Чжуан-цзы - неизвестен Автор

[98] Одноногий Куй -- мифическое животное, похожее на быка, но с одной ногой.

[99] Этот диалог Чжуан-цзы с его извечным другом-оппонентом Хуэй Ши дает повод уточнить позицию даосского философа. Утверждая, что знать "чужую радость" невозможно и что, следовательно, можно знать лишь "свою радость", Хуэй Ши смешивает логическое и фактическое. Его утверждение сообщает лишь о способе употребления слов. Чжуан-цзы принимает правила игры, предложенные его собеседником, но делает прямо противоположный вывод: всякое непроизвольное высказывание и в самом деле есть непосредственное свидетельствование о реальности. Диалог Чжуан-цзы и Хуэй Ши подчеркивает контраст между честолюбивым интеллектуалом, находящим удовольствие в разоблачении людских "предрассудков", и скромным мудрецом, живущим "всеобщей радостью", даже если это радость бабочки или рыбки. Мы видим в этом диалоге еще и контраст между искусственной заинтересованностью сугубо умозрительными проблемами и открытостью миру, в котором реализуется жизнь каждого существа.

[100] Однажды Конфуция спутали с беглым диктатором царства Лу Ян Ху, который обладал внешним сходством со знаменитым мудрецом. Эта ошибка едва не стоила Конфуцию жизни.

[101] Глава XVIII. Высшее счастье

Данная глава посвящена широко обсуждавшейся в эпоху Чжуан-цзы проблеме человеческого счастья. По Чжуан-цзы, истинное счастье -- познание "постоянства Великого Пути", в котором нет ни жизни, ни смерти. Суждения о радости, обретаемой в смерти или благодаря смерти, -- не более чем обычная в писаниях Чжуан-цзы метафора, призванная побудить читателя преодолеть ограниченность собственных представлений.

[102] Здесь и далее цитируются изречения из книги "Дао-дэ цзин" (гл. XXXIX, XXI).

[103] Имеется в виду божество Сымин, которое, по верованиям древних китайцев, ведало судьбами людей.

[104] Глава XIX. Постигший жизнь

Тема данной главы -- пути и плоды даосского самовысвобождения сознания. Особенный интерес представляют собранные в ней рассказы о даосских подвижниках, добившихся необыкновенных результатов в различных искусствах. Даосское совершенствование есть целиком и полностью жизненная практика, в оно приносит подвижнику почти сверхъестественные способности, превосходящие собственно техническое мастерство. Вот эти способности, не требовавшие особых усилий и приобретавшиеся прежде всего силой воли, внутренней работой духа, именовались в даосской традиции словом гунфу, получившим ныне известность и за пределами Китая. Перевод главы публикуется с сокращениями.

[105] Это выражение, пожалуй, наиболее точно определяет существо духовной традиции в даосизме. Ему родственно также понятие вечно-преемствениости духа (и шэнь)

[106] Здесь, как и во многих других случаях, подчеркивается различие между мастерством техническим и мастерством "духовным", которым владеет тот, кто обрел в себе "полноту свойств".

[107] Глава XX. Дерево на горе

В первом сюжете главы предлагается существенное уточнение даосского мотива "пользы бесполезности": смысл мудрой жизни не в том, чтобы быть "бесполезным", а в том, чтобы ускользать от всяких определений, живя "вольным скитанием" духа. Остальные фрагменты, вошедшие в эту главу, посвящены главным образом все той же теме духовной освобожденности.

[108] Глава XXI. Тянь Цзыфан

Диалоги и фрагменты, составляющие данную главу, не объединены какою-либо четко обозначенной темой. Однако же ведущим их мотивом является, пожалуй, преломление "практики Дао" в различных формах человеческой деятельности.

[109] Выражение "сидеть голым, раскинув ноги" стало в Китае традиционным обозначением творческого экстаза художника.

