Чеченский разлом - Александр Щелоков

Столь же странно выглядело и уничтожение такого опытного бойца, как Дага Берсаев с его охраной. Если предположить, что то это проделали русские, то не понятно, как им удалось остановить машину с людьми, в способности к сопротивлению которых Хаттаб нисколько не сомневался. Тем более, что ни следов разрывов гранат на дороге, ни самой «Тоёты» расстрелянной и искореженной взрывами обнаружить не удалось.

Остановить машину и понудить выйти из неё моджахедов мог только кто-то свой, знавший пароли и сигналы опознания.

Чем больше Хаттаб пытался разобраться в происшедшем, тем более крепло его убеждение в том, что расправу над его группой учинили чеченцы. Иначе как можно объяснить, что на донцах стреляных гильз были выбиты те же номера и значки, которые стояли на патронах, набитых в его магазине. Это Хаттаб установил совершенно случайно, поддавшись неожиданно возникшему желанию сличить гильзу, поднятую с дороги со своими. И теперь он был убежден, что такое совпадение не могло быть случайным.

Чтобы окончательно убедиться в этом предстояло проверить маркировку боеприпасов, хранившихся в арсенале.

С перевала Хаттаб вернулся в Итум-Кале, куда вызвал из Шатоя Шамиля Басаева.

Басаев приехал на встречу в угнетенном настроении. В других условиях он бы мог и не явиться для беседы с названным братом, но обстановка на фронтах складывалась так, что приходилось думать о времени, когда придется бежать из Чечни за границу. А в таких условиях портить отношения с иорданцем Хаттабом было бы величайшей глупостью.

Басаев воспользовался гостеприимством старого знакомого Асланбека Саноева и занял в его доме комнату для почетных гостей.

Басаев сидел за столом разувшись, чтобы дать ногам, натруженным за день, слегка отдохнуть. Ночевать в этом доме он не собирался. В последнее время он все больше и больше поддавался чувству страха, которого не испытывал даже в Буденновске, где его отряд окружали спецназовцы, готовые к штурму больницы. Теперь все изменилось. Что-то неясное, но тревожное носилось в атмосфере и обостренным чувством хищника Басаев предугадывал близость беды.

Есть ему не хотелось. Сейчас он с удовольствием выпил бы стакан «Столичной», в чем не отказывал себе в годы, когда не был вынужден демонстрировать окружавшим его людям свое благочестие и приверженность шариату.

Потребность расслабиться, согнать стресс, вгонявший в бессонницу и порождавший приступы ярости, была неодолимой. Все теперь словно ополчилось против его удачливости. По пути из Шатоя он заезжал в аул Борзой. Там произошло неприятное событие. Боевики отряда Тавзанова, подчиненного ему и находившегося на переформировании, изнасиловали снайпера украинку Галю. Получившая звание мастера спорта ещё в советские времена, она через организацию УНА-УНСО подрядилась за хорошую плату проявить свое стрелковое искусство в Чечне, стреляя в российских солдат.

Сказать, что Галя была бабой красивой трудно, но вот в её доступности было известно всем. Желающим хохлушка никогда не отказывала, но случилось так, что шестеро молодых парней, не тратя усилий на уговоры, повалили Галю и терзали её до бесчувствия с животной яростью. Теперь назревал серьезный конфликт с представителями УНА-УНСО, с которыми в трудное время портить отношения Басаеву не хотелось. Предстояло откупиться, затратив на это большие деньги, а счет им Басаев вел со скупостью настоящего банкира. Не радовало его и то, что отношения с Хаттабом портились все больше и больше. Будь этот араб своим, чеченцем, Басаев бы знал как с ним обойтись.

Выводило Басаева из себя и то, что судя по некоторым намекам, Хаттаб считал, что гибель группы моджахедов, а также ликвидация отряда Везирханова и группы Даги Берсаева — дело рук самих чеченцев. А поскольку зона ответственности Басаева охватывала и район, где случились неприятности, косвенным их виновником становился он сам. Полностью реабилитировать и снять с него все подозрения мог только захват русских спецназовцев. Уж попади они в его руки, Басаев заставит их признаться даже в том, чего они никогда и не совершали. Поэтому все надежды теперь связывались с успехом действий отряда Дауда Арсанукаева.

Дауд Арсанукаев происходил из некогда могущественного княжеского рода и гордился тем, что в его жилах текла благородная кровь. Однако его угнетало, что жизнь не оставила за ним наследственного права на власть и каждый шаг для достижения успеха приходилось делать самому.

