Чжуан-цзы - неизвестен Автор

[4] В конфуцианской традиции Яо прославлялся как мудрый царь, претворивший в действительности идеал "благого правления".

[5] Анекдоты о жителях царства Сун пользовались во времена Чжуан-цзы особой популярностью. Примечательно, что Чжуан-цзы сам был сунцем и, следовательно, обладал редкой во все времена способностью добродушно посмеяться над собой.

[6] Глава II. О том как вещи друг друга уравновешивают

Эта глава содержит, пожалуй, наиболее важные в философском отношении тексты Чжуан-цзы. Уже первый сюжет о "флейте Небес" излагает исходную интуицию даосской мысли: в мире нет принципа, управляющего явлениями, но все существует "само по себе", так что, по замечанию комментатора Го Сяна, "чем больше вещи отличаются друг от друга по своему облику, тем более они подобны в том, что существуют сами по себе". Реальность, согласно Чжуан-цзы, -- это не онтологическое единство, но самое Превращение, неизменная изменчивость. В целом стиль главы характеризуется сочетанием мистических прозрений с утонченной критикой софистов, злоупотребляющих рациональной аргументацией.

В позднейшей комментаторской традиции оживленно обсуждался вопрос о том, как следует прочитывать название главы. Многие толкователи утверждали, что три иероглифа в заголовке главы нужно понимать так: "О том, как уравниваются мнения о вещах". Данное толкование, однако, представляется малоубедительным.

В русском переводе в целях большей последовательности изложения произведена перестановка некоторых фрагментов.

[7] Великий Ком (да куай) -- обозначение, одно из оригинальнейших в истории философской мысли, предельной реальности, "великого единства" абсолютного бытия. Отметим, что Великий Ком бытия предстает у Чжуан-цзы пустотой мировой пещеры (или чревом Матери мира), вмещающей в себя все сущее, а между покоем пещеры и вихрем мирового движения существует полная преемственность. Другими словами, тело у Чжуан-цзы находит завершение в пустоте, и подлинное бытие для него -- пустотелое.

[8] Притча о флейте Неба -- одно из лучших в даосской традиции изложений идеи единения человеческой практики и природного бытия в несотворенной Пустоте. Вместе с тем природный и предметный мир отнюдь не подобны пустоте и сходятся в ней по завершению.

[9] В оригинале употреблены слова "то" и "это", так что разделение мира на субъект в объект имело для древних китайцев еще и демонстрационный аспект: мой взгляд на мир означал буквально "вот это", а то, что мы могли бы принять за субъективность, было для них просто "другой точкой зрения".

[10] "Сотня костей, девять отверстий, шесть внутренних органов..." -- Чжуан-цзы имеет в виду человеческое тело. Подобная манера обозначать целое через его части традиционна для китайской словесности, являясь в сущности единственно возможным способом именования пустоты.

[11] Данное выражение принадлежит софистам, критикуемым Чжуан-цзы, и ссылка на него конечно же исполнена иронии.

[12] Еще один софизм, принадлежащий Хуэй Ши.

[13] Данная фраза позволяет с особой ясностью видеть, что Небо у Чжуан-цзы обозначает "таковость", внутреннюю полноту и одновременно предел каждой вещи, в котором все вещи "друг друга уравнивают".

[14] Чжуан-цзы упоминает об известном софизме философа Гунсуиь Луна, гласящем: "Указатель (или палец) не указывает (не является пальцем)". Сам Чжуан-цзы считает составление подобных софизмов занятием никчемным в даже абсурдным, поскольку для него всякое понятие изначально вмещает в себя противоположные смыслы, всякое А есть также не-А.

[15] "Обычное место" вещей, о котором толкует даосский философ, определяется не мнением людей и не логическими аргументами. Оно соответствует чистому Присутствию, или "наполненной Пустоте", которое лишь "помещает себя в формы". Вернуть вещи на их "обычное место" у Чжуан-цзы равнозначно тому, чтобы, говоря словами традиционной формулы, "привести к покою стоячую воду". Сделать это в невозможно, в немыслимо легко.

[16] Идея "идти двумя путями сразу", утверждать и отрицать одновременно стоит в одном ряду с понятиями Оси Пути (дао шу} и "прозрения" (мин).

[17] Все системы знания, хочет сказать Чжуан-цзы, разрушают "цельность Пути", подобно тому как всякий звук убивает бесконечность безмолвия. Следовательно, мудрый художник умеет соблюсти равновесие между выраженным и сокрытым.

[18] Пародируя косноязычное рассуждение софистов, Чжуан-цзы в то же время высказывает в данном фрагменте свою оригинальную и вполне серьезную мысль, а именно: анализ, противопоставления понятий не способны охватить нечто среднее, лежащее между ними. Следовательно, всякое "чистое понятие" появляется как бы произвольно, и язык сущностей есть язык огрубления, насилия.

