Мышеловка - Виктор Глумов

Котов так и держал ее лицом к камере. Она больше не храбрилась, в ее широко распахнутых глазах плескался страх.

– Все будет зависеть от сговорчивости твоего мужа, – радостно проговорил Фрайб. – Как он скажет, так и будет.

– Маузер? – слетело с ее губ.

Давным-давно его учили, что нельзя торговаться с террористами. Обычно они убивали заложников, когда получали желаемое. Спасти ее все равно не получится. Вопрос в том, быстро она умрет или мучительно. А он потом сойдет с ума, не в силах себе этого простить.

Маузер перевел взгляд на Фрайба. Его глаза горели, ноздри раздувались, а на виске пульсировала синяя венка. Он кайфовал от происходящего, упивался властью. Когда получит карточку, вряд ли откажет себе в удовольствии, и развлечение продолжится.

– Где карточка? – заорал Фрайб, повернувшись к Маузеру.

– Отпустите ее, я скажу, – прошептал он.

– Ты сам в это веришь, братишка? Что я ее отпущу? Взрослый мужик, а говоришь такие глупости, – сказал Фрайб ласково. – Ты ж сам все понимаешь. Я жду.

Мысленно Маузер уже разорвал путы, выхватил пистолет, перестрелял троих черных и взял в заложники Фрайба… Но на самом деле он не мог сделать ничего. Даже облегчить страдания любимого человека.

– Котенька, начинай.

– Но девка-то красивая, я обещал мальчикам…

– Времени нет. Начинай, я сказал!

Пузатого, с сальными волосами Котова происходящее забавляло не меньше Фрайба.

– Какие у нас тонкие, изящные пальчики, – он перехватил Ольгино запястье, обездвижил руку. – Маузер, тебе мизинчик отослать? Или большой?

Ольга забилась, пытаясь его оттолкнуть, когда поняла, что ничего не получится и это не пустые угрозы, закричала. Маузер зажмурился. Он с удовольствием заткнул бы уши, если б мог.

– Где карточка? – поинтересовался Фрайб ласково.

Игарт-Артюхов

– Какая же ты сука, Артюхов, – проговорил Игарт, который покинул тело ворона, когда на заводе все было кончено.

Артюхов полз по вентиляционной шахте и старался не думать ни об Игарте, ни тем более о Маузере. Его изматывало странное чувство. Нормальные люди называют его совестью. Будто часть цифровой личности, им же созданной, навсегда отпечаталась в его мозгу.

Ну, подумаешь, подставил левого чувака. Ну, наплел ему с три короба. Но ведь так надо было для дела! Мог бы рассказать правду: карточка – не более чем бесполезный кусок пластика, и вручает он ее перед камерами, чтобы отвлечь Фрайба от себя. Маузера будет ждать засада – Фрайб знает о подземных коридорах, это вентиляция – читерская. За Маузером будут следить через камеры, Артюхов же нырнет в слепое пятно и исчезнет из виду.

Здравый смысл твердил, что тогда Маузер отказался бы помогать. Да и вообще, где гарантия, что, когда его девочку начнут резать, он все не выболтает? И месяц подготовки пойдет прахом. Девочку все равно будут пытать у Маузера на глазах – Фрайб это дело любит, и чем изощренней пытки, тем ему веселее.

Совесть плевала на весомые аргументы и голосом Игарта утверждала, что он не прав. Так издеваться над человеком – это опуститься ниже, чем Фрайб с его извращениями. Фрайб хотя бы честен перед собой…

Артюхов хотел заорать ей: «Заткнись!», но должен был вести себя тихо. Глянул в вентиляционную решетку и замер: по коридору шло четверо черных. Остановились, завертели головами.

Подождав, когда они исчезнут, он двинулся дальше, миновал комнату, где Фрайб шлепал по щекам Маузера, лежащего на полу:

– Просыпайся, падла… сука такая, открывай глаза!

Совесть посоветовала пристрелить детектива, чтоб не мучался. Рука потянулась к кобуре, но здравый смысл остановил. Сначала – дело, остальное потом. Артюхов заставил себя ползти дальше. Поворот. Еще поворот. Первая Комната желаний с нужным креслом. Два черных у входа. Ползем дальше.

Вторая комната, двое охранников. Третья комната, и тут охрана застыла истуканами. Эти люди порабощены Фрайбом, они – часть его сознания. Если пристрелить их, он почувствует, и через пару секунд комната будет кишеть черными. А вот если они заснут, он, увлеченный допросом, может и не заметить. Артюхов достал парализатор, через решетку прицелился в того, что справа, нажал на спуск, потом выстрелил во второго. Вырубились они мгновенно – осели на подкосившихся ногах, как тряпичные марионетки.

