Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан

Мишка ухмыльнулся было, но тут же нахмурился. Нет, нельзя было так делать. Категорически нельзя. Обман, особенно грандиозный, сейчас самая паршивая идея из всех возможных. На обмане войну не выиграть, скорее новых врагов найдешь.

Серьезный разговор с обмана никак нельзя было начинать. А люди там точно серьезные. Тем более именно от них зависит, получит ли страна вовремя новые самолеты, танки, оружие и продовольствие.

— Нет, нет, — сквозь зубы бормотал парень, пытаясь нащупать новую идею. — Нужно их поразить чём-то большим, очень большим, имеющим огромный потенциал…

И что же? Ракету в космос запустить? Международную космическую станцию начать строить? Опуститься на дно Марианской впадины? Идея, одна бредовее другой, посещали его потоком, и не думая останавливаться. Может построить одну на всех атомную электростанцию? Прорыть какой-нибудь новый канал? Что же такое грандиозное предложить, чтобы заинтересовать заокеанских бонз?

— Нужна идея…

К сожалению, ничего путного ему так и не пришло в голову. Словно специально лезла какая-то шелуха, что-то совершенно неправдоподобное и неподходящее.

За этими малоприятными размышлениями Мишка и не заметил, как оказался на месте. В какой-то момент с переднего сидения к нему развернулся лейтенант и коротко бросил:

— Прибыли.

Вышел, чуть задержался для досмотра на посту охраны и быстро пошел по коридору. По пути внимания ни на кого не обращал, настраивался на встречу.

— Чего интересно вызвал-то? Все же уже сто раз обговорено, — гадал он. — Может пожелает хорошей дороги или даст ценные ЦУ. Кто знает…

Но оказалось, его позвали совсем для другого.

* * *

Сталин встретил гостя молча, как нередко делал в последнее время. Так он давал понять, что случилось что-то не очень хорошее.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — оказавшись в кабинете, Старинов вытянулся и звонким голосом поздоровался.

Не вынимая трубки из рта, хозяин кабинета кивнул и показал на один из стульев за столом. Сам же принялся прохаживаться вдоль стола, время от времени кидая внимательные взгляды на спину гостя. Наблюдал, словом. Ведь, сегодняшняя встреча была еще одной проверкой Старинова на зрелость, на комсомольскую сознательность, на готовность к настоящей ответственной взрослой работе.

Сталин признавал невероятный талант подростка, его исключительную собранность и уверенность. Последние события, случившиеся с ним, прекрасно это доказывали. Старинов основал настоящее массовое общественное движение — всесоюзный почин, охвативший сотни тысяч мальчишек и девчонок со всей огромной страны. Буквально заразил их своим энтузиазмом, смог найти нужные слова, направил их энергию в позитивное русло в столь тяжелое для страны время. Но Верховный знал и другие примеры, когда такие же — молодые и ранние комсомольцы — теряли голову от успехом и признания, начинали куролесить и в конце концов скатывались на самое дно. Вот и следовало парня проверить напоследок.

— Товарищ Старинов…

Парень вздрогнул, когда заговорили почти у его уха. Немедленно поднялся и повернулся.

— У товарищей есть мнение, что вы еще не совсем готовы к поездке в Северо-Американские Соединенные штаты в составе нашей делегации, — Сталин посмотрел на паренька своим знаменитым прищуром, от которого бывало и взрослые мужики, прошедшие огонь и воду, бледнели и теряли дар речи. — Товарищи посоветовали прежде поручить вам другой участок работы, чтобы вы проявили себя там.

Судя по лицу Старинов держался. Явно не готовился впасть в истерику, как некоторые особо чувствительные особы. Не пытался упасть без чувств. Паренек лишь чуть побледнел, лоб прорезала морщина, и, пожалуй, все.

— Товарищ Сталин, я готов отправиться туда, куда прикажет партия и правительство, — чуть срывающимся от волнения голосом произнес Старинов. — Скажут на фронт — пойду на фронт. На завод — значит, на завод.

Сталин кивнул. Ответ ему понравился: был без лишних слов, без эмоции и пафоса. Сказал, как и должен был сказать настоящий советский комсомолец.

— Значит, согласны, — хозяин кабинета снова кивнул, словно закреплял сказанное только что. — Хорошо, товарищ Старинов. Есть предложение поручить вам важное и ответственное поручение.

