Ковчег Пяти - Чингиз Альменов

тела и сжимало тисками. Бронник разучился чувствовать, плакать и впадать в безумство еще полгода назад. Все эмоции выгорели, оставив от него только атрофированную оболочку с сухими глазами. Но его это устраивало. Ему это вполне подходило. Бруно скользнул глазами по остро заточенному кинжалу, который ждал своего часа у пыльного станка. Он вгонит кинжал себе в сердце по самую рукоять. Бронник натачивал его часами долгие дни напролет, специально для этой цели. Так он не задержится на костях и подарит ему быструю и относительно безболезненную смерть. Но прежде, чем освободиться от этой боли, Бруно должен закончить начатое. В дверь постучали снова.

– Бруно! – раздался басовитый голос, – открывай, я знаю, что ты не спишь.

Кузнец встал с кровати и протопал к двери. В разбитом зеркале мелькнуло его отражение, в котором он с трудом узнал себя. За последние два года, бронник сильно похудел и осунулся. В свои двадцать шесть лет, Бруно выглядел далеко за тридцать. Некогда красивое молодое лицо покрылось морщинами и сильно постарело, запечатлев на себе выражение навсегда въевшейся скорби. В его густых черных волосах появилась толстая седая прядь, губы потрескались и покрылись язвами из-за постоянного жара мехов, возле которых Бруно проводил теперь большую часть своего времени. И только глаза сохранили прежний блеск. Отчаяние и горе сломили его и подвели к краю пропасти, но новая цель не давала ему сдаться и шагнуть вниз. Стук повторился с удвоенной силой, грозясь снести дверь с хрупких петель. Бронник открыл. Свет заходящего солнца слегка разогнал полумрак в кузнице. В проеме появился крупный косматый рыцарь в неполном походном доспехе. Вошедший был двухметровым рыжим верзилой, от которого сильно разило потом и дешевым пивом. Нашивка трехглавого бульдога на грязном плаще выдавала в вошедшем человека Дитраса. Рыцарь широко улыбнулся, продемонстрировав отсутствие большей части зубов и потряс здоровенной ладонью в латной перчатке.

– Ты там помер что ли – пробасил рыжий, – Впустишь дорогого клиента или как?

Бронник слегка поклонился и отошел в сторону.

– Конечно, Ранда, проходи, – пробормотал бронник.

Ранда бесцеремонно отодвинул худосочного кузнеца и ввалился в кузницу. От рыцаря пахнуло перегаром, он был пьян.

– Ну и срач тут у тебя, Бруно. Бабу тебе сюда надо, чтобы держала все в чистоте. Вот моя кобылка нашу хату вылизывает до блеска. Потому что знает, что иначе с ней будет.

Рыцарь осклабился и потряс массивным кулаком.

– Трах-бабах по ее пустой головушке, вот что будет. Верно я говорю, кузнечик? – расхохотался Ранда.

Бруно ответил слабой улыбкой и отправился в угол комнаты. Там, под красным балдахином, покоилась новая кираса, выкованная по заказу Ранды, из утяжеленной стали. Бронник с видимым усилием поднял тяжелый доспех и медленно понес его к рыцарю. Ранда с ехидной ухмылкой наблюдал, как подгибаются колени бронника под весом металла.

– Бабу, – уверенно заявил Ранда, – чтобы мясо тебе варила. Ты посмотри на себя, одни кости, ты же сам на бабу похож. Не стой ко мне и моим парням спиной, а то не дай бог, перепутаем и отжарим случайно.

Рыцарь снова разразился гадким смехом и хлопнул Бруно по плечу.

– Ладно, бронник, не напрягайся, я шучу. Пусть ты и дрыщ паршивый, но с металлом обращаться умеешь.

Ранда с легкостью повертел тяжелую кирасу в руках и удовлетворенно причмокнул.

– Да, отменно получилось, Бруно. Такой пацан еще, а уже такие вещи делаешь. Хвалю.

– Спасибо, Ранда, – тихо произнес Бруно, – с тебя восемь маренов.

Рыцарь резко изменился в лице и прижал стальной перчаткой бронника к стене.

– Во-первых, для тебя, я капитан Ранда, сопляк, а во-вторых, мы вас скотов в живых оставили, а теперь еще и платить должны? Не много ли ты хочешь, маррионец?

Лицо Ранды излучало злобу и вонь подгнивающих зубов. Вдруг рыцарь также резко отпустил бронника и снова расхохотался.

– Да шучу я, братишка. Видел бы ты свое лицо. Конечно, я заплачу. Мы ведь теперь все друзья, верно говорю? Единственное… – протянул рыцарь, – денег у меня сейчас нет. Но не надо сразу бежать жаловаться к своему городовому, как вы крысы маррионские делать любите. Пойдем, я дам тебе бабу. Трактирщица Фаска, безотказная сучка. Один раз в челюсть двинешь, и она сама уже юбку задирает. Знаешь Фаску, Бруно?

– Да, мы вместе росли, – сухо произнес бронник.

– Ну вот и славно. Давно, поди, мечтал ей присунуть, а? Пойдем, я все организую, ты поди, и с бабой-то никогда не был.

– У меня была невеста. Ее убили на войне.

– О…ясно. – выдавил Ранда.

Рыцарь почесал затылок и виновато покосился на бронника.

– Неужели мы ее…

– Нет, она погибла на Варокахамских холмах. В прошлом году.

– А, вот оно что, ясно-ясно, понятно, – с легким облегчением произнес рыжий. – Ну это, соболезную. На Холмах из наших был только один Зор… – рыцарь осекся, – Ну в смысле, война, она такая, да. Я тоже близких терял. Хорошо, что теперь все закончилось, а? Мы союзники, друзья, то бишь, верно говорю?

– Верно…, друг, – произнес бронник и что-то в его голосе, заставило Ранду поежиться.

– Ладно, спасибо за кирасу. Деньги я тебе занесу попозже, как-нибудь. Сам понимаешь, мы празднуем победу сейчас, все уходит на пиво для парней.

– Конечно, – произнес Бруно с широкой улыбкой, – не переживай, я рад, что тебе нравится. Носи с удовольствием.

Ранда кивнул и пробурчал что-то невнятное. Рыцарь развернулся и собрался уже уходить, как вдруг вспомнил что-то.

– Кстати, тут мой капрал не пробегал? Зордик, молодой пацан, твоих лет примерно. Он хотел себе обновить поножи.

– Зордик, – туманно пробормотал Бруно, не сужая улыбки, – нет, не припомню. Если увижу, обязательно сообщу тебе, капитан.

– Да, сообщи. А надумаешь вставить Фаске, только скажи. Можешь представить, через эту суку прошлась вся моя рота, а ей все мало.

– Невероятно.

– Бывай, Бруно.

Бруно отвесил неуклюжий поклон и медленно закрыл дверь за рыцарем. Он так сильно сжимал дверной косяк, что вдавил ноготь, по пальцам потекла тонкая струйка крови. Желание вырвать сердце из груди Ранды все еще кипело в нем, но он сумел подавить импульс. Бронник глубоко вздохнул и немного успокоился. Защелкнув замок в двери, кузнец направился к стене и толкнул ее. За стеной, оказавшейся скрытой дверью, оказался темный проход с ветхой лестницей вниз. Спустившись по скрипучим ступеням, он оказался перед еще одной дверью, из прочного дерева, обшитой толстыми листами железа, что сильно контрастировало со входом в дом. Бруно отпер ключом шесть замков и отворил дверь. Там, в дальнем углу неосвещенного подвала, на стуле был привязан человек. Узник был без одежды, с гладко выбритой головой,