Единственная женщина - Анна Берсенева

Хотя внешне в ее жизни не было совершенно никаких проблем: у нее было достаточно денег, ей не приходилось думать о завтрашнем дне — чего еще желать во времена, когда жизнь большинства людей представляет собою жестокую борьбу за выживание?

Однажды, в конце сентября, разбирая в шкафу летние платья, Лиза вдруг ощутила ту острую, неизбывную тоску, избавиться от которой, как она знала по опыту, можно было, только совершив хоть какой-нибудь поступок. Она даже беспомощно огляделась — словно ожидая, что кто-нибудь выручит ее, подскажет, что ей делать. Но тишина стояла в комнате, тишина была за вечерним окном, тишина обволакивала ее плотной пеленой…

На следующий день, в субботу, она вышла на улицу с твердым желанием пойти куда-нибудь — где жизнь сама вынесла бы ее из этой бессмысленности, дала бы ей шанс встрепенуться. Ведь сколько раз уже выручала ее Москва, незаметно подхватывая в свой мощный поток!..

Лиза вышла из метро на Арбатской площади и медленно пошла к Арбату, свернула в какой-то переулок. Небольшой особнячок фисташкового цвета, чистые, невысокие ступеньки…

Ноги сами вынесли ее к этому дому, и, подняв глаза, Лиза увидела знакомую надпись «Модная лавка Никиты Берсенева». Она стояла у самых ступенек, не решаясь нажать на кнопку звонка; воспоминания нахлынули на нее. Она, счастливая, юная, вот точно так же стоит у этого крыльца, и ожидание какого-то неведомого счастья соединяется в ее душе с простым и радостным ожиданием самой обыкновенной примерки у необыкновенного русского кутюрье. Неужели это было? Если бы вернуть, с тоской подумала Лиза. То счастье, которое таилось в самом ожидании…

Пока она размышляла об этих отвлеченных вещах, дверь тихо открылась перед нею. На пороге стояла улыбающаяся женщина в недлинной юбке-тюльпане и элегантном светлом пиджаке.

— Я вижу, вы не решаетесь войти? — спросила она. — Разве вы не договорились с Никитой Алексеевичем?

— Нет, — удивленно ответила Лиза. — Он не знает, что я приду. Я даже не уверена, что он помнит меня…

— Тогда я сообщу ему о вас, — тут же предложила женщина. — Знаете, вы так трогательно выглядите — я заметила вас на мониторе. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь входил сюда с таким естественным видом… К тому же ведь на вас его платье! — пояснила она, словно оправдывая собственную предупредительность.

И, предложив Лизе подождать внизу, женщина поднялась по лестнице-волне наверх. Печальная нимфа все так же закрывалась рукой от входящих — и Лизе показалось, что она наблюдает за нею из-под мраморной руки.

— Лиза! — услышала она. — Вот так гостья, вот кого не ожидал!

Никита Берсенев быстро спускался по лестнице, и, увидев его, Лиза улыбнулась от неожиданной радости. Он был все такой же, каким она видела его три с лишним года назад — стареющий, седеющий юноша с легкой походкой.

— Представьте себе, а я ведь вспоминал вас совсем недавно! — Берсенев уже наклонился к ее руке. — Просматривал старые эскизы, вот и вспомнил нашу с вами коллекцию. Вы были прекрасной моделью, Лизонька, куда же вы пропали?

— Я не решалась, Никита Алексеевич… Мне казалось, вы можете быть обижены на меня…

Она не продолжала, но Берсенев понял, что она имеет в виду свое расставание с Виктором.

— Лизонька, — рассмеялся он. — Простите старого циника, но я столько повидал на своем веку любовных крушений — стал бы я из-за этого менять о вас свое впечатление! Витя ведь взрослый человек, мало ли, как бывает! Рита мне говорила, вы были у нее, даже и ко мне зайти думали — почему же не зашли?

— Сама не знаю, — искренне ответила Лиза.

Действительно, почему?

— На открытие «Максима» собираетесь? — поинтересовался Берсенев.

— Нет, — удивилась Лиза. — Какого «Максима»?

— О, вы не знаете? Карден открывает московский «Максим» в «Национале», весь бомонд взбудоражен, все платья шьют. Собственно, все уже и готовы, я даже удивился, что вы так поздно.

— Да я не собираюсь на открытие, — улыбнулась Лиза. — Я ведь просто так к вам зашла, Никита Алексеевич, правда.

— Значит, — притворно обиделся кутюрье, — мое искусство показалось вам тогда настолько малопривлекательным, что вы не жаждете продолжить совместную работу?

— Какая же она совместная? Вы с меня только мерки сняли, а так — сами все придумали!

— Ох, не скажите, Лизонька, — возразил Берсенев. — Вы обладаете таким редкостным шармом — и не уверяйте меня, моя дорогая, будто вы об этом даже не догадываетесь! — что шить для вас — и удовольствие, и высокое искусство.

Он загорелся — точно так же, как и прежде, — и с воодушевлением продолжал:

— Да-да, шить для вас оч-чень нелегко! С одной стороны, вы заслуживаете самой изысканной и выразительной одежды, но с другой — ваш облик сам по себе так выразителен, что ни одно платье ни в коем случае не должно его затмевать или, упаси Бог, вступать с ним в противоречие. А сейчас, — он окинул ее внимательным взглядом, — сейчас вы стали еще более женственной, ваша трепетность — я до сих пор помню, вы показались мне похожей на бабочку! — сочетается теперь с мягкостью черт и невыразимым очарованием! Это настоящее женское очарование, можете мне поверить, Лизонька, — очарование женщины, которая создана природой для того, чтобы быть спутницей и возлюбленной!

Лиза только грустно улыбнулась, слушая его. Спутницей и возлюбленной! Может быть, он и прав, но спутницей и возлюбленной она могла быть единственному человеку — и это было невозможно…

— Нет, Никита Алексеевич, спасибо вам огромное — я не буду на открытии «Максима», — сказала она.

— И это вас очень печалит, Лизонька? — Он внимательно посмотрел на нее. — Ну хотите, я достану для вас приглашение?

— Да что вы, Никита Алексеевич, зачем!

Ей действительно было безразлично и открытие «Максима», и любое другое событие, которое не связывало ее с Юрой.

— Да, вы не светская львица, моя дорогая! — заметил Берсенев. — Хотя погодите — вы ведь именно львица, насколько я помню? Ведь это день вашего рождения мы праздновали как-то в конце июля у Вити в подмосковной? Ну, конечно, вы Лев по зодиаку, то есть очаровательная львица!

— Какая уж там львица, — невольно улыбнулась Лиза.

— Ну почему? Разве львица — это та, что рычит и бросается? Я, правда, не знаток этих астрологических штучек, это Гриша у нас любит, но мне кажется, вы очень даже стойко можете бороться за свое счастье и самоотверженности вам не занимать. Как львице по отношению к своим детенышам!

— Да ведь у меня нет детенышей, с чего вы взяли? — Лиза продолжала улыбаться, слушая Берсенева.