Чужой среди чужих - Талгат Сабденов

— А теперь, мистер, — на ломаном английском прошипел Александр "Джестер"[1] Ларкин. — Слушайте меня внимательно и запоминайте каждое слово…

* * *

Шаг, второй, третий. И еще один. И еще один. Героиновый раствор — яд, ставший спасением — уже медленно расходится по телу, но он действует не сразу, надо стиснуть до треска зубы и держаться, держаться, держаться, держаться. Ну, где же ты, где ты, могучее и таинственное АТ-поле фиолетового спектра?! Почему ты не способно на то, что твоему обладателю нужнее всего — не можешь оградить его душу?! Ведь так хорошо было бы сейчас закрыться со всех сторон стенами золотого света и впервые за много недель вздохнуть с облегчением!

Шут сделал еще один шаг и оперся на стену, чтобы не упасть. Перехваченную еще за городом попутку он отпустил за два квартала отсюда, что бы в случае чего быстрее среагировать на возможную слежку. До двери мотеля оставалось пять метров, а силы были на исходе. Слишком долго пришлось провести без защиты в пропитанном безысходностью реве мегаполиса. Слишком много сил пришлось потратить, чтобы незамеченным пробраться в охраняемую на манер военной базы резиденцию члена SEELE, а затем уйти без следов. Больше, чем можно было себе позволить.

Из уголка левого глаза медленно выкатилась и побежала по щеке капелька крови. Хе–хе. Все, предел. Пока еще мозг сопротивляется оглушительному психическому Хору, мобилизует последние резервы, но может статься так, что внутричерепное давление возрастет еще больше, а там не выдержат стенки сосудов.

"А мне вообще страшно? Я боюсь смерти?" — спросил себя Шут, смахивая капельку и рассматривая окрасившиеся алым пальцы.

Перед глазами встало видение пепельной пустоши, с единственным островком жизни в самом центре. Крохотная полянка, чуть меньше двух метров в поперечнике, поросшая густой, но очень мягкой травкой. Она так и манит своим теплом и чистотой…

"Но забрызганная красным она будет смотреться лучше!"

Глухо зарычав, Шут выдернул из–за плеча нож, полоснул им по левой ладони и припал губами к ране, пытаясь хоть как–то задавить жажду крови, пока она не задавила его самого. Мерзкий вкус, не просто солоновато–металлический, а больше напоминающий вкус LCL, но с какой–то неуловимой неправильностью, искажением.

"Еще немного, еще немного для надежности. Капельку за маму, капельку за папу… Так, вот их поминать не стоило. Капельку за Всеобщее Благо, капельку за Мать — Лилит, капельку за Ангелочка, капельку за трусишку Синдзи, который вовсе не трусишка, капельку за Аску — Лисичку, еще капельку, через не хочу…"

Оторвавшись от раны, он наконец нашел в себе силы сделать еще пять шагов до двери.

— Hey, moron! Are you drunk? — окликнул его из застекленного окошка все тот же чернокожий консьерж. — Get out![2]

Шут медленно развернулся к нему.

— I gained the room here[3], — выдавил он, надеясь отвязаться.

Глаза консьержа расширились и, выдохнув пару местных афоризмов, он нырнул под конторку, появившись спустя пару секунд с помповым ружьем в руках.

"Ах да, ведь весь рот сейчас в крови", — запоздало подумал Шут.

Больше он не успел ничего осмыслить, тело среагировало на возникшую угрозу быстрее рассудка. Шаг в лево, пистолет словно сам прыгает в ладонь, снять с предохранителя, прыжок в право, прицел, выстрел. Девятимиллиметровая бронебойная пуля, выпущенная почти в упор, насквозь прошила двухсантиметровое бронестекло, призванное защитить от стрельбы гражданскими патронами с пониженным зарядом пороха, свободно продававшимися в оружейных магазинах. Вместе с черепом консьержа.

"Блин".

Совершенно бессмысленное убийство, не рациональное. И от того глупое. А глупые вещи делают глупые люди. Или глупые псайкеры. Можно было обезвредить его психическим импульсом даже на расстоянии, благо всего три метра. Можно было предложить взятку. Можно было извиниться, соврать что ограбили, от того и кровь.

"Но итогом опять стала чужая смерть, оплатившая твою унылую и никчемную жизнь. Прекрасно! Прекрасно! Прекрасно!"

Снова это видение пустыни и крохотного живого пятнышка посреди нее. Все познается в сравнении, да. И в полной мере мерзость опустошенной души стала очевидна только тогда, когда в ней пробудилась эта крошечная искорка тепла.

