Единственная женщина - Анна Берсенева

Лиза держала Юру под руку. Постепенно она начала чувствовать, как передается ей его спокойствие, его умение держать себя в руках. Она почувствовала, что невозможно быть его спутницей на этом вечере, глядя на окружающих бессмысленно-туманными глазами.

А ей нравилось быть его спутницей! Конечно, не потому, что на нее устремлялись удивленные, изучающие или завистливые взгляды. Это было простое желание женщины — гордиться мужчиной.

— Юра, а почему же здесь режиссер? — спросила она наконец.

— Парин? Ну, он же не только режиссер — он бизнесмен, один из самых богатых людей в Москве. Говорят, он к тому же и крупный мафиози — оружие, даже наркотики, — но только говорят, доказать никто никогда не сможет.

— Юрий Владимирович! — услышала Лиза.

Рядом с ними стоял Подколзев собственной персоной, и Лиза вдруг поймала себя на том, что нисколько не удивляется его появлению: как будто он был каким-то неизменным атрибутом определенного стиля жизни.

Подколзев широко улыбался, но глаза у него были прежние — жесткие, обыскивающие глаза. Ратников коротко кивнул ему и отвернулся. Но Подколзев, ничуть не смущаясь, обошел вокруг него и снова оказался у него перед глазами.

— Рад вас видеть, Юрий Владимирович. А, все та же очаровательная девушка с вами! — он кивнул в сторону Лизы. — А Юлия Георгиевна что же, по-прежнему во Франции?

— Разве вы знакомы с моей женой? — поинтересовался Юра, глядя на Подколзева прищурившись.

— Нет, не имел счастья, к сожалению. Но наслышан, что…

— В таком случае почему вас так интересует, где она в данный момент находится? — оборвал его Ратников. — Извините, нас зовут.

С этими словами он прошел в другой конец зала, пропуская Лизу перед собой.

— Зачем ты с ним так, Юра? — вполголоса спросила Лиза. — Он какой-то опасный человек, неужели ты не чувствуешь?

— Может быть, — пожал плечами Ратников. — Но тогда тем более не стоит с ним разговаривать. Думаешь, если я начну перед ним заискивать — он станет менее опасным?

Лиза понимала, что он прав, и все-таки ей было не по себе, когда она вспоминала скрытую угрозу, таившуюся в глазах Подколзева.

Но Ратников, кажется, вовсе забыл о нем: он разговаривал с тем самым неказистым мужичонкой из «роллс-ройса» — как выяснилось, одним из владельцев торгового порта во Владивостоке. Лиза всмотрелась в Юрино лицо — интересно, как он относится к этому собеседнику? Но в его глазах читалось только вежливое равнодушие, по которому ничего нельзя было определить.

— Он скучный? — спросила она, когда разговор был окончен.

— Обыкновенный, — пожал плечами Ратников. — Почему ты решила?

— Мне показалось, он тебе совершенно неинтересен, — ответила она.

— Да, — Юра улыбнулся. — Он мой партнер, я с ним сегодня только говорил днем, мы уже все обсудили. А вечером говорить с ним не о чем, это ты права.

И совсем другими стали его глаза — внимательными, даже настороженными, — когда он заговорил с сухопарым мужчиной в элегантном темно-сером костюме — рядом с этим как раз и скучала во время разговора миленькая девушка лет семнадцати, с пухлыми губками и крошечным вздернутым носиком.

Взглянув на эту девушку, Лиза неожиданно поняла, что кажется ей таким странным в облике дам на этом вечере: все они были одеты настолько похоже, что их вечерние туалеты казались едва ли не униформой.

На этой девушке, как и на многих других, как и на спутнице Кардена — французской актрисе — было длинное платьице-комбинашка золотого цвета и такие же золотые туфельки на высоких каблуках. Удивительно, подумала Лиза, где же те платья, которые заказывались к этому вечеру у Берсенева? Неужели он мог сшить такое количество одномастных — золотых и серебряных — туалетов, как-то не похоже на него! Хотя разве мог бы переубедить любую из этих девочек, чьи глазки горели от светского восторга, — разве мог бы ее переубедить самый великолепный кутюрье, если ей хотелось иметь такое же платье, как у спутницы Кардена?

С сухопарым мужчиной Юра говорил о немецком проекте, это Лиза поняла сразу, едва вслушалась в разговор. Кажется, они обсуждали даже не конкретный проект, а самую возможность организации в России четкой системы, в которую включалось бы множество фирм разного профиля. Неудивительно, что девочка скучает! — втайне улыбнулась Лиза.

— Жаль, Юрий Владимирович, — говорил высокий мужчина, глядя на Ратникова с таким же внимательным и несколько настороженным интересом. — Я раньше не знал, что вы этим интересуетесь. Если хотите знать мое мнение — дело безнадежное. Вы же опытный человек — неужели вы думаете, можно быть уверенным, что никто из членов этого вашего доморощенного концерна не схалтурит, не потянет одеяло на себя — да в конце концов, попросту не украдет и не решит вас же «кинуть»? У нас ведь не Германия, нельзя об этом забывать!

Юра собирался что-то ответить, но, поймав скучающий и недовольный взгляд девочки в золотом, тут же улыбнулся.

— Лен Сергеевич, не будем утомлять наших дам — в конце концов они пришли сюда отдохнуть, правда? А вам я буду очень признателен, если вы позвоните мне. Возможно, мне и удастся вас переубедить!

С этими словами он протянул мужчине с таким странным именем свою визитку.

— Видишь, не все подколзевы, — сказал он Лизе, когда Лен Сергеевич с дамой отошли от них. — Но вообще-то я увлекся — глупо говорить о делах у «Максима»! Смотри лучше, какие здесь пепельницы.

Пепельницы не показались Лизе какими-то особенными, но Юра объяснил ей, что это знаменитые на весь мир максимовские пепельницы, таких нет больше ни в одном ресторане.

— Посмотришь, что в конце вечера будет, — улыбнулся он.

— А что? — удивилась Лиза.

— Да все начнут их опускать в сумочки и карманы — невзначай так, как будто так и надо. Это уже хорошим тоном считается, даже в Париже — стащить пепельницу на память от «Максима». У нас, ясное дело, приживется обычай, можно не сомневаться!

«Вечер Анны Павловны был пущен», — вспомнила Лиза толстовскую фразу, хотя даже самые импозантные посетители все-таки едва ли напоминали персонажей «Войны и мира».

Голоса становились все громче, гости ходили по залу, рассаживались, болтали; хлопали пробки от шампанского.

— «Мюзини» понравилось тебе? — спросил Юра. — Помнишь, у Риты? Здесь особенное, очень старое.

Несмотря на то что обстановка была довольно непринужденная, Лизе все время казалось, что за ними наблюдают. Сначала она подумала, что просто на ней перекрещиваются взгляды тех, кто интересуется неизвестной спутницей Ратникова, и ей даже стало слегка не по себе. Но потом она поняла, что ее тревожит чей-то единственный взгляд — нацеленный, как дуло пистолета. И еще прежде, чем она отыскала того, кто смотрел так, она поняла, кто он.