Тень Орла - Татьяна Смирнова

Под ноги ему почему-то все чаще стали подворачиваться какие-то приблудные, с клочкастой шкурой псы. Сначала ему казалось, что их шныряет под ногами не больше четырех, но потом они каким-то чудом расплодились, как их же собачьи блохи. Причем кусались так же пребольно, как только Берг в очередной раз наступал на хвост или лапу. Он как раз пытался поставить ногу между двух или трех псин, зачем-то сбившихся в кучу, когда у костров начали славить Сатеник. «Этим дело не кончится», – подумал Йонард, подходя, наконец, к костру, где все еще звучал зульд. Как только германец приблизился, чья-то фигура, сидевшая лицом к огню, отложила инструмент в сторону и направилась было во тьму.

– Эй, вы! Трое! – громко сказал Йонард, как ему показалось, достаточно внятно. – Оба ко мне!

Фигура обернулась.

– Я тебя знаю, – нерешительно произнес Йонард. – Только не помню, откуда. Ты – Эрон.

– Да. Эрон – это я, – кивнула фигура и тут же полюбопытствовала: – А кто быстрее добежит до водопоя, верблюд или ишак?

– Ишак, – не раздумывая ни мгновения, ответил Йонард и тут же спросил: – А почему? – И сам же себе ответил: – Потому что верблюд еще в сундуке! Так! Интересно, откуда же все-таки я все это знаю?

Йонард в замешательстве уставился на Эрона.

– Как ты здесь оказался, друг? – улыбаясь, спросил певец, – мне казалось, ты собирался в Кут. Или ты уже был в Куте?

– Я был в Куте? – Йонард смотрел в открытое лицо Эрона с возрастающим ужасом. Он осознал, что ничего не понимает.

– Ну не мог же я всю дорогу быть пьяным?

– Почему? – удивился Эрон.

Этот бредовый диалог прервался самым невероятным образом: прямо перед ними из темноты возник конь с сидящим на нем человеком. Конь едва не налетел на стоявших в темноте Йонарда и Эрона. Всадник качнулся в седле, взмахнул плетью, зажатой в руке, и, выкрикнув лишь одно слово – Скачки! – дернул повод. И мгла сомкнулась за ним уже по другую сторону костра. И тут же загудели голоса, вперемешку с конским ржанием, резкими всхрапами, ударами копыт по каменистой почве. Со всех сторон неслось: «Скачки! Скачки! Во славу Таргатай! Во славу великой матери нашей, Таргатай!»

Берг и певец, до этого бывшие, казалось, одни во всем лагере, сразу оказались среди толпы мужчин и женщин, как молодых, так и уже в летах. Повсюду мелькали конские бока, головы и крутые крупы. Собаки, крутившиеся под ногами, добавляли суеты и гама.

Неожиданно для северянина, Эрон вдруг, точно птица, взмыл на спину ближайшего к нему коня. Это оказался скакун рыжей масти. Его вытянутое тело легко несли крепкие сухие ноги. Певец развернул коня, и Берг увидел высокую гибкую шею с гордо поднятой головой и струящуюся золотыми потоками гриву. «Точь-в-точь солнечный конь из песни», – восхитился Йонард.

Певец сбросил наземь хламиду, в незапамятные времена бывшую роскошным халатом, и остался в штанах из тонкой, но куда более прочной ткани, подпоясанных широким черным поясом. И сам конь, и полуобнаженный всадник в ярком пламени костра казались отлитыми из цельного куска золота. Застыв всего на миг, словно дав полюбоваться собой, Эрон легко тронул повод, и оба, и всадник и конь, исчезли в ночи.

