Прими свою тень - Оксана Демченко

«Лживые, тысячу раз лживые. Их пальцы выкованы из стали, их кожа неприятно прохладна, плотна и упруга. Их стая, дикая и чуждая, отталкивает людей сразу и яростно. Или хуже того: некоторые из них вдруг впиваются, словно бы когтями, обнаружив возможность поиграть. Ранят, рвут душу, давят и унижают своей силой, далеко превосходящей всяческое представление человека».

Тимрэ усмехнулся. В дневнике Гито, на страницах, заполненных в первые месяцы пребывания на Хьёртте, были обвинения и похлеще. Он обзывал купола городов тюрьмами для людей. Он убедил себя в том, что все до единого человеки лишены самостоятельности сознания, обмануты и подавлены волей опасных и непостижимых гроллов. Что человеки, по сути, являются рабами, обслуживающими стаю от рождения и до смерти. Гито боролся из последних сил с тем, что он воспринимал как попытки превратить его в такого же раба. Рвал любые нити приязни, возникающие в сознании. Не слушал доводов и не верил обещаниям… Требовал вернуть его на Релат, добивался права связаться с Большим Советом двух планет и подать жалобу, утверждал, что его намеренно не лечат… Тимрэ помнил всю историю, поскольку сам прилетал на Хьёртт в качестве врача-консультанта и заодно представителя Совета.

Потом Гито подрастерял злость, научился слушать пустыню и счел волвеков настоящей родной семьей. Осознал, что на младших тут ворчат и рычат, только полагая их близкими. Что стая не дикая и уйти из нее можно в любой момент, а вот остаться трудно, подобное право надо еще заслужить. Он остался, долго извинялся за свое безобразное поведение, стер дневник, понятия не имея, что запись уже скопирована и хранится на Релате, как часть будущей модной и гнусной книги…

– Зачем мне знать все это? – скривился Лэн, дослушав историю.

– Я ждал более умного вопроса, – расстроился Тимрэ. – Мне казалось, ты сопоставишь факты. Гито был слеп, случай неоперабельный, поверь мне и не вынуждай загружать твою голову терминами и подробностями. Сейчас Гито пилотирует мобили, корабли класса ПМ и выше без специального оборудования. Сработало то самое гроллье знахарство, в которое ты не веришь.

– Но как?

– Людей до ужаса много, миллиард, – зевнул Тимрэ. – Потому люди все ставят на поток. Зрение отказало? Вот тебе, если диагноз позволяет и лечение допустимо, протез. Богатому подороже, бедному – стандартный, соответствующий уровню социальных программ провинции проживания. Волвеков мало. Они, что гораздо важнее, другие. Протезов не признают. Убеждены, что организм обладает массой скрытых возможностей и в случае необходимости задействует резерв. Опять же протез для существа с двумя обликами – это утрата возможности к трансформации.

Во взгляде Лэна мелькнула искра интереса, быстро разгорелась до ровного и яркого пламени восторженного принятия идеи. Тимрэ с раздражением подумал: теперь пацан со всем своим фанатизмом возьмется за новое дело. И не успокоится, пока его друг не обретет здоровье. Чем восторженная вера в стаю лучше прежних убеждений и заблуждений Лэна? Тем, что волвеки не переваривают фанатизма. Считают вариантом эгоизма, глухоты к голосу единого сознания и хуже того – неуважением к вожаку и памяти предков, отказом от развития. Главное качество стайного – умение слушать и слышать, стремление повзрослеть, перейти от пассивного приятия к активному со-чувствию.

– Лэн, ты сам повезешь его на Хьёртт, – пообещал Тимрэ. – Твоего друга научат смотреть на мир глазами души. Потом откроется и обычное зрение. Или необычное. Гито вот видит объемно, сквозь стены и за препятствиями. Врачебный Акад жаждет его заполучить для исследования феномена, не имеющего пока научного обоснования.

– Повезу, – выдохнул Лэн и попытался улыбнуться.

– Тебя тоже многому научат, – понадеялся Тимрэ. – Мне, рожденному драконом, неловко спихивать на плечи вожака Даура проблемы взросления непутевого айри… Но выбора нет: мир может и не пережить следующего спасения тобою. Иди, не фыркай. Мне еще надо попытаться вспомнить, что именно мы загрузили в спинной мозг второго пациента. Как бы он не очнулся, ощущая себя гроллом…

Лэн вздрогнул и покосился на Тимрэ с подозрением. Может, врач шутит? Хуже: серьезен и даже мрачен.

– Он станет рычать? – заподозрил Лэн.

– Нет, речевые центры мы точно не трогали. Боюсь, он опознает конечности в качестве лап, все четыре. Попытается ползать и обнаружит, что колени у него гнутся не в ту сторону. Да и прямохождение гроллам несвойственно. Придется его учить двигаться заново.