Самолюбивого и горячего чеченца злило буквально все. Окончив школу, он пытался поступить в сельскохозяйственный институт, но провалился на первом же экзамене. Пытался зарабатывать деньги, собрал бригаду строителей-шабашников, поехал в Ставрополье, но потерпел неудачу и на этом поприще. Джигиты, не имевшие специальностей и ко всему не умевшие трудиться были с позором изгнаны из русского села, где подрядились строить коровник. Кирпичная стена, которую они выложили в рост человека, одной из ночей рухнула от сильного порыва ветра. Денег за такую работу правление колхоза шабашникам не заплатило и Дауду пришлось возвратиться домой.

Выход из положения Арсанукаеву показала война, начавшаяся в Чечне. Дауд собрал несколько одногодков, маявшихся без дела, и из горной глубинки направился в Гумс — так в их ауле называли город Гудермес. Еще по дороге в Шали его записали в народное ополчение, выдали обмундирование, снаряжение и оружие. Потом, заставив дать клятву на Коране, отправили воевать. Дауд при этом стал командиром отделения. Ему отдали под начало шестерых парней, которых он привел с собой. Дауд долго сожалел о том, что не догадался собрать отряд побольше числом, тогда бы он мог считаться офицером.

Война понравилась Дауду тем, что поднимала уровень адреналина в крови, заставляла сердце биться сильнее. Правда, в открытом бою он со своими людьми не побывал ни разу. Его отделение, ставшее разведывательно-диверсионным, действовало преимущественно из засад. Обстреляв федералов — лучше если их силы не превышали численностью стрелковую роту — Дауд подавал команду на отход. Отделение срывалось с места и уходило в горы.

Со временем Дауд стал одним из наиболее доверенных командиров Басаева. На него возлагались сложные задачи, выполнять которые он бросался с большой охотой и рвением.

Дауд Арсанукаев считал себя командиром удачливым и непобедимым и делал все, чтобы оправдать свою славу.

На «Тоёте» группа Полуяна добралась до родника в лощине у перевала Дурзуме. Дальше предстояло идти своим ходом.

Они загнали машину в камни так, чтобы её не было видно с тропы.

Бритвин сунул в горловину бензобака веревку, помотал ею, потом перевернул и воткнул в бак другим концом. Огляделся. Махнул рукой.

— Уходите!

Поднес зажигалку к веревке и выбил язычок пламени. Огонь вспыхнул и яростно затрещал, рванувшись к горловине бензобака. Бритвин спрыгнул с обрывчика и пригибаясь отбежал от машины.

«Тоёта» ещё чадно дымила, а шесть человек уже ушли в леса за перевалом. Где-то в этих местах им предстояло отыскать секретное хранилище боевиков, приготовленное заранее на случай ведения партизанской войны в горах.

Трудность заключалась не только в том, что база была хорошо замаскирована. Безопасность её территории обеспечивали самые совершенные электронные охранные системы. В частности сейсмомагнитометрическое средство «Дуплет» российского производства было основано на регистрации колебаний грунта, которые возникали при перемещении человека, а также на изменении магнитного поля вызывавшееся появлением в охранной зоне оружия.

Достоинства системы «Дуплет» заключалось и в том, что она является полностью пассивным средством обнаружения, наличие которого в охраняемой зоне нельзя засечь ни электронными средствами разведки, ни визуально. Система обеспечивала надежное обнаружение нарушителей в любое время года, даже в экстремальных зимних условиях. «Мертвые зоны» по всей длине перекрытого «Дуплетом» участки отсутствовали.

Чтобы забросить в центр базы радиомаяк, предстояло в полном смысле исхитриться.

Лес оказался не таким густым, как это виделось с перевала. Дышалось легко и вольно. Высоты в две тысячи метров стали для них привычными, и разреженность воздуха совершенно не ощущалась.

Больше всего Полуян опасался птиц. Здешний лес был идеальным местом для их обитания и любая сорока, заметив людей, могла поднять хай, протестуя против вторжения посторонних в её владения. Ко всему от сорок, которые охраняют территорию своего гнездования, бывает трудно отвязаться. Горластая птица, издавая громкое стрекотание, долго и неотвязно преследует человека, вызывая в лесу тревогу среди его обитателей.

Но им в этот раз повезло. Птичьи посвисты и шум крыльев долетали до них со стороны. Видимо там, поближе к опушке они и гнездились.

Группа двигалась медленно и крайне осторожно. Сделав несколько шагов, они останавливались и замирали на минуту, а то на две. С каждым метром по мере приближения к охраняемой зоне вероятность натолкнуться на неожиданные сюрпризы возрастала. А что если помимо пассивной системы охраны объект оберегали секреты? Люди, вбухавшие огромные средства в приобретение оружия и боеприпасов, не могут быть глупы и беспечны. Они способны привлечь к охране не только тренированных и хорошо вооруженных боевиков. За соответствующую плату, охрану периметра базы могут обеспечивать и люди пожилого возраста.