Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

— Алиса, как тебе не стыдно? — укоризненно спросила Жюли. — Забыла уже, кто тебе Умника вернул?

— Если бы Крысолов его не увел, и возвращать бы не понадобилось, — отрезала Алиса. — И вообще, все из-за него. Вспомни Подорожника, Лекаря, Мэри-Энн… Петрушку несчастного вспомни. Разве мы потеряли бы их, если б не Крысолов?

— Если б не Крысолов, вы никогда бы не узнали, что, кроме добрых отродий, на свете существуют злые, — сказала Мэгги и поплотней укрыла спящего Птица одеялом. — И с нами вряд ли встретились бы. А нас песчаники бы извели потихоньку.

— И все равно… не улетай, Нета, — попросила Рут. — Огневца с Люцией ты ведь убаюкала, чтобы скорей поправлялись, а вдруг надо будет уходить спешно — кто их разбудит?.. А если с тобой что-нибудь случится?

— Я только туда и обратно, — Нета виновато скользнула вглядом по спокойным лицам раненых. Люция улыбалась во сне. — Ведь он опять играет… А если наши почуют и потянутся за ним, как Тошка тогда? А если он…

— Так поговори с ним, — неприязненно перебила Алиса. — Ты ведь умеешь. Поговори.

— Он не отвечает, — сказала Нета нехотя. — Я уже пробовала. Сразу, как только услышала дудку.

— Тогда лети, — послышался тихий голос Лины. Девушки обернулись. Целительница, до того дремавшая на табуретке у кровати Огневца, смотрела на Нету без улыбки, но ласково. — Лети, Нета, только быстро. Постарайся с ним… договориться. Я помогу Жюли подержать Марка.

— Ладно, — Нета быстро кивнула и, не глядя ни на кого, выскользнула за дверь.

В коридоре почти не было света, только где-то в отдалении вспыхивали отраженные от стен огни факелов. Нета привычно взлетела, глянула под ноги — и удивленно остановилась в воздухе. Крысы, которые раньше бесконечно копошились внизу, теперь сидели неподвижно и тихо, как одна, задрав вверх острые мордочки, точно к чему-то прислушиваясь. Даже усы у них не шевелились. Они казались плодом творчества какого-то безумного скульптора, задумавшего и воплотившего в камне идею крысиного царства. И вообще, в замке стояла странная тишина. Горожане, возможно, перепились и уснули, — подумала Нета, чтобы заглушить растущее беспокойство. А песчаники… песчаники, наверное, чуют Крысолова. Интересно, как они реагируют на его дудку? Не так ли, как крысы, с которыми, возможно, находятся в родстве?..

Нета тряхнула головой и полетела к окну в конце коридора. Все это потом, сейчас важнее всего остановить Крысолова…

За стенами замка тоже было тихо, только легкий ветерок, начавшийся после полуночи, доносил от города еле слышные звуки дудки. Нета полетела на эти звуки, на лету размышляя о том, для кого Ной играет в этом городе полчищ крыс, некрасивых трусоватых людей и пугающе-хорошеньких малолетних отродий…

Дети!.. — Нета вздрогнула, прикусила губу и полетела так быстро, как только могла. — Он хочет увести детей!

Горбатые крыши окраин уже расстилались внизу. Жалкие фонари роняли желтоватый жиденький свет в недра черных переулков. Нета помнила грязь и вонь проходных дворов. Брель был грязным городом, очень грязным. В нем нечем было дышать. И где-то далеко, кажется, на главной улице, играла дудка.

— Ной! — крикнула Нета, но ее крик странно замер и растворился в ватной тишине, не достигнув даже верхних этажей спящих домов. Спящих?.. Нета чуяла, что в этих домах никто не спит. Огни не горели — ни одно окно не светилось, но Нета слышала тревожный стук тысяч испуганных сердец, сдерживаемое дыхание, тайный ужас, почти невыносимое напряжение и скрытое ожидание. Город чего-то ждал.

Нета неслась над крышами, как птица, со страхом думая о том, что она увидит на главной улице.

И вот, облетев ратушу, она увидела это.

Цепочка белых рубашек растянулась вдоль Колокольной, двигаясь по направлению к пристани. Десятки ангелочков, смирных и тихих, в возрасте от пяти до десяти лет, мерно шлепали маленькими босыми ногами по грубым камням мостовой, друг за другом, не нарушая строя, не переговариваясь, не плача и не смеясь. Они шли за дудкой.

Отставшие догоняли цепочку. Споткнувшиеся поднимались молча, даже не потирая ушибленных мест, и снова шли. Детские головы колыхались внизу, как светлая вода, текущая по грязной темной улице этого жуткого города.

— Ной!.. — закричала Нета, глотая слезы. — Ной, остановись! Это же дети!

— Это не дети, Нета.

Она оглянулась. На башне ратуши, над часами, стоял Оракул.

— Это не дети, — повторил он твердо. — Это вампиры, Нета, кровопийцы. Отродья.

— Мы тоже отродья, — возразила Нета, глядя вниз, не в силах оторвать глаз от страшного и жалкого зрелища.

— Все они убийцы, Нета, — настойчиво сказал Слепой. — В этом городе умирают младенцы. Маленькие выродки забираются в окна, проскальзывают по подвалам и чердакам, как крысы, и пьют по ночам младенческую кровь. Даже собственные родители боятся красноглазых отродий, боятся до одури, и так же до одури ненавидят… Нета! Крысолов должен увести отсюда всю эту нечисть. Он обещал.

— Что… что он собирается с ними сделать? — прошептала Нета.

Оракул пожал плечами.

— Не все ли равно? Зло должно быть уничтожено.

— А вы — вы лично, Оракул, могли бы убить ребенка?

— Это не дети, Нета, — повторил Оракул, отчеканивая каждое слово. — Это цветы зла.

Нета скользнула вниз.

— Что ты делаешь? — крикнул ей вслед Слепой. — Ты надеешься ему помешать?

— В какой-то старой книжке я читала, — ответила Нета, не оборачиваясь, — что добро приходится делать из зла — потому что его больше не из чего делать.

Она полетела вдоль улицы над головами детей, вглядываясь в бледные спокойные личики. Дети спали. Они шли во сне, босые, в своих рубашонках, слегка раздуваемых ветром с залива. Сейчас, во сне, в них не было ничего жуткого и злого. Это были дети как дети, хорошенькие, бледные, со спутанными шелковыми волосами. Их глаза были закрыты.

— Ной, — позвала Нета, догоняя идущую во главе процессии высокую фигуру в темном сюртуке. — Ты помнишь, Ной, как рассказал мне о девочке, целовавшей крыс?..

Крысолов не обернулся, но его спина чуть заметно дрогнула. Они были уже рядом с пристанью, мерный шум бьющегося о камни прибоя почти заглушал простенькую мелодию дудочки.

Нета опустилась на мостовую в шаге от музыканта, обернулась к процессии и раскрыла объятия.

— Иди сюда, мой маленький, — сказала она шепотом, целуя влажный лоб спящего ребенка, шедшего первым.

Первая роза, благоухая, упала на плиты пристани.

29

Сводчатый потолок пассажа был таким низким, что некоторым из отродий приходилось пригибаться, чтобы не стукнуться головой о закопченые камни. Одним из этих бедолаг был Огневец — он шел сам, и даже порывался нести Люцию, но ему не позволили. Когда Нета разбудила раненых, пиромаг сразу сумел подняться и всячески убеждал друзей, что совершенно здоров. У Люции совсем спал жар, рана на животе зарубцевалась, но она была так слаба, что еле держалась на ногах, и Целительница категорически запретила ей ходить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});