Легион против Империи - Александр Мазин

— Я в затруднении, Геннадий Павел, — мягким, почти нежным голосом произнес повелитель Великой Римской империи.

Гордиан Третий, самый Младший, принимал своего наместника в Сирии в тронном зале, но без лишней помпы: пяток преторианцев, ихний кентурион из старших, как его, Тимесифей, кажется… Судя по тому, что о нем говорили, нормальный мужик. В смысле, злой, честолюбивый, алчный… Парочка сенаторов… Смутно знакомых. Эх, не хватает секретаря! Они здесь — вроде живой записной книжки. Что особенно приятно — мамаша отсутствует. Уже плюс.

Молчание затягивалось. Юный[84] принцепс явно не знал, с чего начать. Черепанов помогать ему не собирался.

— Здесь легион германских варваров, — выручил Тимесифей.

— Здесь — это где? — уточнил Геннадий.

— Здесь, в Палатине!

Ай да Лёха! Ай да сукин сын!

Черепанов изобразил озабоченность:

— Многих они убили?

— Пока — никого.

Геннадий покачал головой.

— Очень хорошо. Значит, еще не всё потеряно. Однако было большой ошибкой — пустить их сюда, принцепс! Они отменно служили Риму, но в душе по-прежнему остались варварами. Богатство, я имею в виду — чужое богатство, сводит их с ума. Нет, не стоило их сюда пускать, ведь на Палатинском холме богатств — много. А защитить их… Не держи обиды за мою прямоту, префект, некому. И еще я опасаюсь: если варвары начнут грабить Палатин, римская чернь тоже не останется в стороне. Ты знаешь, принцепс, черни только дай повод…

— Они пришли сюда не за золотом! — перебил Тимесифей. — Они пришли за тобой!

— Верю, — Черепанов одарил префекта ледяной улыбкой. — Но они уже пришли. И меня они получат. Но уйдут ли?

— Может, предложить им тебя не совсем целиком: например, только голову? — Кажется, префект начал сердиться.

— Это бы меня очень огорчило, — покачал головой Черепанов. — То есть мне наплевать, что после такого предложения ты, Тимесифей, будешь умирать очень долго и мучительно. Но за что же обрекать на гибель всех остальных обитателей Палатина? Может, лучше предложить им твою голову? Допустим, принцепс оповестит всех, что имел место заговор против императора и ты — его глава. Чтобы я не раскрыл этот заговор, ты самовольно арестовал меня, но я, — Черепанов в очередной раз одарил префекта ледяной улыбкой, — все-таки сумел предупредить императора, и теперь всё хорошо: злодей наказан, добродетель достойно награждена…

— О какой сумме идет речь? — деловито поинтересовался один из сенаторов. Надо полагать, не слишком любивший префекта претория.

Тимесифей обернулся стремительно, набрал воздуха в грудь… Но высказаться не успел.

— Довольно! — тонким голосом выкрикнул Гордиан. — Выйдите все! Немедленно! Все, кроме Геннадия Павла!

Присутствующие подчинились. С явной неохотой. Особенно — Тимесифей. Но наконец убрался и он.

— Ты можешь сесть, — Гордиан Третий кивнул на небольшую скамеечку напротив трона. — Я в долгу перед тобой, Геннадий Павел, — буркнул юный император, когда Черепанов воспользовался разрешением. — Ты спас мне жизнь. К тому же ты — мой родственник. Что я могу сделать для тебя?

— Для начала — научиться правильно выбирать себе советников, — вполне серьезно произнес Геннадий.

— Тимесифей — верный человек!

— Я говорю не о нем. Я говорю о твоей матери, принцепс. Женское правление уже принесло много несчастий Риму. Вспомни хотя бы Мамею, мать Александра Севера… Если бы Александр не слушал ее советов, то, не исключаю, до сих пор оставался бы принцепсом. Та политика, которую она пытается проводить в отношении Сирии, может стоить Риму больших потерь. И уже стоила бы — если бы я подчинялся тем приказам, которые получал из Рима. Ардашир — опаснейший враг. И у него есть союзники. Тот же Септимий Оденат. Поверь, всё, что я делал — на благо империи!

— Но ты не платил налогов, так мне сказали! — возразил Гордиан Третий. — И еще говорят: ты задержал суда с египетским зерном.

— Море не мое, — отмахнулся Черепанов. — Я не командую флотом. И не борюсь с пиратами. Кстати, недавно я выделил крупную сумму из казны провинции — на поддержание флота. Так что, думаю, с пиратами удастся покончить. Но море — не моя стихия, — Черепанов произнес эти слова с глубокой убежденностью. Еще бы! После недавнего плавания, которое едва их всех не доконало! — Я, принцепс, воюю на земле. А война требует средств. Я охотно отдал бы все собранные налоги Риму, если бы Рим прислал легионы. Но Рим, устами твоей матери, отдал мою провинцию на расправу персам. Я не мог этого допустить!