Артюхов выбил решетку и зашагал к креслу. В виртуале все должно иметь материальное воплощение – таковы правила мира, который он сам придумал. Относительно нормального мира, без магов и материализующихся из ниоткуда предметов. Потому и нужно кресло – ворота домой, привязка к вещи. Это могло быть и не кресло – ритуальный столб, скала, стена, монитор, да что угодно! Но уж так сложилось.

Воровато озираясь, Артюхов сел в кресло, опустил обруч, распахнул глаза и улыбнулся. Процесс пошел. Даже если его пристрелят прямо сейчас, Фрайб проиграл. Теперь он, как и Маузер, заперт в вирте. А вот что будет с этим миром, непонятно. Возможно, он погибнет, может, замкнется на себя – уж очень он автономный.

Последнее, что подумал Артюхов: «Маузера жаль». Задумано, что тело Игарта разрушится после считывания нужной информации, оно – лишь носитель, троянский конь, значит, и пристрелить его некому. Надо хоть жену Маузера вытащить в память о сотрудничестве, которое закончилось так некрасиво…

* * *

Толчок – словно удар электрошокера. Будто вирт сомкнулся вокруг него, как мышцы матки, выталкивающей плод. Удар – и Артюхов распахнул глаза.

Черный обруч на глазах, ломит в пояснице, кружится голова. Он снял обруч, сощурился от белизны стерильного кабинета.

– Вы очнулись! – обрадовалась Светлана, его верная девочка. Села на край кровати и поцеловала в лоб.

– Некогда, малыш, – проговорил Артюхов, думая о другой женщине, Ольге Коваль. – Дай мне телефон, срочно.

Непослушными пальцами он принялся тыкать в сенсорный экран. Наконец в контактах нашел Рукастого и прокричал:

– Это Артюхов. Записывай адрес и срочно вызывай наряд, – он продиктовал адрес Центра разработок и на всякий случай – подвала Фрайба. – Да, я нашелся. Да, так внезапно… Мне плевать на ваши проблемы, понял? Все уже должно закончиться. Уже закончилось, гарантирую, и манифестанты скоро разойдутся… Ну вот видишь! Объяснения потом. Высылай хоть спецназ! Там заложники, мне надо – слышишь, НАДО! – чтобы они были живы!

Светлана сидела на краю кровати и смотрела на него с благоговением. Дождалась, когда он закончит, и сказала:

– Тобой мужик интересовался. Суровый такой, с татуировкой, – она прикоснулась к щеке.

– А, Маузер, – он тяжело вздохнул. – Не переживай. Мы встретились.

Он задумался о Маузере и Фрайбе. Что с ними стало? Они погибли вместе с реальностью или продолжают жить и сражаться? Этого ему не узнать уже никогда.

Надо вставать и кормить зародившуюся совесть – вызволять жену Маузера.

Маузер

Ольгин крик оборвался шипением, льющимся из динамиков. Экраны зарябили помехами. Свет мигнул, погас, и воцарилась темнота.

– Что происходит? – заорал Фрайб. – Что, черт побери… Твою ж мать!!!

Маузер дернулся вправо, попытался наугад боднуть черного. Попал в подбородок, но сам оступился и упал на пол. Сверху на него навалились, прижали к полу.

– Держите его! – верещал Фрайб. – Включите аварийный генератор!

Ощущение было, будто кто-то сдавил горло и вытягивает жилы из тела. Голову сжали тисками. Рядом причитал Фрайб:

– Несправедливо. Артюхов… сука! Это мой мир… мо-о-ой…

А потом вспыхнул свет. Точнее, холодный белый свет стали излучать предметы и люди. На улице что-то загрохотало, и пространство наполнилось высокочастотным звоном, таким пронзительным, что сводило зубы. Казалось, мозг превратился в кисель и плещется в черепной коробке.

– Выброс, – стонал Фрайб, елозя по полу и размазывая кровавые сопли, из его глаз били лучи, высвечивая глазницы, будто рентгеном. – Но почему… сейчас… выброс? – он подполз к Маузеру, схватил его за грудки и ударил о землю. – Это мой мир! Я его создал! Почему?

В висок словно загнали спицу. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Маузер зажмурился, но продолжал видеть сквозь веки. Фрайба вырвало. Рядом червями извивались черные. Превозмогая боль, Маузер полз к люку в полу, чтобы свалиться вниз головой и свернуть себе шею, но черные разгадали его замысел и схватили за ноги.

Звон прекратился внезапно. По голове как дубиной огрели. Нет – ее мгновенно переключили на другой режим. Затрещала лампочка. Пошатываясь, начали подниматься черные.

Фрайб встал на четвереньки и щелкнул пальцами, пытаясь оживить экран. Ничего не получилось. Выругавшись, он пополз к клавиатуре, защелкал кнопками, но все равно связи с реалом не было. Наверное, при выбросе так бывает – горит вся электроника. Спасибо тебе, случай!

– Это ведь мой мир, – жаловался Фрайб сам себе, щелкал пальцами, скорбно качал головой, но ничего у него не получалось.