Драконы ночи - Татьяна Степанова

– Теперь все это уже позади, – сказала Катя.

– Вы уверены? Но кто этот человек? Только что мне по электронной почте из отдела его фото прислали, ну, фоторобот, что ли… Так я… Я его не видела никогда! Кто это такой? За что он хотел убить меня и мою дочь?

– А вы точно уверены, что в Дашу тоже стреляли? – спросила Катя.

– Было несколько выстрелов, мы обе стояли как раз напротив окна. Осколки полетели, Игорь закричал «ложись!». Он собой Дашеньку закрыл, а я… как мешок с картошкой… И не пойму ничего. И только ужас за Дашку…

– Могли стрелять в вас, а не в нее.

– А как же та угроза? Рисунок? Это ведь дочка его получила.

Катя замолчала. С рисунком и со всем остальным, в том числе и с установлением личности киллера, возможно, что-то прояснится позже, когда приедет Шапкин.

Но думать об этом самом «позже» у нее уже не было никаких сил. Она поднялась на лифте в номер, кое-как доползла до кровати и…

Мягкая подушка…

Теплое одеяло…

Что еще нужно человеку, чтобы встретить…

Ей приснились Даша, Ида и Шапкин. Они спускались по длинной зеркальной лестнице: он – жених в черном костюме, Ида – невеста в фате, а Даша – ангелок с крылышками, шествующий впереди, звонящий в колокольчик.

Валдайский колокольчик…

Если бы под рукой был сонник, то Анфиса, которая была докой в таких вопросах, непременно бы сообщила, что видеть во сне свадьбу – к слезам. Но сонника под рукой не случилось. А про свой сон Катя, открыв глаза, тут же забыла.

Ее разбудил стук в дверь. За окном шумел осенний дождик. От кожаной куртки Романа Васильевича Шапкина, который вернулся в «Дали» сразу по нескольким разным поводам – служебным и личным, несло сыростью и табаком.

Катя села на кровати, натянула одеяло до подбородка.

– Ну что? – спросила она и тут увидела позади Шапкина Анфису, которая делала ей какие-то знаки руками. Что, на голове ералаш? Катя поспешно пригладила волосы.

– Разбудил вас? – Шапкин тяжело прошелся по номеру. – Значит, так. Установили личность: некто Половец Алексей, ранее дважды судимый.

– Беглый? – выпалила Анфиса.

– Освобожден три месяца назад по отбытии срока, в прошлом грабежи, участие в разбойном нападении, но эпизод не доказан. Здесь, у нас в Двуреченске, проживал под видом туриста на охотничьей базе в Елманове.

– Там, где убили мальчика? – спросила Катя.

– Сына своего убил Уткин, это уже доказанный факт, а Половец – это иная история с географией.

– Значит, вот он и есть тот педофил? То есть был, его ведь убили при задержании. – Анфиса не отступала.

– При задержании? Кто это вам сказал?

– По его машине ведь стреляли на посту ДПС, – Катя напряглась. Выстрел в Сухом переулке – она снова совсем забыла о нем.

– Стрелять стреляли, повредили его тачку, кстати, джип вот уже месяц числится в угоне, мы по банку данных проверили; джип был угнан из охраняемого подземного гаража в Москве. – Шапкин сел на подоконник. – Очередь из автомата вывела машину из строя, сам Половец при этом был ранен в ногу. Я только что от судмедэксперта со вскрытия. Нога у него пробита была, далеко с такой ногой он все равно бы не ушел. Но кто-то опередил нас.

– Как это опередил? – спросила Катя.

– У него, кроме ранения в ногу, еще и ранение в грудь, с такой раной он еще какое-то время жил, даже шел. Мы имеем две разные пули. Одну от автомата «АК», а другую, ту, что эксперт из груди у него достал, от пистолета «ТТ». Причем эта пуля аналогична той, которая была найдена в номере Борщаковой, в косяке застряла, срикошетив от разбитого зеркала.

– Я ничегошеньки не понимаю, – пискнула Анфиса. – Кать, а ты…

– Он стрелял в Борщакову из пистолета «ТТ», у него в кармане куртки найдена запасная обойма, а потом в него самого кто-то выстрелил из этого же самого пистолета. Это второе ранение и стало причиной его смерти там, возле дома, где его обнаружили наши.

– А кто же в него стрелял? – спросила Катя. – Патрульные были там поблизости и никого не видели, не задержали?

– Задержали кое-кого потом, именно поблизости. Но об этом чуть погодя. – Шапкин вставил в рот сигарету. – Черт, у вас тут и курить-то, наверное, нельзя?

– Курите, если хотите. – Анфиса заметалась по номеру в поисках пепельницы и не нашла.

– Его личность и то, что он был судим, установили по банку дактилоскопических данных? По АДИСу? – спросила Катя.

