Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

— Я не понимаю, — встрял Ежи. — Так Оракул мертвый, что ли?..

— А как ты думаешь? — спросила Манга с улыбкой.

— На мой взгляд, он живой, — растерянно произнес Ежи. — Но ты же говоришь…

— Смерти не существует, — неожиданно сказал Тритон. Все посмотрели на него. Он пожал плечами и повторил: — Смерти нет. У нее с вечностью всего четыре общих буквы.

Отродья переглянулись.

— Оракул вечен? — задумчиво спросил Кудряш.

Аранта кивнула.

— А Дагмара?

— Эта давно подохла, — презрительно скривила губы женщина-оборотень. — Опасность в том, что она это прекрасно знает. Ей нечего терять. Но я… — мечтательная улыбка тронула ее губы, и Манга на мгновение сделалась похожа на кошку. — Я найду на нее управу.

28

— Эй, Пола, ты не спишь? — негромко позвал трактирщик Годун, глядя в темный потолок, на котором, точно пролитое молоко, расплывалась белесая клякса лунного света. Жена вздохнула и не сразу ответила:

— Не сплю.

Годун пошарил волосатой рукой по одеялу, нащупывая субтильное тельце Полы рядом. Давно не девочка, а всё одни кости. И всегда такая была. Кости да глаза, мутно-сизые, как у молочного щенка. За эти глаза Годун и взял ее когда-то. И Мор, видать, взял за то же. И другие из его проклятой стаи.

Трактирщик подвинулся поближе. Ему было сильно не по себе, но он не хотел в этом признаваться. Страшно тянуло прижаться к теплому, залезть с головой под лоскутное одеяло, зажмуриться и просидеть так годика два, к примеру. Дак стыдоба же: Годун мужик здоровый, кряжистый, негоже под одеяло-то, точно мальчонке… Эх…

— Крысы-то ушли, мать.

— Ушли крысы, — эхом откликнулась Пола и неожиданно всхлипнула.

— Чего ревешь? — грубовато спросил трактирщик и неуклюже погладил костлявую лапку. — Придут близнецы, никуда не денутся.

Пола всхлипнула громче. Ее дети, красноглазые отродья Сид и Бен, вторые сутки не показывались дома. Годун был этому несказанно рад, но, конечно, помалкивал — чего жену зря расстраивать. Да и позор это: вроде, он считался как бы отец, а никогда с близнецами справиться не мог. Они его не то что не слушали, а не замечали, навроде пустого места. И ремешком не поучишь: порх — и нету. А уж зубастые… Годун стыдливо прятал парочку-другую рваных шрамов на плечах и ляжках. И знал, что все «отцы» в городе, чьих жен брали себе песчаники, подобные шрамы прячут. Кривому Коркуше вон его «сыночек» еще в ползунковом возрасте глаз вырвал. Страшные у нас детишки, братия, ох, не дай бог никому, какие страшные… Пожечь бы их во младенчестве, заразу. Полу вот жалко сильно. Каково ей, она ведь мать. Хоть и звери, отродья, а своя кровь-то.

— У Мымры-то младенчик помер, — сказала Пола дрожащим голосом. — Младенчик-то…

Годун тяжело заворочался, но промолчал.

— Здоровенький был, — продолжала жена, сморкаясь. — А Мымра на меня давеча так посмотрела, так посмотрела… Чует мое сердце, без близнецов не обошлось.

Годун подозревал, что жена и сама боится тех, кого в недобрый час родила. Она никогда не возражала Сиду с Беном, а когда пыталась их приласкать, бесенята так по-взрослому скалились, что трактирщику из дома хотелось убечь от этих улыбочек. Уж каких гадостей они только ни строили матери родной, люди добрые, правильный бы отец давно прибил такой дрянной приплод!.. Да кишка тонка у Годуна. И у других в городе тонка. Даже и у мэра на подворье своя дрянь белокурая хихикает, красными глазенками сверкает. Хотя на мэрову жену, правду если сказать, и посмотреть тошно. Кто только на нее позарился, на уродину. А вот родила красотку паскудую, попаскудней еще Годуновых близнецов. Всех соседей доняло напрочь отродье поганое. У кого щенка выпотрошит и на заборе повесит, у кого дверь дерьмом намажет, крыльцо подожжет, Кукуеву мальцу вон двухлетнему ухо бритовкой отхватила, теперь заместо уха у пацана дырка, срам смотреть, да и кровью чуть не истек, малец-то… Жуткие они, наши проклятущие детки. Девкам юбки задирают, за ляжки до крови щиплют, детишек бьют смертным боем, прохожих людей обдирают, грабят, даром что малолетки еще. А попробуй тронь такого — из Песчаного замка родные отцы припожалуют, мало никому не покажется. Ведь они кровь пьют, отродья-то. Малолетки — те курей да крыс пользуют, а взрослые-то людей по ночам высасывают, вот ведь ужасть какая…

Годун передернулся. Пола сразу перестала всхлипывать, вытерла нос краем одеяла и безнадежно спросила:

— Как ты думаешь… это наши… Мымриного-то младенца?

— Дак ведь крысы ушли, Пола, — нехотя сказал Годун. Ух, жалко ему было жену, не высказать, как жалко. А что делать?.. — Курей они давно всех передавили. Собак тоже. А им ведь надо… тово…

— Эх вы, мужики, — протяжно сказала Пола и отвернулась от мужа. — Где же вы были, когда ваших жен проклятущие отродья пользовали?.. Лучше б ты меня убил, честное слово. Уж куда б лучше было.

Трактирщик засопел и осторожно повернулся на другой бок, натягивая на себя свой край одеяла. Так они лежали некоторое время спина к спине, оба не спали, но молчали. Наконец, Пола сказала шепотом:

— Ты ничего не слышишь, Влах?..

— Ничего, — помедлив, откликнулся трактирщик. — А ты?..

— Вроде, дудочка, — прошептала жена неуверенно. — Дудочка, что ли, где-то играет…

— Ничего не слышу, — открестился Годун. — И ты не слышь. Спи давай. Спи.

Далеко-далеко в дюнах играла дудка.

* * *

— Нета, слышишь?..

Нета подняла голову, осторожно выпустила из своих ладоней безвольную руку Марка. Парнишка был уже похож на тень, но, когда Нета решилась, полоснула себя по руке максовым кинжалом и подставила ему запястье, — просто сил не было смотреть, как он гаснет на глазах, — Марк отшатнулся с таким негодованием, что эта вспышка чуть не стоила ему жизни, отняв остатки сил. Нете вдвоем с Жюли пришлось дышать на него не меньше часа, чтобы вытащить из глубокого беспамятства, потому что Манга, без видимого напряжения удерживавшая мальчишку в живых сутки с лишним, куда-то исчезла, как сквозь землю провалилась.

— Слышишь? — повторила Жюли, блестя в полутьме своими огромными кроткими глазами. — Дудочка… Крысолов близко.

— Ты его чуешь? — шепотом спросила Нета.

— Чую. Он в городе.

Нета встала.

— Я слетаю посмотрю, что он задумал. Все равно не могу больше Марка держать. Устала. Подержи ты, ладно? Я быстро.

Алиса приподняла голову с подушки.

— Ты с ума, что ли, сошла?.. Куда собралась? Делать нечего? Наши вернутся, надо будет сразу уходить, а ты… Или ты уже жить не можешь без своего Крысолова?

— Алиса, как тебе не стыдно? — укоризненно спросила Жюли. — Забыла уже, кто тебе Умника вернул?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});