[19] Тезис "Небо и Земля составляют одно" принадлежит Хуэй Ши, но Чжуан-цзы понимает неправомерность даже такого суждения, как "все едино", ибо говорящий так уже отделяет себя от всеобъемлющего единства. Он лишь предлагает -- не пытаясь ничего доказать -- "следовать этому".

[20] Понятие потаенного света относится, надо думать, к присутствию абсолютной открытости Пустоты (среда распространения света) в вездесущем пределе, предельности бытия (являющем собой мрак, сокрытие). В некоторых даосских текстах древности в сходных контекстах говорится о Блуждающем Свете: так называлась звезда Полярного созвездия, наиболее удаленная от Полярной звезды. Вращение этой звезды как бы отмечало мировой, или, по-китайски. Небесный, круговорот.

[21] Согласно другому толкованию, речь здесь идет о "точильном камне Небес" и о "сглаживании различий между вещами на точильном камне Небес".

[22] Глава III. Главное во вскармливании жизни

Цель жизни в Дао, согласно Чжуан-цзы, -- это не познание, не творчество, тем более не спасение, а "вскармливание жизни" (ян шан), т. е. именно деятельность, позволяющая реализовать всю полноту жизненных свойств и именно поэтому "превосходящая всякое искусство". Притча о поваре-даосе -- классическая иллюстрация сугубо практической, чуждой какого бы то ни было отвлеченного знания даосской мудрости. Впрочем, "практика Дао", признает Чжуан-цзы, делает человека необычным, не похожим на большинство людей, живущих ограниченными понятиями света. Самое же словосочетание "вскармливание жизни" стало традиционным обозначением даосских методов совершенствования.

[23] Здесь упоминаются популярные в древнем Китае музыкальные мелодии.

[24] Отсечение ступни было в Китае традиционным видом наказания. Образ "Полководца правой руки" вкупе с рассказом о поваре Дине заставляет вспомнить хромоногих мастеровых в других мифологиях мира (ср. образ Гефеста в античных мифах). Возможно, перед нами вариация одной общей темы человеческой культуры: "очеловечивание человека", его выделение из природного мира неизменно сопровождается его увечьем.

[25] Глава IV. Среди людей

Воображаемые диалоги, собранные в этой главе, посвящены проблеме отношения даосского мудреца к миру. В диалогах, где главным действующим лицом выступает Конфуций, дается ответ на вопрос вопросов "странствующих ученых": как совместить государственную службу с духовной свободой и даосским идеалом "вскармливания жизни"? Другая серия рассказов, разъясняет достоинства "бесполезности" мудреца для мира. Разумеется, эта "бесполезность" вовсе не означает отсутствия способностей или нарочитый уход от мира. Она -- неизбежное следствие "внутреннего постижения", безупречной цельности духа, прикровенно отличающих мудрого.

[26] Данная фраза -- одно из немногих в книге Чжуан-цзы мест, где уточняется значение очень емкого термина ци, изначально связанного с образом "испарений" и переводимого в западной литературе словами "эфир", "пвевма", "жизненная энергия", "энергетическая конфигурация" и т. п., в данном случае -- "духовные токи". Чжуан-цзы говорит также о "едином ци Неба и Земли" и определяет жизнь как "скопление ци". В даосской литературе ци трактуется как единая духовно-материальная субстанция мира, в пределе своего бытия совпадающая с Великой Пустотой. Вместе с тем она есть реальность, обладающая качественным своеобразием и потому воплощающая неисчерпаемое разнообразие Хаоса. Наконец, ци относится к внутреннему измерению реальности: "слушать посредством ци" -- значит "внимать внутреннему в себе".

[27] Это высказывание лишний раз напоминает о том, что вопреки распространенному мнению Чжуан-цзы считал возможным находиться на службе, если служба оказалась "неизбежной", а мудрец, связанный с правителем узами долга, не теряет своей внутренней свободы.

[28] Феникс в древности слыл в Китае благим знамением, предвещавшим появление великого мудреца. Песня чуского безумца, однако, проникнута саркастической иронией.

[29] Глава V. Знак полноты свойств

"Полнота жизненных свойств" -- одно из определений реальности у Чжуан-цзы и вместе с тем главнейшая характеристика "просветленного сердца" в даосской традиции. Что же касается "знака" {фу), то речь в данном случае -- о печатях, которыми в Китае наделялись государственные чиновники. Такие печати обычно состояли из двух половинок в являлись для служилых людей своеобразными опознавательными знаками. Таким образом, Чжуан-цзы говорит о предмете, весьма сходном с понятием символа в его изначальном греческом смысле -- как тайном опознавательном знаке. Что же, согласно Чжуан-цзы, является верным признаком "полноты жизненных свойств" в человеке? Прежде всего ненаигранно покойное отношение ко всяким жизненным невзгодам или кажущимся "несправедливостям" -- например, к собственному уродству или увечью. Похвала мудрым уродам или калекам -- популярная тема "внутренних глав" книги Чжуан-цзы.