— Однако, персы был разбиты тобой, а денег ты всё равно не присылал! Хотя прислал кое-что другое. Я видел голову сатрапа. Знаешь, были такие, кто говорил: не было никакой битвы. Наместник Геннадий всё выдумал. Но эта голова, она была очень убедительна. Хорошая работа!

— Рад, что тебе понравилось, принцепс! Но хочу, чтобы ты знал. Я не разгромил персов, я лишь пресек вторжение одной из армий Ардашира. Как можно победить могучее царство, имея в распоряжении всего лишь одну провинцию и несколько не полностью укомплектованных легионов? Это вторжение было лишь пробным шагом. Будь оно успешным, персы уже стояли бы под стенами Антиохии. И будут стоять, если ты не пошлешь туда настоящего полководца. Вот хотя бы этого Тимесифея. Он показался мне решительным человеком. Но не позволяй своей матери править вместо тебя!

— Она — моя мать! — напомнил юный император.

— А Корнелия — твоя сестра! — в свою очередь напомнил Черепанов. — И моя жена! И я не позволю никому, даже твоей матери, причинить ей зло! Один раз меня обманули. Больше этого не повторится. Никогда! Однако твоя мать — всего лишь мстительная… женщина. Но ты, принцепс… Мне трудно поверить, что ты мог так обойтись с нами!

Черепанов говорил искренне. Юный император не производил впечатления коварной гадины. Хотя бы в силу своей молодости.

— Моя мать сказала: если я умру, Августом станешь ты! Ведь ты женат на моей сестре, а она — дочь и внучка императоров! Меня уговаривали казнить тебя немедленно! Однако я решил сначала поговорить с тобой. Что ты ответишь?

«Вот сучка, — подумал Черепанов. — Убили бы меня — Лёха бы тут всем матку вывернул. На что она надеялась? На свою паркетную гвардию?»

— Что ж, принцепс, я отвечу, — Геннадий в упор поглядел на императора. — Убить тебя я мог бы хоть сейчас.

Молодец! Даже не дрогнул. Только еще выше задрал подбородок.

— Но убить императора и быть мужем его сестры еще недостаточно, чтобы самому занять его место. И удержать его. Твоя мать права: я мог бы это сделать! У меня для этого есть всё. Сила здесь и сейчас. И несколько преданных мне легионов. И друзья в других легионах. И деньги твоей семьи, которые, после твоей смерти, разумеется, достанутся моей жене. Более того, принцепс, у меня будет даже то, чего не было у Максимина Фракийца, а именно — расположение Сената.

По мере того, как Геннадий разворачивал перед венценосным пареньком программу своей политической экспансии, лицо у юного императора становилось всё бледнее и бледнее… Но держался он неплохо.

— Когда-то я договорился с Бальбином и Пупиеном, — продолжал Черепанов, — и поверь, если бы я был тогда в Риме, со своим легионом, вы по-прежнему правили бы втроем.

«Правда, — мысленно добавил Черепанов, — я тогда и предположить не мог, что Максимин так облажается под Аквилеей…»

— Это они правили бы, — напомнил император нынешний. — А я бы так и остался Цезарем[85]! Думаешь, они правили бы империей лучше, чем я?

Кажется, он обиделся.

— Думаю, да. Ты решил меня казнить за то, что я разбил врагов империи.

— Моя мать…

— Ты — принцепс! — невежливо перебил Геннадий. — Чужие ошибки — это твои ошибки. И за все ошибки платит твоя держава. И если цена оказывается достаточно велика, в империи появится новый император.

— Тогда почему я всё еще жив? — произнес Гордиан Третий достаточно твердым голосом.

— Потому что я не хочу быть принцепсом! — отчеканил Черепанов. — Мне было довольно Сирии.

— Хочешь, чтобы я утвердил тебя наместником еще на один срок?

— Нет.

Хрен его знает, какова там сейчас микробиологическая ситуация? Возвращаться туда, где гуляет чума? Нет уж, извините! Лучше уж — под вражеские стрелы. Их хоть щитом отбить можно.

— Так чего же ты хочешь, друг мой и родственник?

Вот это — правильный ход. Молодец юноша. Не исключено, что со временем из него выйдет неплохой повелитель империи.

— Я хочу уйти.

Всё. Слово сказано. Обратной дороги нет.

— Уйди? Куда? — Малыш не понял.

— Уйти. Далеко. За границу империи. За Данубий. А еще лучше — в Скифию. Многие легионеры Первого Германского — родом оттуда. Если они уйдут со мной, то мы сможем создать за пределами империи кусочек pax romana, «римского мира».