Труба Иерихона - Юрий Никитин

Сволочи... прохрипел он. Но я вас, гадов, достану и здесь, в России...

От потери крови в глазах потемнело, но он продолжал строчить, не замечая, что ствол пулемёта постепенно задирается к небу.

Последнюю очередь выпустил в зенит, но вцепившиеся в рукояти пальцы уже были пальцами мертвеца.

Десантники тоже стреляли и стреляли, пока Ляхич не крикнул:

Прекратить огонь!

Воцарилась тишина, один из коммандос рискнул вскочить, перебежками бросился к вертолёту. Сержант застыл в кресле пулеметчика, как каменная глыба. Руки вцепились в рукояти, ствол пулемета задрался к небу, и сам сержант слегка сполз на сиденье, так что теперь он словно ожидал нападения сверху, атаки небесных ангелов, и готовился защищать от них свою Америку, страну половых свобод и всяческих раскрепощений.

Столкнув сержанта на пол, десантник быстро перезарядил пулемёт, развернул стволом к лесу и открыл яростный огонь. Видно было, как его трясёт, не столько от отдачи, сколько от ярости, и даже Ляхич вспомнил, что этот молодой белобрысый парень и огромный сержант-негр нередко уединялись, после чего сержант выходил, застёгивая «молнию» штанов, а этот всегда довольно ощупывал свою задницу...

Остальные наблюдали опасливо. Парень сумасшедший, подставился под выстрелы. Видать, у них с сержантом было серьёзно. Такие могли даже пожениться по возвращении, вон как теперь трясется от горя и отчаяния...

Когда грохот выстрелов умолк, слышно было, как грохнулся ящик с патронами, Ляхич поднялся на колени, закричал:

Прекратить огонь!.. Прекратить!

Двое по его знаку бросились к вертолёту. Коммандос сделал вид, что не слышит, он рвался выпустить в сторону леса патроны из всех ящиков, но его вытащили, успокаивали, хлопали по плечам.

Джозеф сказал дрожащим голосом:

Их всех убили?

Или они отступили, ответил Ляхич. Какой дурак станет прятаться под таким огнём? Эй, Лоранс и Жерар!.. Соберите свою группу, проверьте место, откуда по нам стреляли. Пепен пусть сядет за пулемёт, он у нас лучший стрелок.

Коммандос угрюмо ворчали, косились по сторонам, привыкли появляться в опасных местах только после массивной бомбардировки крылатыми ракетами и самонаводящимися бомбами. Наконец погрузились на бронетранспортёр, унеслись, оставшиеся быстро заняли круговую оборону.

Раненые спешно вкалывали себе и друг другу антишоковые вакцины, делали перевязки. Полевой медик, приданный каждому отряду, тут же разложил походный стол. Раненому лейтенанту вкатили усыпляющее, и уже через десять минут медик вскрыл черепную коробку и с торжеством показал расплющенный кусочек свинца.

Вот она!.. Мозг задет, но...

Что «но»? крикнул Ляхич нервно. Что я его матери скажу?

Он сам скажет, успокоил медик. Ещё и приврёт. Мозг задет, я удалил почти четверть, но, к счастью, эти области человеку не нужны. По крайней мере, американцу. Он сможет не только жить, но и дослужиться до кресла президента...

Слава Америке!

Сержант Игленс с задумчивым видом принёс от хирурга окровавленный комок металла. Брови поползли вверх, он тихонько присвистнул. Ляхич спросил раздражённо:

Что там такое?

А взгляните...

Ну?

На широкой черной ладони пуля выглядела безобразно: расплюснутая о кости черепа, смятая, с рваными краями.

Сержант покачал головой:

Если бы я был в своей Алабаме...

Мы не в Америке, напомнил Ляхич нервно и оглянулся.

...я бы сказал, продолжил сержант задумчиво, что это пуля моего отца. Он с такими точно выслеживает оленей...

Ляхич сказал раздражённо:

Что вы несёте? По-вашему, в нас стреляли охотники?

Сержант кивнул:

Сэр, я боюсь, что именно так. Местные охотники на зверя. К тому же их там не отряд, а намного... намного меньше. Охотники не ходят отрядами.

Ляхич повернулся, смотрел в сторону леса. Джип сиротливо темнел на опушке, в сторонке залёг, выставив пулемёт, один из коммандос. Остальных видно не было.

Простая пуля охотника, проговорил сержант горько. Правда, из хорошего охотничьего ружья.

Ляхич зло сжал челюсти, боль тут же кольнула в виски.

Ещё бы! Охотник скорее останется без штанов, но ружьё старается приобрести помощнее.

От этого зависит их корм.

Мальчишки!

Подошел Джозеф, услышал, возразил почтительно:

Сэр, осмелюсь заметить, но это вряд ли... Мы все знаем, что мальчишки уже на нашей стороне. Их прикормили сникерсами, боевиками, порнухой, рассказами о свободе секса... Нет, это кто-то из стариков. Кто-то из вымирающего племени коммунистов!

