Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дзот стоял не на передовом рубеже, а в глубине нашей обороны, и в первый день штурма бой сюда не дошел. Когда же противнику удалось продвинуться, дзот оказался сперва на переднем крае, а потом и в окружении. Горсточка моряков стала гарнизоном маленькой осажденной крепости. [215] Им пришлось действовать самостоятельно, и к этому они были готовы.
С утра 18 декабря гитлеровцы держали дзот под интенсивным артиллерийским и минометным обстрелом - он мешал им овладеть высотой. Но подавить огневую точку они никак не могли, и пулемет дзота косил появлявшуюся на склоне вражескую пехоту.
Несмотря на прочность дзота, нес потери и его личный состав - в амбразуры залетали осколки разрывавшихся рядом мин. Был смертельно ранен стоявший у пулемета старшина Раенко. Умирая, он напомнил товарищам о данной ими клятве. Командование огневой точкой принял и встал к пулемету краснофлотец Дмитрий Погорелов. Потом выбыл из строя и он. К пулемету становились краснофлотцы Василий Мудрик (вскоре он был убит), Алексей Калюжный. На подступах к дзоту лежали уже многие десятки перебитых фашистских солдат.
Ночью, когда наступило некоторое затишье, бойцы готовились к отражению новых атак, чистили пулемет, набивали ленты. А затем вновь дрались весь день, истребляя наседавших гитлеровцев и пулеметными очередями, и гранатами. В ночь на 20 декабря пришли на подмогу, сумев добраться до дзота, три моряка-коммуниста, и один из них - Михаил Потапенко вступил в командование огневой точкой. Были доставлены ручные пулеметы, пополнен боезапас.
На третий день боев за высоту противник, не сокрушив дзот артиллерией и минометами, вызвал для его подавления самолеты, сбросившие до десятка бомб. Только теперь маленькое укрепление, едва возвышавшееся над землей, было наполовину разрушено. Однако все, кто оставался в живых в боевом расчете, продолжали сражаться. Потапенко, уже тяжело раненный, приказал краснофлотцу Григорию Доле, тоже раненному, ползти к командному пункту подразделения - доложить обстановку и просить помощи.
От Доли, которому посчастливилось добраться до КП, и от другого краснофлотца - Ивана Еремко, который, будучи тяжело ранен и израсходовав все патроны и гранаты, отполз в кустарник, где его потом нашли санитары, и стало известно, как сражался трое суток окруженный дзот № 11, сдерживая продвижение врага и нанося ему огромный урон.
Когда наши части отбросили гитлеровцев назад, в разрушенном дзоте, в противогазной сумке, была найдена записка последнего бойца расчета - пулеметчика Алексея Калюжного. Его предсмертные слова прочел, услышал весь [216] флот: «Родина моя! Земля русская! Я, сын Ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мне сердце, истреблял врагов, пока в груди моей билось сердце. Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы! Держитесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак. Клятву воина я сдержал. Калюжный».
На месте дзота № 11 поставлен после войны памятник. Он напоминает о героической самоотверженности не только бойцов этой огневой точки. Железную стойкость проявили и бойцы стоявших неподалеку дзота № 12, дзота № 13 и других. Их расчеты, укомплектованные такими же краснофлотцами первого года службы из электромеханической школы, тоже сражались до последнего вздоха.
Выстоять в декабре, несомненно, помогло и то, что войска СОР действовали в обороне весьма активно. Контратаки батальоном и более крупными силами предпринимались за шестнадцать дней свыше сорока раз. Имей мы достаточно резервов, контратак было бы еще больше.
Но противник ощутил боевую активность севастопольцев не только на переднем крае обороны. Были у нас люди, совершавшие в это время вылазки во вражеские тылы. И о них нужно хотя бы кратко рассказать.
Когда начинались бои за Севастополь, был сформирован небольшой отряд для действий на захваченной гитлеровцами территории. Имелось в виду, что он будет наряду с добыванием необходимых нам сведений о противнике наносить фашистам удары там, где они меньше всего этого ожидают. Словом, создавалось подразделение, предназначенное переходить фронт, высаживаться на побережье с моря или сбрасываться на парашютах. Бойцов для него - 56 коммунистов и комсомольцев - подобрали среди отличившихся морских пехотинцев и из корабельных добровольцев, рвавшихся в морпехоту. Командиром отряда был назначен капитан В. В. Топчиев, военкомом - батальонный комиссар У. А. Латышев. Отряд разместили в пустовавшем уединенном доме отдыха Морзавода.