– Сегодня можно выиграть большую награду! – услышал Йонард. Молодой скфарн мотнул головой в сторону, куда унесся Эрон, спеша как на пожар. Вокруг толкались кочевники, торопливо снимая путы с коней. Йонард сам толком не понял, как он очутился верхом на темно-сером коньке, каких в основном и можно увидеть у скфарнов. Такие зверушки, конечно, не идут ни в какое сравнение с благородными нисейскими скакунами, отрадой царей и вельмож, но они обладают бесспорным преимуществом: хороши и в повозку, и под верхового. Таких лошадей зовут здесь баирами. Запряженный в повозку баир может одновременно везти на себе еще и всадника.

То, что лошадь очень сильна, Йонард понял сразу. Под его немалым весом баир даже не переступил ногами, лишь слегка прижал уши, кося на северянина карим глазом.

Как успел заметить северянин, на эти скачки скфарны собрались без упряжи и седел. Видно, по обычаю. Стиснув коленями серые бока баира и накрепко зажав в своем мощном кулаке темную прядь гривы у самой холки, Йонард направил коня туда, где на краю становища, за водоотводной канавкой были слышны крики людей и конское ржание. Туда, к подножью небольшого холма, стекались огненные ручейки зажженных факелов. Пьянящее чувство всеобщего возбуждения захватило и германца. Он, как и все, заорал что-то, размахивая свободной рукой. Меч, до сих пор болтавшийся за спиной, слетел вниз и был подхвачен чьими-то руками.

Старейшины племени сидели в центре широкого круга на принесенных заранее толстых коврах. Ковры эти были ярко окрашены, с четким орнаментом, на каждом – свой, и все лежали прямо на земле. За исключением одного. Он покрывал колесо, снятое с повозки. И на это возвышение взошла и воссела как полновластная правительница на трон предков мать племени скфарнов Сатеник. По обе руки от нее пылали костры. Около них стояли люди с огромными охапками обмотанных войлоком сучьев. Зажигая факелы от пламени костра, они передавали их другим, те в свою очередь обегали стоящих полукругом всадников и отдавали им чадящие от бараньего жира светильники. И было их столь много, что северянину показалось, что степь горит.

Холодный бледный лик луны, поднявшийся уже довольно высоко, заливал серебристым светом близкие холмы, первые вестники предгорий, поднимавшихся где-то в ночи темными громадами.

Йонард, как и все вокруг, получил дымный, пахнущий горелым жиром и бойко трещавший факел. Искры с него летели во все стороны, а когда и что покрупнее, и Берг отвел руку, оберегая коня. Впрочем, серый, кажется, не беспокоился. Видно, в отличие от Йонарда, вполне привык к подобным ночным развлечениям. Пробираясь вперед сквозь толпу, Йонард увидел здесь тех, с кем недавно поднимал чаши. Обильные возлияния всем семи богам и каждому по отдельности, видимо, никак не отразились на боевом духе скфарнов. На одном из скакунов, под стать тому аххору, что увел под собой певец, северянин узрел Танкара. Точнее, сначала он услышал его своеобразное с пришепетыванием: «Шо, так и ехать вдоль по гребню того холма и обратно? И вы так и называете это большие гонки? Дети! Вы ни разу не видели больших гонок гребных лодок в акрской гавани», – втолковывал Танкар кому-то из своих новых приятелей. Те старались внимательно слушать, хотя едва ли им удавалось расслышать хоть слово: гул нарастал. Рыжая грива Танкара топорщилась не хуже конской, за которую он держался. Его приятелями оказались Тарк и Осир. Откуда-то слева вынырнул на гнедом жеребчике Импас, мимо пронесся Агим, держась на спине коня и управляя им одними коленями, потому что обе руки у него были заняты. Одной он сжимал высоко поднятый факел, а другой придерживал поднятый ко рту внушительный бурдюк с аракой. За ним последовали еще трое таких же, мучимых жаждой. И тут над всем этим людским и лошадиным столпотворением, над оставшимися далеко в стороне круглокрышими гэрами на черных повозках, медленно и величаво поплыл звук большого медного гонга. Как по волшебству все вокруг смолкло.