Гонка - Клайв Касслер

Вторую ужасную мысль перенести было тяжелее. Вероятно, гонку выиграл бы сэр Эддисон-Сидни-Мартин, если бы Марко не повредил его «Кертис».

Вечером в Уиллкоксе, в Аризоне, остановившись в Лордсбурге только для заправки бензином и маслом, Джозефина слышала, как Марион сказала Исааку Беллу:

— Уайтвей ужасно доволен.

— Он получит, что хотел, — ответил Исаак. — Страну в воздушной гонке нос в нос преодолеют «Любимица Америки в воздухе» и человек из профсоюза на медленной машине.

Худшие кошмары Юстаса Уида сбылись в Тусоне. Гонку задержала сильная песчаная буря, едва не похоронившая машины под песком. После того как они откопали и очистили машину, Энди Мозер разрешил ему на полдня пойти в центр города поиграть в бильярд. Здесь Юстас встретил индейца яки, который пытался выиграть у него в американский бильярд. Индеец был хорош, даже очень, и у Юстаса ушло полдня на то, чтобы обобрать индейца, а потом и его друзей, которые делали ставки на то, что тусонский индеец обязательно обыграет мальчишку из Чикаго. Когда к ужину Юстас выходил из бильярдной, яки называли его «чикагский молодчик» и он чувствовал себя на седьмом небе, пока поджидавший его на тротуаре человек не сказал:

— Готов, парень?

— О чем это ты?

— То, что мы дали тебе в Чикаго, при тебе?

— Что?

— Ты не потерял это?

— Нет.

— Ну-ка покажи.

Юстас неохотно достал кожаный мешочек. Человек вынул медную трубку, осмотрел, убедился, что воск не тронут, и вернул.

— Мы свяжемся с тобой… скоро.

Юстас Уид сказал:

— Ты понимаешь, что она сделает с летающей машиной?

— Расскажи-ка.

— Это не все равно, что заглохший мотор автомобиля. Аэроплан-то в небе.

— Пожалуй, твоя правда: ведь это летающая машина.

— Вода в бензине остановит мотор. Если это произойдет на высоте, летчик еще может благополучно спланировать. Может. Но если мотор откажет, когда он низко, машина разобьется и он погибнет.

— Аты понимаешь, что будет с Дэйзи Рэмси, если ты не сделаешь, что велено?

Юстас не мог посмотреть этому парню в глаза. Он опустил взгляд.

— Да.

— Сказано достаточно.

Юстас Уид ничего не ответил.

— Ты понял?

— Понял.

Глава 37

Утром, в грозу, в аризонской Юме неожиданно появился «Техасец» Уолт Хэтфильд. Город раскинулся на берегах недавно перегороженной дамбой реки Колорадо. За широкой рекой была Калифорния. Участники гонки намеревались к вечеру добраться до Палм-Спрингс. Но в Калифорнии наступила пора гроз, и местные жители советовали подождать несколько часов, пока перестанут сверкать молнии и ослабнет проливной дождь. Машины были привязаны под брезентом, а поезда поддержки стояли на железнодорожной станции.

— Мистеру Ван Дорну известно, что вы здесь? — спросил Белл, зная склонность Техасца действовать на свой страх и риск.

— Босс приказал мне со всех ног мчаться сюда и доложить лично.

— У вас есть что-то о Фросте?

— Видел его «Томас-Флаер» на подъезде к Тусону. Не знаю, как он смог добраться так далеко. Но ни шкуры, ни волоска — ни от него, ни от его парней. Я был уверен, что они уехали поездом. Вчера я узнал, что ехали они роскошно, сняв целый вагон в «особом».

— Куда они отправились?

— В Калифорнию.

— Почему же мистер Ван Дорн послал вас сюда?

Техасец улыбнулся; на коричневом, как седло, пропеченном солнцем лице ослепительно сверкнули белые зубы.

— У него были на то причины. Исаак, старина, подождите, пока не увидите, кого я с собой привез.

— Есть только два человека, кого я хотел бы увидеть. Это Гарри Фрост. Или Марко Селер, восставший из мертвых.

— Черт побери! Вы всегда на шаг впереди меня. Откуда вы узнали?

— Что узнал?

— Я привез Марко Селера.

— Живым?

— Еще бы. Получил от одного знакомого железнодорожного полицейского. Они задержали бродягу, который ехал в товарном поезде и утверждал, что он участник воздушной гонки. Говорил, что лично знает Джозефину и хочет увидеть ван дорнов, охраняющих ее. Поскольку об этом в газетах не писали, парни ему поверили настолько, чтобы телеграфировать мне.

— Где он?

— На кухне. Он умирал с голоду.

Исаак Белл отправился в вагон-ресторан и увидел там оборванца, который одной рукой заталкивал в рот яичницу с беконом, а другой — хлеб. У него были грязные черные волосы, на голове красный шрам от лба через весь череп, другой красный шрам на лбу и напряженные блестящие глаза.

