Доверено флоту - Николай Кулаков

Повышения в звании И. Е. Петров тогда не получил, а впоследствии, как известно, стал не только генерал-лейтенантом, но и генералом армии. Генерала Черняка командование фронта вскоре отозвало из Севастополя.

* * *

Начали прибывать на боевых кораблях и транспортах части 345-й стрелковой дивизии (командовал ею подполковник Н. О. Гузь, а военкомом был старший батальонный комиссар А. М. Пичугин). Прибыл также танковый батальон: два с половиной десятка Т-26, не очень грозных, с легкой броней, но для нас они явились существенной подмогой. Высаживались на севастопольские причалы маршевые роты, выгружались боеприпасы.

23 декабря стало первым с начала штурма днем, когда мы смогли перевести дух. Противник, явно ошеломленный вчерашней контратакой, по-видимому, подтягивал резервы. Атаки его были послабее прежних и везде успешно отбивались. Части левого фланга закреплялись на новом рубеже, где требовалось в первоочередном порядке организовать надежную [204] оборону подступов к 30-й береговой батарее, стоявшей теперь почти у переднего края. А бригада Потапова, поддерживаемая Чапаевской дивизией, нанесла дополнительный удар в направлении селения Камышлы и еще несколько продвинулась, заняв ряд выгодных позиций.

На следующий день натиск врага снова усилился. Гитлеровцы прорвались было в третьем секторе, на Мекензиевых горах, но положение удалось быстро восстановить контратакой введенного в бой свежего полка из дивизии подполковника Н. О. Гузя. А спустя несколько часов резко осложнилась обстановка левее по фронту, на участке уже совсем малочисленной 8-й бригады морпехоты. Однако и тут противник был отброшен назад. Контратаку, обеспечившую возвращение прежних позиций, возглавил сам командир бригады полковник В. Л. Вильшанский.

Назревавшие на различных участках прорывы врага стали особенно опасными вследствие того, что все левое крыло фронта обороны приблизилось к городу. А тяжелой артиллерии, так выручавшей нас в трудные моменты, стало меньше. Не существовала больше 10-я береговая батарея, на 35-й действовала лишь одна башня, нуждались в замене стволов орудия других батарей. Крейсера же с их мощной артиллерией пришлось снова отправить в Новороссийск - они входили в боевой расчет десантной операции, подготовка к которой продолжалась (морской частью операции руководил теперь на Кавказе начальник штаба флота контр-адмирал И. Д. Елисеев).

Остававшиеся в Севастополе корабли - лидер «Ташкент» и три эсминца - непрерывно получали от начарта Приморской армии полковника Н. К. Рыжи новые и новые целеуказания. В течение 24 декабря эти четыре корабля открывали огонь по силам противника перед восемнадцатью различными участками обороны. Буквально без отдыха поддерживали наземные войска севастопольские летчики.

День 25 декабря прошел в отражении очередных попыток врага прорвать не там, так здесь нашу оборону. Решительными контратаками, огнем всех видов артиллерии, штурмовками с воздуха были сорваны такие попытки, в частности, у Чоргуня и в районе Итальянского кладбища. Мы сознавали, как опасно где-то опоздать, что-то проглядеть. Но скоро севастопольцам должно было стать легче - на Кавказе уже изготовились к действиям силы десанта.

Рано утром 26 декабря началась высадка на Керченский полуостров частей 51-й армии Закавказского фронта. Сперва - на северное его побережье, со стороны Азовского моря, [205] где действовала военная флотилия под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова. А затем (по новому плану десант высаживался на различных участках неодновременно) - на восточное, на подступы к самой Керчи, куда корабли с войсками шли через пролив из Тамани и других ближайших кавказских портов.

Это был пока только вспомогательный удар крупномасштабной операции, включавшей высадку шести дивизий и двух стрелковых бригад на 250-километровом фронте. До главного удара, когда боевые корабли, в том числе крейсера, должны были ворваться с основными силами 44-й армии в порт Феодосии, а часть войск высадить восточнее, у горы Опук, оставалось еще трое суток. А штормы в Азовском море и Керченском проливе, как вскоре стало известно, задерживали доставку подкреплений на первые захваченные десантниками плацдармы. И все же гитлеровское командование не могло не понимать, что оперативная обстановка в Крыму начинает серьезно изменяться.

