Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова

целой пипетке какого-то лекарства. Мои слёзы обильно текли по щекам, а врачиха нежно их вытирала.

— Умничка. Ты такая терпеливая девочка. Если будешь так же терпеливо лечиться, то твоя симпатичная мордочка очень скоро будет опять здоровой и красивой. Ты же у нас красавица, правда? — серьёзно сказала врачиха, садясь за стол.

От этих слов я заулыбалась. Меня хвалила тётя врач! По моему телу разливалось тепло и благодарность. До сих пор меня никто и ни за что не хвалил и не называл красавицей. Даже Бабуня. Мне захотелось сказать врачихе что-нибудь приятное, но я не знала что. Наконец я, заикаясь, выдавила из себя слова, услышанные от Радибоги вчера, когда он хвалил пирожки:

— Премного вам благодарная. У вас тут просто жуть, как светло и красиво. Мне даже совсем уже не больно, — и застеснявшись своих слов, я уткнулась в юбку Туси.

Туся и врачиха захохотали.

— Да ты ещё и воспитанная, не только терпеливая. Будешь моим лучшим пациентом. Придёшь ко мне ещё? — уже серьёзно сказала врачиха.

— С превеликим удовольствием! — опять вылетело из меня Радибогино.

— Ну, давай рассказывай, кто ты, где живёшь, кто твои родители? Мне всё надо записать, — сдерживала смех врачиха. — Я так понимаю, что это не мама, а твоя спасительница. Да?

— Да. Это Туся. А я Света, дочка Лиды. Лида, она Наталка в театре. А папа с нами не живёт, и он Мыкыта. Мы с мамой переехали в новую хату, и там темно. Я пошла гулять во двор, а они стали обсыпать меня песком. Прямо целые совки кидали. А меня котёнок на старой квартире поцарапал. Туся наругала девчонок и сказала, что нажалуется ихнему деду. Правда Туся? — выпалила я как из автомата. Такого длинного монолога я ещё никогда не произносила.

Потом Туся рассказала всё правильно, как надо. Фамилию и адрес. А врачиха выписала рецепт на стрептоцид и на какой-то раствор. Велела передать моей маме, чтоб она два раза в день промывала мои ранки раствором, а потом присыпала их стрептоцидом.

— Думаю, всё быстро заживёт, если будешь часто мыть руки и лечиться. Запомни, Света, все болезни от грязи. Ты всё поняла? — Врачиха погладила меня по голове и легонько шлёпнула по попке, совсем как Бабуня. — А вы всё передайте её маме, — обратилась она к Тусе, — пусть не затягивает, сейчас же в аптеку! Если будет ухудшение, то немедленно к врачу на приём. Могут даже в больницу положить.

— Тётечка врачиха, я боюсь в больницу! Я буду сама вылечиваться, честное слово!

— Во-первых, я не врачиха, а медсестра. Твоя врач на втором этаже в шестом кабинете. Запомнила? Но я думаю, что до врача дело не дойдёт. Ты же дала честное слово. И чтоб больше никаких котят! Всё, идите.

Туся отвела меня домой, оставила на столе рецепт и сказала, чтоб мама обязательно заглянула к ней, когда придёт. Я легла на кровать и заснула.

АМЕРИКАНСКАЯ ПОСЫЛКА

Проснулась от маминых радостных восклицаний и заглянула в первую комнату. На столе стояла огромная картонная коробка. Мама вынимала из неё высокие железные банки и выставляла на стол. Таких банок я никогда не видела. Они были не круглые, а четырёхугольные, как кирпичи.

— Что это? — спросила я, дотрагиваясь до самой большой банки, на которой была нарисована корова.

— Это, Веточка, американская тушёнка.

— А зачем она?

— Мы будем её кушать, она очень вкусная. Только подожди, я всё вытащу.

Мама продолжала вытаскивать из коробки банки и маленькие коробочки. Разглядывая каждую, восторженно восклицала:

— Джем! Паштет! Мармелад! А это наверно конфеты, — она рассматривала красивую коробку, на которой были нарисованы мальчик и девочка. Они зубами растягивали коричневую резинку.

— Не-ет, они тянут резинку. Нужно считать раз-два-три. Кто первый успеет отпустить резинку, не получит по губам. А кто не успеет, получит. Мы так играли в Одессе, когда находили на развалке резинки.

— А зачем же американцам присылать нам резинки? Спорим, это конфеты? — мама, загадочно улыбаясь, вскрыла коробку.

В коробке действительно лежали большие, в половину маминой ладони шоколадные конфеты, завёрнутые в прозрачную блестящую обёртку.

— Видишь, я права. Стоп! — мама шлёпнула меня по протянутой руке, — конфеты после обеда.

Покрутив в руках банку тушёнки, мама засмеялась.

— Какие молодцы эти американцы! А я-то думаю, как её открыть. Смотри, Ветка, как замечательно придумано!

Мама стала крутить ключик, приделанный к банке сбоку. На ключик наматывалась тонкая железная лента, вскрывая банку без особых усилий. Когда крышка отделилась от банки, по комнате сразу распространился дивный запах. У меня потекли слюнки, и я вспомнила Дусю и её баланду, которую она варила во дворе на примусе для детей.

— Дай, дай! Я унюхала, узнала! Я знаю, это так вкусно, — запрыгала я вокруг стола.

— Нет! Мы сварим тушёнку с картошечкой. Будет суп. Мы давно не ели жидкого.

Я сидела на табуретке и терпеливо ждала, пока мама растопит печку и почистит две картошки. Мои глаза внимательно наблюдали за каждым маминым движением. А в животе урчало от предвкушения вкусной еды.

ПЕРЕМИРИЕ

В дверь постучались. Я спрыгнула с табуретки и открыла дверь. На пороге стояли две девчонки. Одна в руках держала мою куклу Тамилу, прикрывая ею своё лицо. Другая — пряталась за её спиной, опустив голову.

— Твоя кукла? — тихо спросила первая, вытянув руки с куклой перед собой.

— Моя… — смутилась я и выхватила Тамилу из её рук.

Кукла была растрёпана и растерзана. Одной туфельки не было, оторванные от юбок рюшки, висели жалкими лохмотьями, а грязное лицо Тамилы одним глазом испуганно смотрело на меня сквозь спутанные локоны. Глиняный ком подкатил к моему горлу.

— Это не мы… это хлопцы её футболили… а мы забрали… Мавка, ты, пожалуйста, прости нас за… за то… что мы кидались песком на тебя. Мы больше никогда не будем, — опустив глаза и теребя подол юбки, говорила первая девчонка. Вторая мотала головой в такт её словам.

Я молчала,