Доверено флоту - Николай Кулаков

А нажим врага не ослабевал, и 19 декабря держаться стало еще труднее, особенно в четвертом секторе. Противнику удалось прорваться на фланге 8-й бригады морпехоты (по числу бойцов соответствовавшей теперь двум батальонам). Бригаду выручил сосед - 90-й стрелковый полк 95-й дивизии, командир которого майор Т. Д. Белюга сам возглавил контратаку, был в ней ранен, но остался в строю. На исходе дня обстановка вынудила отвести 8-ю бригаду во избежание ее окружения на новый рубеж. Для выравнивания фронта в четвертом и третьем секторах немного отводились и другие части. Положение еще более осложняла обнаружившаяся неподготовленность ряда подразделений необстрелянной 388-й дивизии к таким боевым испытаниям, какие выпали войскам СОР в эти дни.

Во втором секторе к вечеру оказалась занятой гитлеровцами гора Гасфорта с Итальянским кладбищем времен Крымской войны, переходившая в течение дня из рук в руки. В оборонявшейся здесь 7-й бригаде морпехоты был ранен ее командир полковник Е. И. Жидилов. Когда выяснилось, что ранение не тяжелое, сразу же решили: пока комбриг в госпитале, бригадой будет командовать ее комиссар Н. Е. Ехлаков. [189]

Поздно вечером мы обсуждали на расширенном заседании Военного совета как самый срочный вопрос - откуда еще взять людей для немедленного усиления частей, понесших наибольшие потери? После заседания командование СОР подписало приказ, согласно которому в течение ночи, к 6 часам утра 20 декабря, должны были быть сформированы; стрелковый батальон в составе 640 человек - в артиллерийских береговых частях южной стороны (относительно более спокойной), отряд в 200 человек - в химслужбе береговой обороны, четыре роты морской пехоты - в базе и на кораблях охраны водного района и в наземных службах ВВС, три роты - в ПВО, один батальон - из саперов береговой обороны и Приморской армии и так далее.

Привожу эту «разверстку», чтобы показать, что пополнение для пехоты, принимавшей на себя натиск врага, приходилось брать оттуда, где никаких «лишних» людей быть не могло. Из береговой артиллерии должно было уйти в пехоту более 40 процентов всех ее бойцов. Приказ заканчивался словами: «Разъяснить личному составу, что надо сдержать противника».

Но мы сознавали: того, что можно собрать для переднего края на месте, в пределах севастопольского плацдарма, теперь недостаточно. И одновременно с приказом о формировании новых батальонов и рот составлялась телеграмма И. В. Сталину, Н. Г. Кузнецову и Ф. С. Октябрьскому, объясняющая сложившуюся у нас обстановку. Подготовить ее было поручено командарму Приморской И. Е. Петрову, члену Военного совета армии М. Г. Кузнецову и коменданту береговой обороны П. А. Моргунову.

Участники заседания, видевшие, как развиваются события, пришли к выводу: если враг будет продолжать атаки с такой же силой, то без помощи с Большой земли нам не удастся помешать ему выйти на Северную сторону, к бухте. Мы решили, что обязаны так и доложить старшим начальникам, тем самым взяв на себя ответственность за возможное отвлечение для помощи Севастополю сил, предназначавшихся для десанта, - рисковать дальше было «нельзя.

При обсуждении текста телеграммы, предложенного Петровым, Кузнецовым и Моргуновым, некоторые формулировки были смягчены, дабы не допустить никаких преувеличений. В донесении, отправленном ночью, говорилось, что противник, сосредоточив крупные силы, в течение трех дней ведет при поддержке танков и авиации ожесточенные атаки с целью овладеть Севастополем. Сообщались уточненные данные о наших потерях, в том числе в вооружении, докладывалось [190] о положении с артиллерией: на большинстве тяжелых батарей расстреляны и нуждаются в замене стволы, кончились снаряды для некоторых калибров полевой артиллерии, а для остальных - на исходе. Указывалось, что войска СОР отошли на направлении главного удара противника на второй рубеж и что для усиления частей вводится в бой личный состав находящихся в базе кораблей, береговых и зенитных батарей, аэродромной службы.

Общее положение оценивалось так: при продолжении атак противника в том же темпе гарнизон Севастополя продержится не более трех дней.

Мы просили поддержать войска СОР одной стрелковой дивизией, авиацией, маршевым пополнением, срочной доставкой боезапаса.

* * *

20 декабря газета «Красный черноморец» вышла с обращением Военного совета флота «Ко всем бойцам, командирам и политработникам - славным защитникам родного Севастополя». Такие обращения - недлинные, всегда откровенные, составленные, насколько удавалось, так, чтобы слова доходили и до умов, и до сердец, вошли у нас в обычай именно в трудные дни. И настало время вновь напрямую обратиться ко всем защитникам города, объяснить серьезность положения, напомнить, что судьба Севастополя зависит от стойкости, храбрости и воинского умения каждого из нас.