"Черт бы тебя побрал, Рей…"

Довольно. Порефлексировать вдоволь можно потом. Он сделал все, что было в его силах, дальше можно препоручить судьбы мира тем, кто в этом разбирается лучше и имеет больше возможностей. Сейчас надо забирать отсюда Айми, найти людей, которые сделают ей паспорт, отдать остатки денег — и исчезнуть. Южная Америка подойдет больше всего. Чили или Перу. Плотность населения после голода 2001–2005 годов там невысокая, к тому же есть что–то вроде традиции давать приют беглым преступникам.

Наркотик в крови наконец–то начал действовать. Шут убрал оружие и медленно начал подниматься по скрипучей лестнице. Айми наверняка слышала стрельбу, и уже успела превратить маленький номер в фортификационную точку. Так что не делаем резких движений. У своей двери он остановился и осторожно постучал.

— Это я, не стреляй, — крикнул он на японском.

— Я поняла. Заходи.

Успокоившись, он открыл дверь и шагнул в номер. И тут же понял, что дело швах. Айми стояла посреди комнаты и направляла на него предмет, подозрительно напоминающий пистолет, только канареечно–желтого цвета.

"Электрошокер?!"

Проход узкий, нет места для маневра. Рука метнулась за ножом, и спустя десятую долю секунды один из двух выстрелянных гарпунов был отбит в сторону. Второй пробил одежду и воткнулся в кожу, но цепь не замкнулась, удара не последовало.

"Шансов в рукопашной — ноль".

Почему она так себя ведет? Предала? Или с самого начала вела двойную игру? Или что–то еще? Времени раздумывать просто нет. Айми уже отбрасывает в сторону бесполезный тазер и достает второй такой же. Шут выпускает из рук нож, позволяя ему медленно–медленно опускаться на пол. ГШ‑18 в кармане и готов к стрельбе, даже не на предохранителе, это удача. Шокер и пистолет взлетают на линию огня одновременно.

"Прости", — мелькнула в мозгу странная мысль, пока палец вдавливал спусковой крючок.

Жалко щелкнула осечка.

Мгновение спустя его тело прошил разряд в пятьдесят тысяч вольт. Сердце псайкера, доведенное до предела за последние недели, дернулось и остановилось.

Глава 16: Нож и снег

Ангар Евангелионов:

— Обрисуйте ситуацию, доктор Акаги.

— Транспортировка прошла успешно. Неисправностей в Модуле‑05 не выявлено. Как только прибудет Четвертое Дитя, можно будет проводить тестовый запуск.

— Чем вызвана задержка? — нахмурился Коммандующий.

— Он попросил предоставить ему возможность познакомиться с текущим составом пилотов. Заявил, что это будет полезно для отработки командного взаимодействия.

— Ирония судьбы. Мы столько лет искали пилотов сами, но единственного нормального нам присылают старики. Вы уже видели его досье?

— Да, — Рицко кивнула. — Рукопашная, стрельба, тактическая подготовка, интеллектуальные тесты, уровень синхронизации — все показатели превосходят показатели Второго Дитя, причем значительно. Готовили его не слишком долго, но с толком, сперва армейский курс, потом по программе подготовки спецподразделений. Вдобавок упоминались какие–то "дополнительные навыки", отработкой которых Четвертое Дитя занималось по собственной инициативе.

— Его фамилия случайно не Норрис? — Икари едва заметно усмехнулся.

— Нет, а должна быть?

— Не обращайте внимания, доктор. До Второго удара так иногда говорили…

Командующий перевел взгляд на Модуль‑04, стоявший в захвате гидравлических замков. Исходящая от серебристого Евангелиона угроза ощущалась почти физически. Будучи окончательным развитием идей, заложенных в первой Промышленной модели — Еве‑02 — Ева‑04 представляла собой самый совершенный боевой комплекс, доступный NERV, даже не смотря на то, что работы по его оснащению прототипом S2-привода были свернуты из–за срочного перевода в токийский филиал. Помимо усиленного бронирования, теоретически способного выдержать обстрел крылатыми ракетами, прилагались более емкие внутренние батареи, рассчитанные на семь минут активных действий, а органические ткани были дополнительно укреплены квазиорганическими волокнами, по составу схожими с паутиной. Кроме того, в комплект поставки входил массивный прототип боевого щита, пригодного как для защиты, так и для использования в качестве оружия ближнего боя благодаря встроенным вибролезвиям. Таким образом, для последующих боев Ева‑04 рассматривалась как боец первой линии, принимающий на себя основной удар для того, что бы прочие Модули могли максимально эффективно контратаковать. И пилот был под стать своему скакуну. Скупые строки предоставленного Комитетом досье вырисовывали образ совершенной машины уничтожения, но при этом не проливали ни капли света на прошлое пилота. Словно тот возник сам по себе, из ниоткуда. Известна была только дата рождения, и он оставляла у любого ознакомившегося неприятный осадок — 13 сентября 2000 года. День Второго Удара. Догадки о природе этой "темной лошадки" у Рицко имелись, но озвучивать раньше времени она их не собирался, нечего черта поминать.