Блудная дочь - Джеффри Арчер

— Конечно, миссис Каин, — ответил ей таксист. — Надеюсь, на этот раз вы примете участие в выборах в Сенат. Теперь-то вы легко выиграете.

— Нет, я не выставляюсь, — равнодушно произнесла Флорентина. — От демократов предложена кандидатура Бетти Роджерс.

— А кто это?

— Жена сенатора Роджерса.

— А что она понимает в этом деле? Да и муж её ничем примечательным не отметился, — сказал водитель и дальше молчал всю дорогу, что дало Флорентине возможность обдумать необходимость самовыдвижения в качестве независимого кандидата, если она вообще хочет попасть в Сенат. Самое большое её беспокойство вызывала перспектива раздела голосов между ней и Бетти Роджерс, что могло привести к победе республиканского кандидата. Партия никогда не простила бы ей такого исхода, и это означало бы конец её политической карьеры. Брукс теперь выглядел так, будто он выигрывает в любом случае. Флорентина выругала себя за то, что не одержала над ним победу, когда ей представлялся случай.

Такси остановилось у здания аэропорта. Флорентина расплатилась с водителем и прошла в зал ожидания. Там она купила «Тайм» и «Ньюсуик», узнала, когда будет производиться посадка на рейс до Нью-Йорка, устроилась в кресле и начала читать очерк о Джордже Буше. Она так увлеклась статьёй, что не услышала объявление, переданное через громкоговорители: «Миссис Каин, подойдите к ближайшей стойке с телефоном».

К Флорентине подошёл служащий аэропорта и тронул её за плечо. Она подняла глаза.

— Миссис Каин, по-моему, это вас, — сказал он, показывая пальцем на громкоговоритель.

Флорентина прислушалась.

— О, да, конечно, спасибо! — И она направилась к ближайшей стойке.

В телефонной трубке, которую протянул ей сотрудник аэропорта, раздался голос сенатора Роджерса.

— Флорентина, это вы?

— Да, это я, — ответила она.

— Слава богу, я вас нашёл! Бетти решила снять свою кандидатуру. Она чувствует, что кампания будет слишком тяжёлой для неё. Вы можете вернуться в зал заседаний комитета, пока его не разнесли?

— Для чего? — спросила озадаченная Флорентина.

— Да разве вам не слышно, что тут делается? — воскликнул Роджерс, и до неё донеслись отчётливые крики: «Каин!», «Каин!» — Все хотят, чтобы вы стали официальным кандидатом от Демократической партии, и никто не собирается уходить, пока вы не вернётесь.

— Мне это неинтересно, Дэвид.

— Но, Флорентина, я думал…

— Только в том случае, если я получу поддержку всех членов комитета, и вы лично предложите мою кандидатуру.

— Флорентина, всё, что скажете! Бетти всегда считала вас более подходящим человеком, это Ральф Брукс сбил её с толку.

— Ральф Брукс?

— Да, но теперь Бетти понимает, что он просто преследовал собственные интересы. Пожалуйста, возвращайтесь!

— Уже еду, — сказала Флорентина, положила трубку и направилась к стоянке такси.

Когда она второй раз за вечер появилась в зале, присутствующие поднялись и криками и аплодисментами встретили её. Первым человеком, который приветствовал её в президиуме, был сенатор Роджерс, затем — его жена, вздохнувшая с облегчением. Председатель сердечно пожал ей руку. Сенатора Брукса нигде не было видно.

Флорентина вышла на середину сцены и, когда председателю удалось, наконец, навести порядок в зале и наступила полная тишина, произнесла:

— Томас Джефферсон однажды сказал: «Я вернулся раньше, чем ожидал». Я с радостью соглашаюсь на выдвижение моей кандидатуры в Сенат Соединённых Штатов!

* * *

Сенатор Роджерс сдержал своё слово и во время всей кампании поддерживал Флорентину. Впервые за многие годы ей не надо было думать о делах в Вашингтоне, и она целиком посвятила себя выборам. На этот раз все проблемы решались походя, хотя прохладное отношение Ральфа Брукса и его намёки на то, что республиканский кандидат выглядит предпочтительнее, отнюдь не помогали делу.

Всё внимание страны в тот год было приковано к президентским выборам. Самым большим их сюрпризом стал кандидат в президенты от Демократической партии, который появился из ниоткуда и разгромил на праймериз Уолтера Мондейла[20] и Эдварда Кеннеди,[21] представив программу под названием «Свежий подход». За время кампании кандидат побывал в Иллинойсе не менее шести раз, везде появляясь вместе с Флорентиной.