— Вы Марко Селер?

— Так меня зовут, сэр, — ответил он с итальянским акцентом, чуть более сильным, чем у Даниэллы ди Веккио, хотя понять его было нетрудно. — Где Джозефина?

— Где вы были?

Селер улыбнулся.

— Хотел бы я ответить.

— Вам придется ответить, прежде чем я подпущу вас к Джозефине на милю. Так кто вы такой?

— Я Марко Селер. Пришел в себя две недели назад в Канаде. Я понятия не имел, кто я такой и как туда добрался. Но память постепенно возвращалась ко мне… урывками. Сначала ручейком, потом бурным потоком. Сперва я вспомнил свои аэропланы. Потом увидел в газете отчет о воздушной гонке Уайтвея. И прочел, что в ней участвуют не одна, а две мои машины: тяжелый биплан и мой быстрый monoplane. Неожиданно память ко мне вернулась.

— А где именно в Канаде?

— На ферме. К югу от Монреаля.

— Представляете, как туда попали?

— Честно говоря, не знаю. Люди, которые меня спасли, сказали, что нашли меня у железной дороги. Они решили, что я приехал на товарном поезде.

— Какие люди?

— Добрая фермерская семья. Они всю зиму и весну ухаживали за мной, прежде чем я начал вспоминать.

Не доверяя тому, кого Даниэлла называла вором и мошенником, сменившим имя с Престоджакомо на Селер, чтобы скрыть свое прошлое, и кого Джеймс Дэшвуд подозревал в обставленном как самоубийство убийстве отца Даниэллы в Сан-Франциско, Белл продолжал задавать вопросы.

— Представляете, почему у вас была амнезия?

— Я это прекрасно знаю. — Селер погладил шрам на черепе. — Я охотился с Гарри Фростом. Он в меня выстрелил.

— Что привело вас в Аризону?

Я пришел помочь Джозефине выиграть гонку на моей летающей машине. Могу я ее увидеть?

Белл спросил:

— Когда вы в последний раз читали газету?

— Видел на прошлой неделе обрывок на железнодорожной станции в Канзас-Сити.

— Вы знаете, что ваш тяжелый биплан разбился?

— Нет! Его можно починить?

— Он врезался в гору.

— Очень неприятно. А что с авиатором?

— А чего бы вы ожидали?

Селер положил вилку.

— Это ужасно. Мне очень жаль. Надеюсь, машина не виновата.

— Машина была изношена, как и все остальные. Гонка длинная.

— Но какой великолепный вызов! — сказал Селер.

— Должен предупредить, — сказал Белл, внимательно наблюдая за взглядом Селера, — что Джозефина недавно во второй раз вышла замуж.

Селер его удивил. Белл думал, что Селера взволнует известие о том, что его подруга вышла замуж. Но Селер сказал:

— Замечательно! Рад за нее. Но ее брак с Фростом?

— Аннулирован.

— Хорошо. Это правильно. Он был ужасным мужем. За кого она вышла?

— За Престона Уайтвея.

Селер радостно зааплодировал.

— А! Превосходно!

— Почему превосходно?

— Она гонщица. А он устроитель гонки. Брак, заключенный на небесах. Жду не дождусь, когда можно будет поздравить мистера Уайтвея и пожелать счастья Джозефине.

Белл взглянул на Техасца, который ждал у двери, и спросил у итальянского конструктора:

— Не хотите сначала привести себя в порядок? Я найду вам бритву и чистую одежду. В конце вагона-ангара есть умывальная.

— Grazie! Спасибо. Я, должно быть, ужасно выгляжу.

Белл снова переглянулся с Уолтом и улыбнулся. Хотя глаза его не улыбались:

— Вы очень похожи на того, кто проехал всю страну в товарном вагоне.

Белл и Хэтфилд отвели его в умывальную и дали полотенце и бритву.

— Спасибо, спасибо. Могу я попросить еще об одном одолжении?

— Что нужно?

— Не найдется ли у вас немного бриллиантина? — Он провел пальцами по грязным волосам. — Пригладить волосы.

— Поищу, — сказал Техасец.

— Спасибо, сэр. И немного воска для усов? Удивительно приятно снова стать собой.

— Похож на того, кто проехал всю страну в товарном вагоне?

Техасец с улыбкой сомнения словно прочел мысли Белла.

Белл улыбнулся ему в ответ.

— А вы как считаете?

— По мне, так он скорей ехал на подушках, — ответил Хэтфилд, используя выражение бродяг, обозначающее «ехать в спальном вагоне». — И лишь последнюю сотню миль — железной дорогой.

— Совершенно верно, — согласился Белл, которому часто приходилось ездить в товарных вагонах, расследуя дела под прикрытием. — Он недостаточно грязен.