Старинов весь подобрался, словно перед прыжком. Всем своим видом давал понять, что все сделает так, как нужно.

— Вам нужно отправиться на укрепление комсомольской организации Московского электрозавода, — продолжил Сталин. — В последние месяцы на фронт ушло очень много квалифицированных рабочих, на место которых пришли вчерашние или сегодняшние школьники. Соответственно, сильно вырос процент брака на производстве. Как будущему секретарю заводской комсомольской организации вам нужно будет провести соответствующую работу по снижению процента брака в готовой продукции. Там производятся трансформаторы для железной дороги. И не мне вам объяснять, как важную роль сейчас играет железнодорожный транспорт в войне с немецко-фашистскими захватчиками. Вы готовы?

Парнишка вытянулся еще сильнее. Почти, как на плацу, по стойке «смирна» встал.

— Хорошо. Отправляйтесь прямо сейчас. Завод работает в две смены. Как раз успеете к концу второй смены. Познакомитесь с руководством и коллективом, немного осмотритесь, войдете в курс производственного процесса. Все нужные бумаги получите у товарища Поскребышева [секретаря]. Идите.

Едва за парнем закрылась дверь, как из-за небольшой ширмы у дальней стены вышел еще один человек.

— Что скажешь, Лаврентий? — Сталин повернулся к наркому государственной безопасности, который все это время находился за ширмой. Слушал и смотрел через небольшую щелочку. В таком деле еще один взгляд со стороны никогда не помешает. — Готов парень к большому делу? Голова от успехом еще не закружилась? Все-таки не каждый подросток в нашей стране может похвастаться таким числом боевых орденов, а главное, звездой героя.

Нарком в ответ неопределенно покачал головой. Видно было, что четкого мнения у него не сложилось.

— Несмотря на его возраст, паренек держался хорошо. Очень выдержанный молодой человек.

— Вот, вот, — кивнул хозяин кабинета, усаживаясь на стул. — Кое-кто на его месте уже бы потел, бледнел и заикался. Ты, Лаврентий, присмотри за ним на заводе. У тебя же там есть свои люди. У меня на него большие планы…

* * *

Кто бы знал, каких усилий Мишке в этот момент стоило сохранить выдержку. Еще несколько минут в кабинете Сталина и он бы точно в обморок брякнулся от напряжения.

На ватных ногах выбрался в приемную, молча (просто, голос в горле застрял) взял приготовленные для него удостоверение и направление, и вышел в коридор. Прошел немного и завернул в туалет, где и выдохнул.

— Вот же, мать твою… — Мишка что есть силы вцепился в край умывальника, буквально навалившись на него всем телом. — Что это нахрен такое было⁈ Все же было обговорено! Америка уже за окном! Какого черта мне этот завод сдался⁈ Что еще за маразм?

Хотелось заорать, со всей силы зарядить ботинком по стене, грохнуть кулаком по умывальнику, чтобы хоть как-то выплеснуть напряжение. Но нельзя было. Даже говорить громко нельзя было. Сейчас слишком многое было поставлено на карту.

Мишка засунул голову под кран и открыл холодную воду. Отпустило его лишь тогда, когда тело начало от холода трясти. Зато полегчало немного, соображать лучше стал.

— … Никаких косяков за мной нет, нигде не прокололся, вроде. Наоборот, героический герой, откуда ни посмотри. Пиджак вон от орденов и медалей ломится. Значит, это просто такая проверка. Он же так и сказал, что мол ты еще не готов для большого дела.

В таком ракурсе произошедшая история выглядела гораздо понятнее. Перед ним просто встала еще одна задача — пусть новая, необычная, непонятная, но явно решаемая. Значит, нужно во всем разобраться и с блеском решить эту задачу. Что там может быть сложного? В той жизни ему и пожестче задачки попадались. Помнится, пришла к нему одна мадам, классическая силиконовая мадам с надутыми губехами и заявила прокуренным голосом о желании стать известной звездой. Вот тогда пришлось немало потрудиться, пока из этой куклы получилось что-то более или менее годное. А здесь просто с десятком другим пацанов, гонящих брак, нужно разобраться. Что тут сложного? Придет, поговорит, посмотрит, толкнет речь. К сожалению, действительность оказалась намного сложнее.