– Естественно. Хочешь знать, голуба, его ли палец на рисунке? Его. А то, что по тому отпечатку сразу не могли личность установить, так его одного, и к тому же смазанного, не совсем четкого, недостаточно было для всей хитрой компьютерной техники. Отпечаток на рисунке Половца. И Тамарка Трехсвятская его только что в морге опознала, бригаду наркологов мне ей вызывать пришлось для вытрезвления, из дома-то опять пьяную в стельку выдернули. Но в этом смысле с опознанием круг замкнулся. Дочку Тамаркину Настю этот самый Половец сюда на детскую площадку возил. Только вот…

– Что только?

– Что-то не похож он на художника-то, – хмыкнул Шапкин. – Данные на него запросили срочно, так вот нигде там этот его дар рисовальщика не зафиксирован. То, что спец он по технике противоугонной, – есть данные, со взломом тоже знаком, а вот насчет рисования ничего не значится.

– А как же он попал ночью в отель?

– Мимо охраны. Невидимкой. Как он джип с охраняемой подземной стоянки увел? Так и здесь спроворился. Подъехал со стороны реки, оставил машину и пошел себе через парк, забрался на второй этаж по черной лестнице.

– Но там же дверь закрыта. Он ее взломал?

– Фрагмент с замком мы забрали, но следов взлома нет. Либо он хитрой отмычкой орудовал, либо… либо забыли закрыть эту дверь на ночь.

– Как это забыли? – ахнула Анфиса. – А Ольга-то все на охранников уповала, а они забыли…

Шапкин покосился в ее сторону.

– Кого задержали ночью? Где? – спросила Катя.

– На улице Доватора, это рядом с переулком. Задержали старого знакомого – Симона по фамилии Трущак. Скрыться пытался на машине. Тормознули.

– Он где сейчас? Едем туда. – Катя, завернувшись в одеяло, спрыгнула с кровати. – Я оденусь и…

– Одевайся, я пока тут к одной знакомой, – Шапкин бочком, бочком направился к двери. – Передали, что беспокоилась за меня женщина моя… Слышь, голуба, – он обернулся к Кате, – спросить вот тебя хочу, как коллегу, как товарища по работе, ну это… как девушку, женщину… Как быть-то нам… мне? Может, зря все это, а? Безнадега в перспективе отношений? Нравится она мне очень. С первого взгляда зацепила меня. И откуда только такие Иды-Идочки берутся?

– По-моему, вы ей тоже нравитесь. Она так за вас переживала. А если есть какая-то разница – в возрасте, ну и там в другом в чем-то, то это поправимо, – заверила Катя. – Была бы…

– Симпатия?

– Любовь, Роман Васильевич.

Глава 39

«OCCULTUS»

До опорного пункта, где ждал под конвоем Симон, было рукой подать. Катя и Анфиса (она ни за что не захотела оставаться в отеле, раз пошли такие дела) ждали во дворе возле шапкинского «самохода». Шапкин вышел вместе с Идой. Стоял перед ней, как новобранец, навытяжку – руки по швам, что-то бормотал тихонько. Потом, оглянувшись по сторонам, прижал Иду к себе и поцеловал в губы.

Долгий поцелуй… Катя и Анфиса деликатно отвернулись – телячьи нежности, телячьи нежности…

Они и не подозревали, что за ними тоже наблюдают из отеля. Из окна холла на втором этаже, того самого, что возле черной лестницы, которая этой ночью по странному совпадению не была заперта на замок, Олег Ильич Зубалов.

А из окна своего номера Маруся Петровна Карасева. Она не знала, куда и зачем едут с Шапкиным Катя и Анфиса. Она исполняла роль стража возле своей внучки Даши. Та спала, раскинувшись на широкой кровати, напичканная успокоительными таблетками. Сон – лучшая защита детского организма ПОСЛЕ ВСЕГО, случившегося ночью так страшно и так внезапно.

Страшно было и Марусе Петровне. Но не ночное нападение было тому причиной. Об этом Маруся Петровна думала, вспоминала, но некое событие, произошедшее раньше, затмевало в ее памяти все – даже выстрелы, даже крики близких о помощи, даже…

Маруся Петровна не знала, что Шапкин везет Катю в опорный пункт к задержанному Симону Трущаку. Однако именно вокруг Симона витали ее мысли. Тот их разговор вечером в ресторане потряс ее, всколыхнул в памяти то, что она все эти годы или тщетно гнала от себя прочь, или пыталась рассказать, выплеснуть из себя, рискуя прослыть городской сумасшедшей.

Симон вкрадчиво и настойчиво расспрашивал ее о событиях той памятной ночи 1 мая. Откуда он узнал, что она была свидетельницей? Она не спросила его об этом лишь потому, что ее поразило, ужаснуло то, что он сказал о своей родственной связи с фокусником Валенти. До этого она видела его в отеле несколько раз, когда он заезжал выпить в бар, и он казался ей просто милым молодым человеком, похожим на сотни других парней. А теперь ей вдруг почудилось, нет, бросилось в глаза их родственное сходство: фигура, жесты, поворот головы, взгляд. Особенно взгляд…