По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Тронулись в путь с надеждой, что туман, наконец, рассеется. Наличие его здесь в марте было необычным. Повидимому, где-то недалеко были вскрытые льды. Только этим и можно было объяснить его происхождение.

Вскоре после выступления из лагеря поднялись на низкий, плоский айсберг и проехали по нему более двух километров. Максимальная высота его не превышала шести метров. В прошлом, очевидно, это был язык какого-то ледника, сползший в воду по отлогому склону и целиком оторвавшийся от своей основы. Наш курс счастливо совпал с его протяжением в длину, хотя и ширина его была огромна, не менее 800 метров. Спуститься с айсберга оказалось несколько труднее, но все же мы в конце концов нашли забой, только на два метра не доходивший до кромки обрыва, сбросили собак и на руках спустили сани.

С этой минуты началась дорога, которую вряд ли могла бы нарисовать самая горячая фантазия. Айсберги все теснее и теснее окружали нас. Среди них уже не было ни одного пологого. Они, как башни, высились со всех сторон. Многие достигали высоты 20–22 метров.

Часто коридоры между ними суживались настолько, что через них с трудом можно было провести сани. Большая часть проходов была забита мягким, как пух, снегом. В нем мы начали тонуть по пояс. Собаки беспомощно барахтались и, не находя опоры, погружались в снег с головой. Приходилось самим вытаскивать не только сани, но и собак. Мы сбросили малицы, работали в одних меховых рубашках и не чувствовали 27-градусного мороза. Но это было не самое худшее. По сравнению с дальнейшим можно было сказать, что мы до сих пор шли легко. Чем больше мы приближались к ледниковому щиту, тем хуже становилась дорога. В морском льду между скоплениями айсбергов появились трещины. Одни из них были совсем свежими, и в них вода казалась черной, как смоль, по контрасту с рядом лежавшим снегом. Другие успело затянуть молодым ледком и засыпать рыхлым снегом. Эти были наиболее опасными.

В полукилометре от стены глетчера, взобравшись на одну из ледяных гор, я увидел, что дальше не пройти даже с пустыми санями. Ледник, вдоль которого мы шли, по всем признакам, находился в интенсивном движении и продолжал «телиться». Вблизи самой ледяной стены многие из ледяных гор были окружены чистой водой. Что-то надолго задержало здесь айсберги, не давая уплыть им в океан, и они огромным стадом сгрудились возле ледяной стены. Здесь, насколько можно было рассмотреть, царил бесконечный хаос, настоящие ледяные дебри.

Решили двигаться в некотором отдалении от ледниковой стены. Я тронул свою упряжку. Не прошли сани и 15 метров, как снег под ними с шумом, напоминавшим глубокий вздох, осел и быстро начал темнеть от пропитывающей его воды. Желая облегчить воз, я быстро спрыгнул с саней и тут же начал погружаться. К счастью, удалось упасть на живот, опереться на сравнительно большую площадь и выползти на крепкий снег. Журавлева словно кто подстегнул кнутом. Бросив свою упряжку, он подскочил к моим погружавшимся саням, упал на снег и руками вцепился в задок. Общими силами мы выволокли их из трещины.

— Куда несет? Жизнь недорога, что ли? Давай, я пойду вперед.

— Твоя жизнь не дешевле моей, — ответил я, радуясь, что снова услышал прежний голос товарища. В нем проснулась обычная для него энергия.

Скоро накрыл туман. Более трех часов, не видя далее 30–40 метров, мы пробивались среди огромных айсбергов. Несколько раз попадали в настоящие ледяные мешки. Из них не легко было выбраться даже в обратном направлении. Путь стал мучительным и для нас и для собак. Одна из них, не выдержав напряжения, упала мертвой в лямке.

С каким облегчением мы вздохнули, когда, наконец, выбрались на сравнительно ровную площадку. Под прикрытием саней вскипятили чай, утолили мучившую нас жажду и двинулись дальше.

Но наши испытания в этот день еще не кончились. Около 17 часов неожиданно налетела новая метель с юго-востока. В надежде добраться до ближайшего клочка земли мы гнали собак дальше и скоро в снежном вихре наткнулись на гряду совсем свежих торосов. Чудовищная сила ледника здесь мяла, крошила и передвигала двухметровый морской лед. Мы нашли в гряде проход, но тут же были остановлены трещиной, далеко превосходившей длину наших саней. Молодой, еще темный лед покрывал ее поверхность. Бросаться на него было рискованно. Но что делать? Надо пробовать. Развели метров на двадцать друг от друга упряжки, подвели собак вплотную к затянутой трещине, подкатили сани с таким расчетом, что когда они достигнут середины трещины, собаки уже успеют выскочить на крепкий лед с другой стороны и, в случае аварии, удержат сани от быстрого погружения. К каждым саням прикрепили по длинной веревке. Журавлев гикнул на свою упряжку. Под полозьями раздался треск. По молодому льду побежали волны. Но сани уже вылетели на крепкий лед с противоположной стороны. Мои собаки, не дожидаясь команды, рванули вслед и также вынесли воз. Позади саней сейчас же появилась вода.

— Не удержишь, лешой! Все равно пройдем! Ничто не удержит! — кричал Журавлев, стоя в решительной позе с широко развернутыми плечами.

Трудности пути и опасность вернули моему товарищу прежний задор и расчетливую смелость. Теперь он справился с горем.

* * *

Метель усиливалась. Но продвигаться еще было возможно, и мы продолжали путь.

Но вот впереди опять показалась какая-то новая грозная преграда. Оставив собак, прошли вперед и взобрались на айсберг. Наверху ветер сбивал с ног, и снег здесь был давно сметен, а снизу снежную пыль так высоко еще не подняло. Окружающий ландшафт был виден нам точно с птичьего полета.

Однако что же здесь такое? Целые горы льда. Все, что мы видели до сих пор, было мелочью. Здесь все было скорчено, вздыблено, пересыпано осколками и изрезано трещинами. В пределах видимости айсберги занимали не менее 70–75 процентов всей площади. Многие стояли вплотную друг к другу, другие раскололись под чудовищным напором соседей и вдребезги искрошили встреченные на пути морские льды. Мурашки пробегали по спине при одном взгляде на узкие расселины между отвесными ледяными стенами. На дне их темнела вода.

Приближались сумерки. Итти дальше, по выражению Сергея, означало «искать безголовья». Нашли в одном из ледяных коридоров заветренный уголок и поставили палатку. Здесь было настолько тихо, что горела незащищенная спичка. А сверху доносился свист и озлобленный вой метели.

Я пытался подсушить одежду, подмоченную при погружении в трещину, но пришлось ограничиться одними рукавицами. Приходилось экономить керосин. Да и одежда и обувь намокли только сверху. К счастью, я был одет так, что вода могла бы попасть внутрь мехового одеяния только через ворот. Но до этого дело не дошло.