Как будет оно реагировать на это? Станет сразу же перебрасывать на восток часть войск, штурмующих Севастополе, или, наоборот, усилит здесь натиск, еще надеясь на решающий успех, с тем чтобы затем двинуть против десанта всю 11-ю армию? Наши разведданные на этот счет не могли дать немедленного ответа. Ясным сделалось одно: на ближайшие дни отпадала возможность вызвать к Севастополю крейсера отряда поддержки или что-либо доставить с Большой земли на обычно ходивших сюда транспортах - все они либо участвовали в высадке десанта, либо обеспечивали его.

В течение 26 декабря не обнаружилось еще никаких признаков оттягивания сил противника из-под Севастополя. Атаки его продолжались весь день, и на некоторых участках наши части были потеснены. Тяжелое положение создалось в районе станции Мекензиевы Горы, расположенной на кратчайшем для врага пути к Северной бухте, а также на подступах к 30-й береговой батарее.

Вечером Военный совет принял нелегкое для нас решение - вызвать с Кавказа для огневой поддержки войск СОР линкор «Парижская коммуна». Мы сознавали, насколько рискованно использовать его в непосредственной близости от аэродромов, где базируются сотни немецких бомбардировщиков, особенно если улучшится ненастная пока погода. Причем линкор требовался не на час-другой, как месяц назад, - теперь этого было недостаточно, и планировалось ввести его в бухту. Но отказаться от вызова линкора означало бы при [206] тогдашнем положении с береговой артиллерией рисковать еще большим.

27 декабря вражеские атаки не возобновились ни утром, ни позже. В штурме города наступила пауза, смысл которой был еще не вполне понятен. Воздушная разведка отметила усилившееся движение автомашин на дорогах Крыма. Но на дорогах, особенно нас интересовавших, оно не было односторонним: машины шли как из района Севастополя, так и к нему.

«Сегодня затишье во всех секторах, - доносил Военный совет флота наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову и заместителю начальника Генерального штаба А. М. Василевскому. - Приводим части в порядок. Готовимся к отражению нового штурма врага, будучи уверены в своих силах, высоком политико-моральном состоянии всего гарнизона…»{27}.

Вместе с тем мы, хотя и с осторожностью, позволили себе предположить, что оттягивание сил врага к Керченскому полуострову уже началось. Очень уж напрашивалось такое объяснение наступившего под Севастополем затишья, и хотелось верить, что причина его именно в этом. Но могло оно объясняться и перегруппировкой войск противника для нового натиска, для еще одной попытки достичь своей цели. Как потом выяснилось, имело место и то и другое.

Много лет спустя я прочел в мемуарах Манштейна:

«…Командование армии приняло решение, даже после высадки десанта у Феодосии (советские войска высадились там в ночь на 29 декабря. - Н. К.), все же идти на увеличивавшийся с каждым часом риск отсрочки высвобождения войск из-под Севастополя. Поэтому вначале был только отдан приказ прекратить наступление 30-го армейского корпуса, а 170-я пехотная дивизия была направлена на находившийся под угрозой Керченский полуостров. На северном же участке фронта - по согласованию с командиром 54-го армейского корпуса и командирами дивизий - должна была быть предпринята еще одна, последняя попытка прорыва к бухте Северной»{28}.

На рассвете 28 декабря, упредив готовившиеся активные действия наших войск (бригаде Потапова ставилась вадача восстановить положение у станции Мекензиевы Горы, где враг потеснил нас два дня назад), гитлеровцы открыли сильнейший огонь по всему фронту четвертого сектора. Артподготовка длилась целых полтора часа, и в ней участвовала [207] впервые обнаружившая себя немецкая реактивная батарея.

В результате последовавших затем атак фашистской пехоты и танков положение на северном направлении серьезно осложнилось. У станции Мекензиевы Горы, где шли особенно упорные бои, враг прорвался на стыке двух полков 345-й дивизии. Ее же силами он был остановлен, но после этого линия фронта, прошедшая через платформу станции, еще более приблизилась к бухте, и между нею и бухтой уже не оставалось подготовленных оборонительных рубежей. А небольшое продвижение противника на левом фланге, у моря, создало угрозу окружения 30-й береговой батареи. Она перешла на стрельбу шрапнелью, а часть личного состава заняла перед орудийными башнями полевую оборону.

Для прикрытия 30-й батареи на левый фланг была спешно переброшена сведенная в два неполных батальона 8-я бригада морской пехоты (которую мы за двадцать часов до этого отвели в резерв, надеясь доукомплектовать). Вновь находились на переднем крае и подразделения кавдивизии, которой после гибели Ф. Ф. Кудюрова командовал подполковник В. Н. Затылкин, - обстановка опять заставляла вводить в бой все резервы.