В день выборов в Сенат чикагские газеты утверждали, что шансы кандидатов почти равны, а опросы общественного мнения вновь оказались ошибочными: в восемь тридцать по центральному американскому времени Флорентине позвонил кандидат от Республиканской партии и поздравил её с сокрушительной победой. А телеграмма от только что избранного президента гласила:

«С ВОЗВРАЩЕНИЕМ В ВАШИНГТОН, СЕНАТОР КАИН!»

31

Тысяча девятьсот восемьдесят пятый стал для Флорентины годом похорон.

Флорентина вернулась в Вашингтон, и её офис разместили в здании Рассела — всего в шестистах метрах от Лонгворта, где она сидела, когда работала в Конгрессе.

Она окружила себя такой командой, которой могли бы позавидовать многие сенаторы. Вернулось большинство её старых сотрудников, во главе с неустрашимой Джанет Браун, к ним прибавились новые, и ни те, ни другие не сомневались в великом будущем Флорентины.

В разгар всей этой организационной суматохи Флорентина получила телеграмму следующего содержания: «Уиннифред Тредголд скончалась в четверг в одиннадцать часов».

Флорентина сделала два звонка через океан, вызвала Джанет и сообщила ей о том, где она будет находиться следующие сорок восемь часов, и незамедлительно вылетела в Лондон.

Прибыв в Хартфордшир и добравшись до небольшой церкви в норманнском стиле, Флорентина увидела гораздо больше народа, чем ожидала. Служба была простой, и из речи приходского священника явствовало, что мисс Тредголд продолжала учить детей с теми же самоотверженностью, здравым смыслом и талантом, которые она когда-то вложила и в воспитание Флорентины.

По окончании службы Флорентина вместе со всеми прошла на кладбище при церкви и смотрела, как в земле исчезают бренные останки мисс Тредголд. Директриса школы сообщила Флорентине, что мисс Тредголд никому не рассказывала о своей воспитаннице, кроме двух-трёх самых близких подруг, но на столике у кровати всегда держала фотографию Флорентины в серебряной рамке, а в выдвижном ящике стола хранила все её письма.

— Она узнала, что я стала сенатором? — робко спросила Флорентина.

— О, да, мы всей школой молились за вас. В тот день мисс Тредголд дала урок в последний раз, а перед смертью попросила меня написать вам о том, как прав был ваш отец, сказавший, что у вас будет завидная судьба. Дорогая, не надо плакать: её вера в Бога была так тверда, что она умерла в полной гармонии с этим миром. Мисс Тредголд попросила меня передать вам её Библию и вот этот конверт. Там что-то связанное с её последней волей.

Оставшись одна, Флорентина вскрыла конверт. Внутри были четыре тысячи акций группы «Барон». Мисс Тредголд умерла, не догадываясь, что они теперь стоили более полумиллиона долларов.

Вернувшись в Вашингтон, Флорентина отправила акции профессору Ферпоцци для внесения их в фонд «Ремаген».

* * *

В Сенате Флорентина оказалась в подкомитете по ассигнованиям на оборону и в комитете по охране окружающей среды и общественным работам. Её также попросили возглавить комитет по развитию малого бизнеса. Скоро сенатор Каин укрепила репутацию, завоёванную в Конгрессе. Она выступала только по тем вопросам, в которых хорошо разбиралась, и всегда придерживалась соображений здравого смысла.

Единственная женщина-сенатор от Демократической партии, Флорентина получала много приглашений с просьбами выступить в разных частях страны, и её коллеги вскоре поняли, что сенатор Каин — это человек, которого нельзя недооценивать.

Флорентине было приятно, что её часто приглашают в святая святых — кабинет лидера демократического большинства, где она принимала участие в обсуждении политических и партийных проблем.

* * *

Ричард и Флорентина узнали об очередной смерти, проводя выходные на Кейп-Код.

Кэтрин Каин было семьдесят девять, когда она не спустилась к завтраку. На её похороны собрались представители бостонской аристократии, все Каины и Кэбботы, два сенатора и конгрессмен, а также многие из тех, кто знал бабушку Каин, и даже те, кто её не знал вовсе.

После похорон Ричард и Флорентина провели скорбные дни в Красном доме на Бикон-Хилл. Флорентина не могла забыть неустанные попытки Кэтрин помирить отца и сына. Теперь единственным главой семьи Каинов был Ричард, что добавляло новые обязанности к его и без того непосильной нагрузке. Флорентина знала, что он не станет жаловаться, и почувствовала вину за то, что не может сделать его жизнь хотя бы немного легче.