Появились и дополнительные причины, чтобы опубликовать это обращение без промедления.

Накануне на ФКП прибыл с Северной стороны военком базировавшейся там гидроавиационной группы (самолеты МБР-2) полковой комиссар И. М. Водянов. Я его не вызывал, и, как выяснилось, вопросов, требующих срочного решения, у него не было. Но, увидев меня, Водянов не смог скрыть своей радости, а затем признался, что явился он, собственно говоря, ради того, чтобы удостовериться в присутствии руководителей обороны в Севастополе. Напряженная обстановка последних дней ограничивала возможность отлучаться с флагманского командного пункта, побывать за Северной бухтой и вовсе не удавалось. А там, оказывается, прошел слух, будто весь Военный совет флота перебрался на Кавказ. Это забеспокоило летчиков гидроавиагруппы, и комиссар счел нужным побывать на ФКП, чтобы потом всем рассказать, что сам видел.

Что Военный совет по-прежнему находится в Севастополе и никуда уходить не собирается, должно было подтвердить [191] всем и наше обращение к защитникам города. Использовали мы его и для того, чтобы назвать, отдав им должное, героев, отличившихся в первые дни отражения штурма.

В их числе был комиссар батальона 8-й бригады морской пехоты старший политрук В. Г. Омельченко. В условиях когда на участке батальона назревал опасный прорыв, он повел две роты в дерзкую контратаку против численно превосходивших гитлеровцев, наступавших при поддержке танков. Неровная местность, поросшая кустарником, помогла приблизиться к двум танкам, подорвать их гранатами, поджечь бутылками с горючей смесью, в чем лично участвовал комиссар, и это изменило в нашу пользу ход боя. Но вырвавшаяся вперед группа морских пехотинцев со старшим политруком во главе оказалась окруженной. И тогда Омельченко проявил себя снова. Расчищая путь гранатами и первым бросаясь в рукопашные схватки, комиссар вывел бойцов из вражеского кольца. Прикрывая товарищей, он уничтожил еще несколько фашистов последней гранатой, подорвав себя и гитлеровцев. Этот подвиг запечатлела потом поэма «Политрук Омельченко», написанная поэтом Павлом Панченко.

А в 7- й бригаде морской пехоты пример такой же беззаветной верности воинскому долгу показал заместитель политрука Иван Личкатый -недавний моряк-подводник, добровольцем пошедший на сухопутный фронт. В разгар боя он возглавил роту, где пали командир и политрук, и обеспечил овладение высотой, захваченной перед тем гитлеровцами. На возвращенном рубеже молодого коммуниста сразила вражеская пуля, попавшая ему в сердце. Пробитый пулей партбилет черноморца Ивана Личкатого стал одной из реликвий Музея героической обороны и освобождения Севастополя.

Утром 20 декабря поступили доклады о том, что во исполнение отданного поздно вечером приказа сформированы пять батальонов и три отдельные роты. Они пошли на пополнение частей третьего и четвертого секторов, а кое-что оставлено в резерве. Как ни скромны были эти подкрепления, отнятые у частей тоже боевых, но все-таки не стоявших на переднем крае, думается, именно они помогли в тот день сдержать врага, не дать ему прорваться к Северной бухте.

Много значило и то, что пришедший ночью транспорт «Чапаев» доставил довольно крупную партию снарядов и мин. Снаряды были не всех нужных калибров, но из Новороссийска сообщили, что на «Чапаев» погружен весь без остатка [192] боезапас для полевой артиллерии, имевшийся в тот момент на складах.

День проходил в тяжелых боях. Враг, не считаясь с большими потерями (немалыми были они и у нас), пытался развивать наступление, вновь и вновь возобновляя атаки. Однако ни у Камышловского оврага, ни к югу от хутора Мекензия, ни в районе Чоргуня - на всех тех участках, которые тревожили больше всего, продвинуться гитлеровцам не удавалось. Но, как никогда, чувствовалось: фронт обороны держится предельным напряжением всех наших сил. Чтобы ничего не проглядеть, не допустить непоправимого, командиры и комиссары частей и соединений, оставив на КП начальников штабов, находились, как правило, на переднем крае. Так, впрочем, было все эти дни, и сейчас нельзя было потребовать от старших командиров вести себя иначе, хотя участившийся выход их из строя обходился дорого. 20 декабря мы потеряли капитана Ф. Т. Леонова, всего двое суток назад назначенного командиром одного из полков 388-й дивизии, а до того - комбата морской пехоты.