После месяца упорных тренировок и первых вылазок за линию фронта (разведчики достигали Бахчисарая, где существенно уточнили имевшиеся данные о резервах противника, добрались до маяка на мысе Сарыч) был еще в начале декабря проведен ночной рейд в захваченную фашистами Евпаторию. Высадившись там с катеров без единого выстрела, две группы отряда преподнесли оккупантам немало сюрпризов. В полицейском управлении они изъяли архив, освободили заключенных, а затем подожгли здание. Среди [217] гитлеровцев, попавших под пули разведчиков на ночных улицах, оказался, как потом выяснилось, помощник начальника евпаторийского гарнизона. Отходя, моряки забросали бутылками с горючей смесью несколько моторных шхун и портовую пристань. Отряд вернулся в Севастополь с пленными и трофеями, не потеряв ни одного бойца, не имея даже раненых. Не часто дела такого рода заканчивались так счастливо, как в тот раз!
Представить, какой переполох возник у немцев, можно было уже по тому, что об этих событиях сообщало даже берлинское радио. Понятно, мы не могли тогда раскрывать, кто именно все это сделал. Но рассказать севастопольцам, как досталось оккупантам в соседнем городе, все же следовало. В появившейся некоторое время спустя во флотской газете статье Ф. С. Октябрьского об этом было написано так: «…Группа партизан ворвалась в Евпаторию… Орудовали всю ночь, были, по существу, хозяевами города и под утро скрылись, уведя еще группу пленных»{30}.
Через два дня после смелого рейда отличившимся его участникам были вручены боевые награды.
Накануне декабрьского штурма и в дни, когда он отражался, шесть моряков-разведчиков во главе с мичманом Ф. Ф. Волончуком, высадившихся со шлюпки на южном побережье Крыма, держали под контролем участок Ялтинского шоссе. Мы регулярно получали радиодонесения о том, что и куда по шоссе движется, но этим разведчики не ограничивались. Из засад в скалах они обстреливали или забрасывали гранатами то автомашину, то обоз. А однажды, сняв немецких регулировщиков и заняв их место у ответвляющейся от шоссе дороги, сумели загнать в тупик целую колонну неприятельских грузовиков, на штурмовку которых вылетели из Севастополя наши летчики.
Гитлеровцы начали охотиться за разведчиками, отрезали им обратный путь к морю. Однако группа Федора Волончука, проведя в тылу врага больше двух недель, вернулась в Севастополь, потеряв лишь одного человека.
Хочется добавить, что война застала сверхсрочника Волончука, служившего раньше на кораблях, в должности начальника одного из севастопольских шхиперских складов. И вот из типичного флотского хозяйственника получился отличный разведчик. В дальнейшем, когда командование флота находилось уже на Кавказе, он не раз выполнял в захваченном врагом Крыму еще более сложные и ответственные [218] задания. Мичман был произведен в офицеры, после войны ушел в запас майором.
* * *
31 декабря 1941 года, в день, к исходу которого стало окончательно ясно, что планы гитлеровцев овладеть Севастополем вновь сорваны, газета «Правда», как бы предвидя именно такое развитие событий, вышла с передовой статьей, где были глубоко взволновавшие всех нас строки:
«Несокрушимой скалой стоит Севастополь, этот страж Советской Родины на Черном море… Беззаветная отвага его защитников, их железная решимость и стойкость явились той несокрушимой стеной, о которую разбились бесчисленные яростные вражеские атаки. Привет славным защитникам Севастополя! Родина знает ваши подвиги, Родина ценит их, Родина никогда их не забудет!»
Московские газеты шли к нам долго, и чтобы слово центрального органа партии быстрее доходило до наших бойцов и командиров, редактору газеты «Красный черноморец», которую читал на флоте каждый, часто давалось указание опубликовать передовую статью «Правды», принятую по радио. Была записана и перепечатана, дошла уже на следующий день до всех севастопольцев и та передовая. [219]
Глава восьмая.
Так называемое затишье
Успех Керченско-Феодосийской десантной операции - это был, кстати сказать, крупнейший наш морской десант за всю войну - снял угрозу вторжения немецко-фашистских войск на Кавказ через Керченский пролив и изменил всю обстановку в Крыму.
- Падучая звезда. Убиты под Москвой. Сашка. Самоходка номер 120 - Сергей Никитин - О войне
- Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников - О войне
- Март- апрель (текст изд. 1944 г.) - Вадим Кожевников - О войне
- Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!» - Сергей Михеенков - О войне
- Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике - Леонард Рейнолдс - О войне
- Дневник комиссара - Георгий Кулаков - О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне
- Подводный ас Третьего рейха. Боевые победы Отто Кречмера, командира субмарины «U-99». 1939-1941 - Теренс Робертсон - О войне
- Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру - История / О войне
- Час мужества - Николай Михайловский - О войне