«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем - Вячеслав Шпаковский

– Об этом вы могли бы и не говорить! – хмуро заметил Петр Константинович.

– Ну вот и отлично! – заметил чекист. – Вот здесь распишитесь, что вы принимаете всю ответственность за возможную измену на свои плечи, и… идите. Вы с нами, мы с вами, а все мы вместе должны сделать все, что-бы и здесь, как и в любом другом советском оккупированном врагом городе, земля бы горела у него под ногами!

* * *

29 июня до жителей Пензы наконец-то донесся гром канонады, и город сразу опустел. Одни уже эвакуировались, другие на станциях и заводах старались все, что можно, отправить на восток, а остальные к этому времени были уже на позициях. А затем как-то разом все смешалось. В небе один за другим появилось множество вражеских самолетов, которые принялись сбрасывать на него мелкие бомбы, к небу стал подниматься дым от пожаров, а на улицах раздались визгливые сирены пожарных машин и разноголосый женский плач. В центре города из окон многих госучреждений полетели бумаги, на булыжной мостовой улицы Московской под ногами хрустело стекло из выбитых окон. Где-то на путях были повреждены и загорелись цистерны с нефтью или мазутом, из-за чего клубы густого черного дыма окутали весь Железнодорожный район.

В штаб обороны города поступило сразу несколько сообщений о том, что колонны немецких танков обходят Пензу с восточного и западного направлений, продвигаясь вдоль течения реки Суры. Затем пришло сообщение, что немцами уже перерезаны все железные дороги, по которым из города отходили последние поезда, и что крупные силы пехоты при поддержке артиллерии атакуют армейские подразделения и части ополченцев в районе Северной поляны, а также у деревни Арбеково. По приказу командования в сторону Ртищева был немедленно отправлен бронепоезд «Смерть фашизму-2», однако не успел он отойти и нескольких километров от города, как подвергся массированному удару немецких пикировщиков «Штука», был поврежден и сошел с рельсов. Остатки бронепоезда пришлось подорвать, а его команде отходить вместе с другими частями.

В развернутые в школах госпитали тут же начали прибывать все новые и новые раненые, теперь уже не столько из красноармейцев, сколько из состава местного ополчения. Несколько составов с ранеными, подлежащими эвакуации, скопились на станции Пенза-I, но отправлять их было нельзя, так как пришло известие, что дорога на Сызрань уже перерезана немцами.

Поступил приказ: «Бронепоезду «Упорный толстопятый» выдвинуться для проведения разведки в зоне наступления немецких войск и в том случае, если это окажется возможным, обеспечить вывод эшелонов с ранеными». Уверенности в успехе этой операции ни у кого не было, но не было и другого пути. Глядя в открытые двери вагонных теплушек, лежавшие в них на кое-как оборудованных нарах бойцы с надеждой проводили взглядом прокатившуюся мимо них «железную крепость», всю измазанную пятнами камуфляжа и с необычным названием на бортах.

Между тем, несмотря на то что немцы непрерывно атаковали, оборона города еще нигде не была прорвана. Нарытые повсеместно окопы, сделанные из земли и бревен ДЗОТы, ряды колючей проволоки и ям-обманов с установленными на дне железными шипами стали для немецкой пехоты крайне неприятным сюрпризом, с которым приходилось считаться. По всему периметру обороны гремели взрывы гранат, которых неожиданно оказалось так много, что ополченцы бросали их, не считая. «Потери в передовых пехотных частях весьма значительны», – доносили в штаб штурмовавшей город пехотной дивизии командиры штурмовых подразделений.

30 июня немцам удалось создать еще один котел, на сей раз замкнув кольцо окружения в районе железнодорожного узла Ртищево, куда с севера подошли танки Гудериана, а с юга – пехота и танки фон Клейста.

Впрочем, кольцо это для советских войск, как и раньше, не было настолько уж непроницаемым, чтобы его при желании нельзя было бы разорвать и выйти к своим. Поэтому фильтрация шла непрерывно: и в одиночку, и целыми подразделениями окруженные бойцы Красной Армии выбирались из зоны котла.

Бронепоезд «Упорный толстопятый» показался на переезде, как раз когда группа из нескольких немецких танков и бронетранспортеров остановилась от него неподалеку, чтобы прервать по этой линии всякое движение. Появление отходящих в сторону Сызрани эшелонов ими ожидалось, поэтому танковые башни были повернуты в направлении железнодорожного полотна, а все экипажи находились в машинах.

Услышав шум приближающегося состава, немцы подумали было, что это гражданский эшелон, и вполне обоснованно посчитали, что тут же его и остановят. Каково же было их изумление, когда из-за поворота на полном ходу появился громадный бронепоезд, который тут же открыл по ним огонь!