– Начинаю понимать, почему методы гроллов именуют диким знахарством, – поежился Лэн. Почесал ухо знакомым каждому волвеку жестом покойного старика Юнтара, любившего изображать в шутку поиск блох. Вздрогнул. Испуганным шепотом уточнил у врача: – Меня-то вчера лечили, надеюсь, люди?

Глава девятая

Борьба с урожаем и предрассудками

На орбите дрались за корабль, Риан готовился к разговору с ан-моэ Йенхо, генеральный инспектор Фьен Бо устало перечитывал данные допросов и общался с подчиненными, координатор Большого Совета Релата сходил с ума, готовя срочное заседание, вожак Даур Трой срочно летел на Релат…

А в городе волвеков в Красной степи горел белым золотом полдень. Безмятежный, тягучий, жаркий. Уже закончился первичный прием прибывших утром больных детей. Некоторые покинули город вместе с родителями, прочие остались долечиваться. Вернулись с патрулирования пустыни гроллы, отдавшие делу минувшие сутки. Их сменили новые. Город, получивший название Эрра, жил размеренной жизнью, не вслушиваясь в суету людской Инфосреды. Детям нельзя волноваться. Взрослым это тем более не к лицу.

Уже более полувека город служил закрытым космопортом для стаи, больницей для людей и базой отдыха – для волвеков. Сюда прилетали с Хьёртта дышать густым воздухом, наслаждаться синим небом и бегом – без границ купола. Здесь дети стаи загорали, купались, рассматривали бабочек и птиц – невидаль для Хьёртта. В его темно-фиолетовом небе пока, увы, нет крылатых. А еще здесь учились и готовились к поступлению в Академию, выращивали лучшую клубнику, изучали и готовили к последующей селекции растения для Хьёртта. Сюда прилетали на короткий отдых волвеки-монтажники с орбитальной верфи. Здесь собирались вне смены диспетчеры дальних трасс мобилей. Численность населения Эрры постоянно менялась, но редко превышала полторы тысячи волвеков и человеков. Ничтожно мало для мира людей. И очень много – по меркам стаи…

В полдень детей уже первично пролечили и уложили спать: для больных был предусмотрен строгий график питания и отдыха. Зато не спали родственники, упрямо пожелавшие остаться и следить, не издеваются ли над детьми талантливые, но ужасно дикие гролльи знахари. Людей собрали на большой внешней площади. Внешней – поскольку она располагалась далеко от побережья, считающегося центром узкого длинного города, следующего изгибу береговой линии озера.

– Ясное дело, – хмуро бубнил молодой парень. – Самое время назвать нам цену. В Среде пишут: люди за свое лечение всю жизнь пашут даром, даже без выходных. И деться некуда, в клиниках племяннику уже по сто раз отказали, безнадежным обозвали, инвалидом…

– Главное – чтобы не съели на ужин, – со смехом ответила симпатичная женщина. – Каким надо быть дурнем, чтобы верить Среде! Я сама себе квартиру выбрала, сама записалась в листке, никакого жесткого контроля. Меня сразу же накормили обедом и объяснили, где можно брать одежду и белье. Квартира лучше, чем дома… Странно они «цену завышают». Я как с балкона на озеро глянула, так сразу захотела даром до конца дней работать, обязательно здесь, лишь бы не выгоняли.

– По ночам гроллы страшно воют и клацают зубами, а еще воруют людей и тащат в степь, – пожаловалась испуганным шепотом пухленькая, нелепо сутулящаяся девушка. – Я программу смотрела, еле решилась полететь после увиденного. Одно хорошо: этаж я выбрала верхний. Не доберутся, если дверь с вечера заложить понадежнее, как следует.

– Ах, красавица, ко мне приходи, всю ночь буду тебя от гроллов оборонять, – азартно предложил темный до черноты житель экваториальной Тимассы. Подмигнул окончательно запуганной горожанке, страшно тараща огромные глаза с яркими до синевы белками: – Я сам их загрызу. Они в сумерках на балкон с крыши падать станут. Пачками!

Девушка безнадежно всхлипнула. Она не сомневалась: чернокожий мускулистый дикарь из Тимассы быстро найдет с гроллами общий язык. Вместе и объявят охоту на горожан…

Толпа зашумела, задвигалась. Со стороны побережья по аллее шел сам Ясень Орри, волвек пожилой, судя по роскошной седой гриве волос, и уважаемый. Вранье о нем даже в Среде не приживалось: лечившиеся в городе так яростно протестовали против лжи, что сделать белое черным не помогали самые надежные технологии модификации сознания. К тому же Ясень выглядел на редкость мирно. Глаза щурились в хитроватой улыбке, а рука была вооружена достаточно безобидным малым опрыскивателем. Волвек на толпу не смотрел. Он изучал виноград на арках, гладил стволы каштанов, шептал им что-то неслышно, подмигивал. Шевелил пальцем зеленые зародыши персиков. Наконец добрался до площади.