День мертвых - Майкл Грубер

Поэтому за ужином он держался замкнуто и говорил мало, в то время как Стата и Скелли, ошалевшие от успеха, обменивались шутками о своих подвигах и о Хосе, чудо-гике из «Телмекса»; о том, как культуры гиков и мачо породили существо, которое удивительным образом сочетало в себе черты их обеих, – нечто вроде тореро с синдромом Аспергера.

Мардер рано ушел в спальню и перед сном напомнил о себе как Богу, так и мистеру Тени – к первому обратился с традиционной молитвой, второго в суеверии своем заклинал: если сегодня та самая ночь, то пусть все закончится раз и навсегда, и он не останется овощем или инвалидом, ну а если не та, то такой вариант его пока что устраивает. В эти минуты он чувствовал себя дураком, но все равно молился каждый вечер. Почувствовать себя дураком – не так уж и плохо, пожалуй.

Был и другой ночной ритуал – постоять голым перед окном, глядя на море за террасами. В ясном небе низко висел полумесяц, и гребни волн в его свете играли холодным огнем. Мардер делал так и раньше – и в собственной квартире, и в поездках, и на отдыхе; и не раз бывало, что к нему бесшумно подходила жена, обнимала сзади и целовала между лопаток. Он никогда не слышал ее приближения, так что это неизменно становилось для него сюрпризом, приводило в восторг и служило прелюдией к особенно упоительному сексу.

Тень Чоле прокралась на цыпочках из ванной и прильнула губами к тому самому месту; он вскрикнул и в ужасе обернулся. Огромный мотылек. Все еще дрожа, Мардер выгнал насекомое в окно и закрыл жалюзи, потом нырнул в постель и натянул одеяло до подбородка, словно испуганный ребенок.

Его разбудили выстрелы и пронзительный крик. Было темно. Мардер медленно выплывал из сна, в котором вместе со Скелли и человеком, чью книгу редактировал двадцать лет назад, проделывал недопустимые вещи с Лурдес Альмонес. Наконец он опомнился, второпях натянул шорты и шлепанцы, схватил пистолет и выбежал из спальни.

Крики повторялись снова и снова. Вскоре стало ясно, что издает их Лурдес, а доносятся они из леса на склоне между террасами и пляжем, где росли пальмы и cocolobos[110]. Кто-то зажег прожекторы, и только поэтому Мардер не убился, когда несся по террасам и лестнице, ведущей к пляжу. Там, на прогалине среди пальм, причудливо исполосованной светом, что пробивался сквозь пышные листья, и обнаружился источник шума. Лурдес – лицо в крови, волосы тоже – визжала, ругалась и кидалась с кулаками на Скелли, который лишь блокировал удары и бубнил что-то успокаивающее, но без видимого эффекта. На песке лежал молодой парень. Он тоже покрикивал, но гораздо слабее, клянясь в любви до гроба даже на пороге смерти. Став рядом с ним на колени и заключив, что это и есть тот самый Сальвадор Мануэль Гарсиа, Мардер обратился к нему по имени и спросил, как он себя чувствует, заверив, что помощь уже на подходе. Парню в двух местах прострелили туловище, так что выглядел он скверно, хотя по всем признакам еще совсем недавно все обстояло как нельзя лучше – это был стройный, приятной внешности guapo с короткой стрижкой и татуировками. Опознав наконец Мардера, Гарсиа разразился проклятиями. Оказывается, виноват во всем был именно он, и Гарсиа обещал ему ужасную месть, расписывая, каким пыткам его подвергнут ребята из Ла Фамилиа, и отвлекался от этого кошмарного перечня лишь для того, чтобы в очередной раз выкрикнуть имя своей возлюбленной.

Из дома и с окраин colonia уже подтягивались люди. Среди них была и незаменимая Ампаро, в шлепанцах и халате. Оценив обстановку, мексиканка оттащила племянницу от Скелли, отвесила ей две хлесткие, как удар кнутом, пощечины и увела рыдающую девушку прочь. Мардер поручил собравшимся мужчинам отнести Сальвадора Мануэля в дом, после чего набрал на своем новом сотовом 060 и вызвал «Скорую».

Покончив с этим, он повернулся к другу.

– Какого хрена, Скелли?

– Он ей лицо хотел порезать. И скальп уже хорошо пропорол, ты сам видел. Я ему ору, чтобы отстал от нее и бросил нож, а он ноль внимания и даже замахнулся, но тут я его подстрелил. Это ее дружок Гарсиа, как ты понял уже, наверное.

– Да. А с чего он ее решил изувечить, не знаешь?

– Судя по тому, что я успел услышать, она пыталась с ним расстаться по-мирному – мол, ей в Мехико теперь надо, карьеру делать. А он рассвирепел и сказал, что вы с ней трахаетесь, это все знают, и что теперь он тебя убьет, а ей лицо покромсает. И вытащил нож.

