован­ных людей. Тяготея к германским образцам, эти люди стремились к уничтожению национальной обособленности, которою попрека­ли еврейскую массу ее враги. Чтобы вступить в обетованную землю равноправия, они считали нужным уничтожить широкую кагальную автономию и реформировать еврейскую школу в смысле ее ополяче­ния. В 1820 году появилась анонимная польская брошюра: «Просьба, или Самооправдание людей ветхозаветного исповедания», в кото­рой говорилось, что корень зла — в катальной организации, в стар­шинах, раввинах и погребальных братствах, распоряжающихся по­датными суммами бесконтрольно, угнетающих народ «херемами» и вообще злоупотребляющих своей властью; необходимо уничтожить власть кагала и ограничить общинное самоуправление. Понравились эти слова в правящих кругах Польши: там уже давно носились с мыс­лью о сокращении кагальной автономии, а тут «сами евреи» об этом просят. И вот рядом декретов наместника и предписаний комиссии духовных дел и просвещения (1821) был совершен разгром старой общины, в которой, несомненно, устарели формы самоуправления, но не его национальный принцип. Все эти меры были санкциониро­ваны царским указом (1 января 1822 г. по новому стилю) об уничто­жении кагалов и замене их «божничными дозорами», т. е. молитвен­ными правлениями, круг деятельности которых строго ограничен ре­лигиозными и благотворительными делами. Божничный дозор со­стоял из раввина, его помощника и трех выборных старост («дозорцы»); избирательное право обусловливалось (с 1830 г.) имуществен­ным цензом. На первых порах возмущенное сокращением автоно­мии большинство общин, или «гмин», относилось враждебно к «до­зорам»; избранные в члены этих правлений отказывались вступать в должность, так что властям приходилось назначать членов; но с те­чением времени общины примирились с новым порядком.

В Варшаве новый порядок усилил влияние группы «старозакон­ных» на общинные дела. Эта группа вскоре стала в близкие отноше­ния к варшавскому правительству и вместе с ним творила культур­ную реформу еврейства. В 1825 г. был учрежден в Варшаве особый комитет по еврейским делам, названный Комитетом старозакон­ных; сам комитет состоял из польских чиновников, но при нем на­ходилась совещательная комиссия (izba doradcza) из пяти еврейс­ких представителей и пяти кандидатов к ним. В состав комиссии вошел известный математик Авраам Штерн, один из немногих просвещенных варшавян того времени, не отрекшихся от нацио­нальных идеалов. Комитет старозаконных задался широкими целя­ми: цивилизовать евреев и очистить иудейскую религию от предрас­судков. Первым делом его было учреждение в Варшаве Раввинского училища для подготовки образованных раввинов, учителей и общин­ных чиновников. Программа училища была рассчитана на ополяче­ние воспитанников (язык преподавания польский, учителя преиму­щественно христиане). Поэтому, когда училище было открыто (1826), Штерн отказался занять там предложенный ему пост директора и уступил его Антону Эйзенбауму, крайнему ассимилятору. Как подготовляли раввинов в училище, видно из того, что преподавате­лем древнееврейского языка и Библии состоял там Авраам Бухн е р, составитель еврейского катехизиса («Jessode hadat»), прославив­шийся памфлетом против Талмуда («Die Nichtigkeit des Talmuds»). Этот учитель был рекомендован юдофобом, аббатом Киарини (Chiarini), который, как будто в насмешку над евреями, попал в чле­ны Комитета старозаконных, призванного заботиться об образова­нии еврейского юношества. Профессор восточных языков в Варшав­ском университете, Киарини читал там также курс лекций о иудаиз­ме. Плодом этих чтений была изданная им в 1829 г. на французском языке книга, под заглавием «Теория иудаизма» («Theorie du judaisme») — памфлет на Талмуд и раввинизм, двойник «Разобла­ченного иудейства» Эйзенменгера. Киарини дошел до того, что по­вторил и гнусную ложь об употреблении христианской крови еврея­ми. Против «Теории