Грозные чары - Мэри Стюарт

Поэтому я поспешила расправиться с холодным ленчем, а потом, сказав Миранде, что пойду на пляж, отправилась к себе в спальню за вещами.

Однако когда я вышла, девушка ждала меня в холле с каким-то сверточком в руке.

– Для меня? – удивилась я. – Что это?

– Только что принес Адони. Какие-то вещи, которые вы там оставили вчера вечером.

Я взяла у нее сверток и ощутила сквозь бумагу твердые очертания губной помады и пудреницы Фил.

– Как мило с его стороны. Я только что думала сходить туда за ними. Он еще здесь?

– Нет, мисс, он не стал задерживаться. Но велел передать вам, что все в порядке.

В голосе ее звучала чуть слышная нотка любопытства. Я обратила внимание, что глаза Миранды ярко сверкают, а на щеки вернулся румянец. На миг я даже подумала, уж не обронил ли ей Адони какой-то намек на правду.

– Я рада. Он тебе рассказывал, какое у нас вышло приключение вчера ночью?

– С дельфином? Да, он мне говорил. Вот, верно, было странно. – Для ее греческого разума страннее всего было то, что кто-то взял на себя столько хлопот. – Но ваша куртка, мисс Люси! Не знаю, смогу ли когда-нибудь привести ее в порядок!

Я засмеялась.

– Что, немного поистрепалась? Думаю, ты очень удивилась, чем это я там занималась.

– Я догадалась, что вы, должно быть, упали в море – из-за вашего платья и куртки... да и ванная комната, по-по-по. Я выстирала платье, но для куртки нужно бы средство посильнее.

– О господи, еще бы, но не стоит так беспокоиться. Огромное спасибо за платье, Миранда. Ну ладно, когда снова увидишь Адони, не могла бы ты поблагодарить его за то, что он принес все эти вещи? И за сообщение. Так значит, все в порядке – и все, да?

– Да.

– Замечательно, – сердечно сказала я. – А то я волновалась. Сэр Джулиан не очень хорошо чувствовал себя вчера вечером, и я за него тревожилась.

Девушка кивнула.

– Он отоспится и снова будет в порядке.

Несколько секунд я остолбенело глядела на нее, а потом поняла, что она прекрасно знает, каков смысл моих осторожных недомолвок, но ее это нисколько не волнует. Опять-таки греческое мышление: если мужчина любит время от времени напиваться, то кого это касается, кроме него самого? Его женщины должны просто принять это, как принимают и все остальное. Жизнь здесь имеет свою блистательную простоту.

– Очень рада, – повторила я и направилась к сосновому лесу.

Едва оказавшись вне пределов видимости из дома, я сошла с тропинки и полезла вверх по склону через чащу к прогалине, где деревья росли реже и на вершине скалистого выступа торчало несколько разрозненных сосен. Там я расстелила в теньке коврик и легла.

Землю вокруг устилал густой слой опавших иголок, здесь и там сквозь него пробивались мягкие пушистые побеги стелющегося плюща, прелестные тускло-красные орхидеи и сиреневые ирисы с белыми прожилками. Кастелло было скрыто за деревьями, но со своего уступа я различала на южном мысу крышу виллы Рота. Снизу виднелся дом Форли. Вдалеке, за сверкающей гладью моря, простирались горы Эпира. С них уже почти сошел снег, но дальше к северу еще блистали белизной албанские вершины. Там, за ними, находились скалы, куда выбросило Спиро и откуда Макс привез его под ружьями пограничников. И там, разноцветным сгустком под фиолетовыми холмами Эпира, притаилась Игуменица, где ходил паром...

Я захватила с собой книгу, но читать не могла и в самом скором времени увидела то, что и ожидала увидеть: Годфри, целеустремленно шагающего по тропинке вокруг мыса. В бухту он спускаться не стал – просто постоял там некоторое время, словно высматривая кого-то на пляже или в море, и я уже решила, что сейчас он пересечет песчаный склон и поднимется к дому Форли, но он не стал этого делать. Помаячил несколько минут на обрыве, повернулся и ушел восвояси.

Чуть позже взгляд мой привлек какой-то движущийся блик, белый лоскуток над вершинами деревьев, окаймлявших море, а через несколько минут из-за дальнего края мыса появилась яхта под парусом, оставляющая на сверкающей синеве четкую изогнутую полосу белоснежной пены.

Подперев рукой подбородок, я с интересом разглядывала ее.

Она напоминала яхту, которая была у Лео несколько лет назад и на которой я как-то провела каникулы в год окончания школы. Моторное судно с парусом, футов тридцати в длину и – насколько я могла судить – с опускающейся мачтой. Последнее казалось вполне правдоподобным, поскольку из какой-то обрывистой фразы Годфри я заключила, что яхту строили в Голландии и она вполне могла быть приспособлена к прохождению по каналам и под низкими мостами. Но даже если и нет, вчера вечером я поняла также, что яхта обычно стояла на якоре не в бухте, а в эллинге, а если его строили с тем же грандиозным размахом, что и Кастелло, и рассчитывали на несколько кораблей, то там действительно нашлось бы достаточно места для мачты в сорок с лишним футов. Корпус яхты был серым, по носу тянулась белая линия. Чудесный корабль. В любое другое время я бы лежала тут, сонно восхищаясь его изящными очертаниями и красотой контура, но сегодня лишь гадала про себя, какова скорость яхты – должно быть, семь-восемь узлов, – и прищуривалась, чтобы лучше рассмотреть маленькую черную фигурку у руля – Годфри.

Море блестело и играло вдоль серого корпуса (серого – для камуфляжа?), за кормой пенился белый след. Вот яхта повернулась, прекрасная, между мной и солнцем – и я больше не видела ничего, кроме крылатой тени, направляющейся в открытое море, а потом к югу, в сторону города Корфу.

– Люси? – сказал голос в телефоне.

– Да. Привет. Тебя очень плохо слышно.

– Ты получила сообщение от Адони?

– Да. Просто что у вас все хорошо, из чего я сделала вывод, что вы благополучно уехали. Надеюсь, у вас все по-прежнему благополучно.

– Пока, в общем-то, да. Я, правда, немного разочарован, но все еще не потерял надежды. Как ты?

– Спасибо, все хорошо – и со мной, и вообще. Насколько я могу судить, тишь да гладь. За эту сторону можешь не волноваться.

– Ага.

Короткая пауза. Хотя я знала, что в доме никого нет, но все равно невольно огляделась по сторонам. Голос Макса, слабый и далекий, произнес:

– Помнишь либретто, которое я приехал обсуждать с моим другом? Мы тут обсуждали его всю вторую половину дня напролет, и мой друг от него не в восторге. Говорит, неправдоподобно. Не уверен, что смогу убедить его заняться им всерьез.

– Понятно, – ответила я, – но послушай, линия свободна. Сестры нет дома, и другого абонента тоже. Я только что видела, как его яхта выходит из бухты, а он на руле. И он еще не вернулся – я следила. Можешь говорить нормально.

– Ну, я не вполне уверен, хорошо ли знают английский на телефонном узле Корфу, – заметил Макс, – но ты на любом языке поймешь, что новости не слишком-то хороши. Мы провели в полиции всю вторую половину дня, и они слушали нас достаточно вежливо, но не собираются принимать это всерьез – уж во всяком случае, затевать что-либо против нашего друга без солидных доказательств.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});