– То есть ты спас ее, а она накинулась на тебя?

– Ну что могу сказать – Мексика. Тут у всех своя роль в narcocorrido[111]. Кстати говоря, как все представим публике?

– Секундочку… а как ты вообще здесь оказался?

– Я каждую ночь встаю и обхожу периметр. У нас не хватает оружия, чтобы выставить полноценный караул, а тамплиерам я не особо доверяю. Я шел по пляжу – где у нас огромная брешь, между прочим, – и вдруг услышал голоса. Решил разобраться, что к чему.

В полумраке было не прочесть, что написано на лице Скелли. Вообще-то, история правдоподобная – даже слишком правдоподобная, подумал Мардер, но сейчас не это главное.

– Давай пистолет, – сказал он.

– Зачем?

– Затем, что выгоднее представить все так, будто стрелял я. Я гражданин Мексики, а ты здесь по документам, которые проверки не выдержат. Можешь взять мой «кимбер», и лучше тебе переждать у себя в комнате, пока тут будут копы. Но сначала я попросил бы тебя найти Стату – не хочу ее в это впутывать. Свяжи ее, если понадобится, только к полиции не подпускай.

Скелли хотел было возразить, но потом смекнул, что решение очень здравое, обменялся с другом пистолетами и удалился в сторону пляжа. Мардер поднялся к дому.

Мексиканцы принесли с террасы шезлонг, уложили на него Гарсиа и накрыли одеялом. Парень потерял сознание и весь посерел. Мардер вернулся в свою комнату, ополоснул лицо, разрядил пистолет, взял бумажник и мексиканский паспорт. Когда он спустился, вой сирен уже возвещал о приближении полиции и «Скорой».

Ампаро в домике для слуг хлопотала над измученной Лурдес. Кровь с лица уже смыли, а само кровотечение, кажется, удалось остановить. Мардер изложил им новую версию происшедшего и пояснил, почему Лурдес должна ее подтвердить, если копы спросят. Девушка молча кивнула; естественно, полиции полагается врать – как иначе выжить?

Затем Мардер вернулся к парадному входу и посмотрел, как Гарсиа погружают в «Скорую». Когда та уехала, к нему подошли двое мужчин в хороших деловых костюмах и дорогих ботинках, оба светлокожие и аккуратно подстриженные. Они предъявили свои удостоверения – federales[112], судя по всему. Также они заявили, что представляют элитное подразделение службы по борьбе с наркотиками: офицеры Варела и Гил. У Варелы были усы, у Гила – нет, но в целом они так походили друг на друга, что сошли бы за братьев. Или, подумал Мардер, это сказывалась его усталость и поздний час. Он продемонстрировал им паспорт и представился.

– Мы знаем, кто вы, сеньор, – бросил Гил, без особого интереса взглянув на документ. – Быть может, вы объясните нам, что здесь произошло и почему в этого молодого человека стреляли?

Его вынужденную ложь выслушали с непроницаемыми лицами. Вопросов они не задавали и как будто не намеревались допрашивать кого-то еще. Мардеру подумалось, что это недобрый знак. Когда он закончил, Гил сказал:

– Это серьезное преступление. Вам придется проехать с нами.

– А не может ли это подождать до утра? Я хозяин этой земли. Неужели вы думаете, будто я сбегу из-за того, что подстрелил злоумышленника, который пытался убить одну из моих служанок?

– Подружку твою, – произнес Варела, и оба придвинулись ближе.

– Она мне не подружка, – сказал Мардер, но его уже скрутили, заковали в наручники и затолкали на заднее сиденье полицейского джипа.

14

Сколько Мардер себя помнил, больше всего на свете его пугала угроза оказаться связанным, лишенным свободы, физически беспомощным. Когда он был совсем ребенком, двоюродные братья – оба постарше и оба садисты, как уж водится у кузенов, – любили играть с ним в индейцев и ковбоев, и в конце маленького Рика спутывали веревкой, затыкали ему рот кляпом и запирали в темной кладовке в подвале их бруклинского дома. Он всегда впадал в истерику и мочил штаны, отчего эта парочка веселилась еще больше. Во Вьетнаме он боялся прежде всего не смерти или увечий, а того, что его возьмут в плен, обездвижат, посадят в тесную камеру. Он настроился ни за что не сдаваться и драться до последней капли крови. И держался этого решения: после того что произошло в Лунной Речке, Мардер и в самом деле не сдался.

И вот сейчас, оказавшись в наручниках на заднем сиденье машины, во власти людей, которые если и не были садистами, то определенно не желали ему добра, Мардер почувствовал, как его внутренности скручивает все та же детская истерика. Он старался дышать поглубже, жалея, что пренебрег роликами на YouTube, в которых демонстрировалось, как высвободиться из наручников за пятнадцать секунд.