Сержант прорычал люто:

Ну со стариками-то наша армия справится!

Он зло захохотал, молодой и здоровый, похожий на гориллу в бронежилете.

Бронетранспортёр вернулся через полчаса. Десантники молча выпрыгивали из машины, почти все тут же отправились к вертолёту. Сержант Лоранс, который командовал поиском террориста, хмуро кивнул Ляхичу на джип:

Мы привезли труп террориста. Вы будете смеяться... но в лесу прятался всего один!

Ляхич отшатнулся:

Один?.. Всего один неграмотный дикарь сумел убить двоих и ранить четверых? Не смешите!

Лоранс буркнул:

Сэр, вам станет ещё веселее, когда вы увидите труп этого террориста.

В голосе его звучал неприкрытый сарказм. Ляхич, чувствуя недоброе, заспешил к джипу. На заднем сиденье лежал простреленный в грудь и живот парнишка лет четырнадцати. Раны от пуль крупнокалиберного пулемета разворотили грудь, а из живота всё ещё с шипением выходил воздух. Парнишка был мёртв, однако Ляхича поразило сосредоточенное и упрямое выражение на почти детском лице. Мальчишка умер, стреляя, это было видно по его плотно сжатым губам, по вздутым желвакам, по суровой складке на лбу. Возможно, он уже был серьезно ранен, но продолжал стрелять, преодолевая боль.

Вы всё проверили?

Сержант услышал, козырнул:

Сэр, я был не последним следопытом в группе «Дельта». Но здесь следы никто не прятал, ясно даже слепому. Он там затаился один. И все пули выпустил он! Если их собрать, то ясно будет и без экспертизы.

Ляхич нагнулся, поднял из джипа залитый кровью охотничий карабин. Мощный, дальнобойный, с оптическим прицелом, но всё-таки пули не боевые, рассчитанные разве что на толстую шкуру медведя или лося, но не бронежилет. Мальчишка это знал, стрелял только в головы, не защищённые касками. Насколько же меткий стрелок мог бы вырасти из этого... этого...

Ляхич с отвращением швырнул карабин под колёса бронетранспортёра.

Армейский грузовик доставил гуманитарную помощь в посёлок. Акция была подпорчена тем, что пришлось привезти и труп убитого. Ковалеф, спасая положение, велел в село, откуда террорист, отвезти всё, что предполагалось распределить по трём ближайшим населённым пунктам. Жители, увидев такое богатство, забудут про ублюдка-односельчанина.

К тому же, сказал он с презрением, русские самый неродственный народ на свете! Это чечены за своего пойдут мстить, а русские... Им всегда наплевать на своих. Так что дайте на мешок сахару больше в семью убитого, там вам сами станут предлагать прирезать ещё кого-нибудь из своей родни!

Ого, это бизнесмены! заметил Ляхич.

Да нет, это мы такое бы из соображений бизнеса... А русские... гм... даже не знаю, что у них за гадость в крови. Так что дуй в село смело. Сперва разгрузи все добро прямо на площади, увидишь, как будут расхватывать, передерутся, а потом хлопнешь себя по лбу...

Зачем?

Да вроде бы только вспомнил, дубина. Расскажешь, что вот, мол, так получилось. Парень принял слишком большую дозу героина... наши медики это обеспечат, не волнуйся, сорвался, обезумел. Пришлось принять меры по самозащите.

Ляхич спросил осторожно:

А говорить им, что он двоих наших положил насмерть?

Ковалеф запнулся, словно спринтер в вольном беге, нервно пожевал губами:

Какие ты неудобные вопросы задаёшь! Никакого уважения к старшему по званию. Не зря всё ещё майор. Мог бы решение взять на себя...

Ещё бы, подумал Ляхич. И отвечай в любом случае сам. Нет уж, лучше оставаться майором, чем потерять и эти погоны.

Ковалеф сказал раздраженно:

Если скажем о потерях, то убийство преступника будет более оправдано! Но с другой стороны, не хочу выказывать нашу слабость. Наша пропаганда миллиарды и миллиарды долларов тратит на то, чтобы образ непобедимого и несокрушимого американского солдата тиражировался по всему миру, отпечатался в слабых мозгах подростков! И что же, нам подрывать такую работу? Пусть наших коммандос ассоциируют с теми суперменами, не знающими поражений, которых они видят в голливудовских фильмах!

Ляхич прищелкнул каблуками:

Будет сделано! Но если со стороны русских будет выказано возмущение...

А нам их возмущение, ответил Ковалеф, как говорят сами же русские, до лампадки. Мы лампадок не ставим. Но вы не дёргайтесь, они о своём убитом и не вспомнят. Они вообще друг друга ненавидят... Беспричинно. Достоевщина!

Глава 34

Тяжело нагруженный грузовик вкатил в село. На вытоптанном месте, которое Ляхич определил как место для собраний, сгрудилось с десяток неопрятных баб, судачили. Он издали услышал визгливые вопли, даже мат.