Ефрейтор Гельмут Ханке позднее написал об этом бое так: «Громада большевистского бронепоезда появилась перед нами совсем неожиданно. Никто даже не по-дозревал, что на этом направлении у русских вдруг окажется бронепоезд. Наши танкисты, высунувшись из люков своих машин, ожидали, что это подходит какой-то состав и мы его сейчас преспокойно захватим, как вдруг перед ними возникло это чудовище зелено-желто-коричневого цвета с кроваво-красной надписью по бортам броневагонов. Наш переводчик позднее сказал, что это название можно было перевести как «упорный человек с очень толстыми пятками», что было даже забавно, не будь его сейчас перед нами. Команда бронепоезда тут же открыла огонь по нашим танкам из всех его четырех башенных орудий и двух зенитных автоматов, выпускавших сотни пуль в минуту. Сразу все смешалось: разрывы русских снарядов, наша ответная стрельба, пулеметные очереди с наших танков и бронетранспортеров и русского бронепоезда. Потом уже выяснилось, что у русских не было специальных бронебойных снарядов и они стреляли обыкновенной шрапнелью, поставленной на удар. Броню наших танков такие снаряды пробить не могли, но на столь близком расстоянии удары этих снарядов были очень чувствительны, и многие наши танкисты сразу же были контужены. Неожиданно для всех нас на передней и задней платформах бронепоезда вдруг вспыхнули столбы пламени, и два прямо-таки чудовищных ракетных снаряда поднялись с них почти отвесно вверх и упали в наше расположение. Два взрыва, последовавшие практически одновременно один за другим, были неимоверной силы, так что практически все, кто находился поблизости, сразу оглохли и были сбиты на землю ударной волной. По счастью, в наши танки они не попали, но один из них, начавший в это время движение, угодил в воронку от разрыва и перевернулся.

Воспользовавшись тем, что вражеский бронепоезд замедлил свой ход, наши танкисты открыли по нему бешеную стрельбу, но наши снаряды оставляли на нем лишь только небольшие углубления, а другие просто застревали в его броне, не проникая далеко внутрь. К сожалению, у нас были короткие пушки-«окурки» старого образца и не было ни одного танка с длинноствольной новой пушкой, поэтому нашей части тут же пришлось отходить. Причем нанесенные нам потери оказались очень велики, как в живой силе, так и в технике: команде бронепоезда удалось подбить у нас два бронетранспортера и вывести из строя целых пять танков, у которых были разбиты гусеницы, повреждены орудия, смотровые приборы и прицелы. Кроме того, бронепоезд все это время продолжал обстреливать нас своими чудовищными ракетами, одна из которых все-таки попала в наш танк. На этом месте мы нашли только его вдавленное в землю днище и борта с разваленными в обе стороны гусеницами. По счастью, для нас это было не очень меткое оружие, и тем не менее его боевая мощь не может не привести в ужас!»

Пробив коридор в окружении, «Упорный толстопятый» на одном из полустанков тотчас перешел на второй путь и передал в Пензу, что дорога на Сызрань открыта. Остававшиеся еще эшелоны были тут же переведены на соответствующие пути и полным ходом один за другим двинулись на восток. Час спустя, проходя мимо сражавшегося за них бронепоезда, многие из тех, кому довелось увидеть, как он уходил в бой, могли вновь попрощаться со своим спасителем. Весь в выбоинах от разрывов немецких снарядов, с оторванными стволами пулеметов, торчавших из обожженных амбразур, грязный и закопченный, он выглядел как мрачная, но неприступная крепость. С бронепоезда в последний эшелон передали раненых, после чего его тут же отозвали обратно, поскольку немцы сумели прорваться к городским окраинам с западного направления.

Засевшие там ополченцы начали уже отходить, когда со стороны города по железной дороге, ведущей на Москву, показался «Упорный толстопятый», весь окруженный паром и дымом. Тотчас же с концевых площадок в наступающую немецкую пехоту полетели тяжелые реактивные мины, а его башенные орудия накрыли ее частыми разрывами шрапнели. 76-мм пушки Обуховского завода подходили для этой цели как нельзя лучше, и уже скоро немецкие пехотинцы повсеместно начали отходить. Но в то же время расстрелявший весь боекомплект бронепоезд также отправился в депо для его пополнения. Вот тут-то на него и налетели вызванные немецкой пехотой знаменитые «штуки» и, громко завывая сиренами и строча по бронепоезду из пулеметов, принялись его атаковать. По всей линии тотчас же был отдан приказ: пропустить идущий на всей скорости бронепоезд до станции, где его смогла бы прикрыть огнем зенитная артиллерия. И началась смертельная гонка на выживание. Самолеты пикировали сверху один за другим, однако из-за лесных посадок по обеим сторонам полотна им было неудобно заходить в атаку перпендикулярно движению бронепоезда, и они сбрасывали на него бомбы, пролетая над ним. В ответ по ним ударили 40-мм зенитные «пом-помы» и счетверенный «максим» с тендера паровоза. «Тук-тук-тук!» – снаряд за снарядом выпускали зенитные автоматы, трассирующие пули зенитного пулемета целыми стаями уходили в синее небо, однако попаданий в самолеты пока еще не было.