[110] Глава XXII. Как Знание гуляло на Севере

Диалоги этой главы выражают тенденцию к преодолению рационального знания и в известной мере дополняют рассуждения, представленные, например, во второй и семнадцатой главах. Так, персонаж одного из этих диалогов признается, что он не знает Пути, ибо он знает, что все -- едино. В другом случае прославляется учитель, который умер, не успев ничему научить своих учеников. А философ-рационалист, желающий составить предметное знание о Пути, высмеивается с неподдельным остроумием, достойным гения Чжуан-цзы.

[111] В традиционной китайской космологии Северу соответствовал черный цвет и мрак, а Югу -- белый цвет и свет.

[112] Это -- весьма частое у Чжуан-цзы обозначение реальности, подчеркивающее природу Пути как неисчерпаемой конкретности (ср. названный во второй главе жизненный идеал даоса как "следование этому").

[113] В оригинале употреблен знак "у", чаще всего переводимый на западные языки словом "небытие" или даже "ничто".

[114] РАЗДЕЛ "РАЗНОЕ"

Как было отмечено во вступительной статье, тексты данного раздела считаются относительно поздними и по большей части неаутентичными. Правда, среди них встречаются фрагменты, которые кажутся обрывками суждений из "Внутренних глав" или рефлексиями на некоторые оригинальные постулаты Чжуан-цзы. Однако подавляющее большинство сюжетов представляют собой изложения или переложения, нередко весьма вольные, "по мотивам" или "в духе" Чжуан-цзы. Трудно сказать, насколько они являются порождением непосредственных учеников знаменитого философа, а насколько -- данью некоторым популярным в конце эпохи Борющихся Царств идеям и настроениям. Во всяком случае ряд глав (в особенности главы 28-- 31) несет на себе отпечаток сильного влияния гедониста Ян Чжу, часть текстов вообще не может быть квалифицирована как памятник определенной философской школы. И все-таки материалы этого раздела являются, без сомнения, ценной частью философского и литературного наследия древнего Китая.

[115] Глава XXIII. Гэнсан Чу

Здесь содержится парафраз изречения Лао-цзы. См. "Дао-дэ цзин", гл. LV.

[116] Духовная Башня -- одно из метафорических названий реальности как Великого Кома всего сущего (ср. с образом "Волшебной Кладовой").

[117] Обряд "ла" -- самая торжественная часть новогодних празднеств в эпоху Чжуан-цаы.

[118] Глава XXIV. Сюй Угуй

По свидетельствам некоторых комментаторов, речь идет о своде сочинений по воинскому искусству и книгах учета населения. Оба памятника были утеряны еще в древности.

[119] Ян и Бин -- философы Ян Чжу и Гунсунь Лун.

[120] Лу Цзюй -- ученый в древнем Китае, сведений о котором не сохранилось.

[121] Шэ -- древний струнный инструмент ("гусли") в Китае.

[122] Вэнь Чжун -- сановник царства Юэ, который помог юэскому царю спастись от поражения в 493 г. до н. э., а спустя двадцать лет вернуть себе прежние владения. Но юэский царь задумал казнить Вэнь Чжуна, и тому пришлось спасаться бегством.

[123] По преданию, чуский аристократ Шинань Иляо сумел прекратить соперничество между двумя могущественными кланами своего царства, оспаривавшими престол. Другой чуский царедворец, Суньшу Ао, по преданию, сумел без помощи оружия погасить мятеж в своем царстве.

[124] Глава XXV. Цзэян

Намек на популярные во времена Чжуан-цзы софизмы: "собака может быть бараном" и "белая лошадь -- не лошадь".

[125] Цзи Чжанъ и Цзе-цзы -- малоизвестные философы, примыкавшие, по всей видимости, к течению софистов.

[126] Глава XXVIII. Уступление Поднебесной

Здесь приводятся собственные слова Конфуция, записанные в книге его изречений "Лунь юй" ("Беседы и суждения").

[127] Глава XXXII. Ле Юйкоу

Текст данного фрагмента в значительной мере испорчен, окончание же его вовсе утрачено.