Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всегда любил осень. Её пламенеющие наряды и хлёсткие дожди. Печальное очарование увядания.
Самое любимое время года. Терпкий, немного резкий аромат осенних цветов, парящий в воздухе.
Постепенное погружение всего живого в сон.
Осенью я всегда возрождаюсь. Словно засыпающая природа отдаёт мне свои силы. Новые мысли, новые чувства. Очередная бессонная ночь. Нет никакого напряжения, просто не спится. В открытое окно врывается прохладный ветер и ерошит и без того растрепанную рыжую гриву, шелестит страницами книги.
В душе царят спокойствие и тихая грусть. И одиночество. Почему-то по ночам особенно остро ощущается одиночество. Плавлюсь в собственных чувствах и, рассыпаясь золотыми искрами, ухожу из реальности.
Высокий горный утёс.
Стою на самом краю, раскинув руки, подставляя лицо ветру.
Острая режущая боль обжигает спину. Разрывая кожу, оставляя кровавые дорожки стекать по спине, на свободу вырываются крылья. Больно. И радостно.
Распахиваются ощутимой преградой ветру, и тот испуганно и зло бьётся в золотистых складках. Застыв на мгновение, ощущаю себя полноценным, живым, Крылатым. И более не колеблясь, делаю шаг с утёса. Несколько секунд свободного падения — и расправленные крылья ловят восходящий поток, несут меня вверх, в небо.
Ветер возмущённо бьёт в лицо, словно говоря: "Нет, так не должно быть, ты не можешь!". "Могу!" — отвечаю ему и он, смирившись, становится невольным союзником моего полёта. Игра с ветром.
Я не сражаюсь с ветром, нет, просто плыву по нему, позволяя нести меня. Просто игра. Он чувствует свою силу и не понимает моей власти. Смеюсь. Рассыпаюсь серебряными колокольчиками смеха в лазурном небе. Наслаждаюсь ощущением свободы. Пьянящий воздух обжигает лёгкие. И хочется коснуться солнца. Просто ласково прикоснуться к его лучам и сказать:
— Я твой сын,
Солнечный.
Никогда никому так и не сумел объяснить — почему я солнечный. Никто не понимает. Может, потому, что ни у кого нет таких огненных золотистых крыльев?
Вслед за мыслями подкрадывается колючее чувство одиночества. Нет, я не один такой, так не бывает, так не должно быть…
Из глубин спящей, словно чужой памяти вырывается прекрасный образ.
Холодные синие глаза на бледном лице, белоснежные крылья. Сияющие, настолько белые, что смотреть на них больно.
Прикрываю веки. Жгучие слёзы катятся по щекам, сдуваются ветром. В бессильной обречённости губы шепчут:
— Где же ты, мой Дракон?
Боль одиночества ядовитым клубком сворачивается в груди.
Больше не могу лететь.
В несколько взмахов снижаюсь, и ветер злобно швыряет на землю меня, побеждённого. Сминая хрупкие крылья, причиняя острую боль, сдирая кожу.
Сворачиваюсь клубком, обхватив колени руками. Больше не сдерживаю злые колючие слезы. Беззвучно плачу. Лишь вздрагивающие плечи выдают меня.
Ласковое прикосновение к спутавшимся волосам. Чьи-то нежные пальцы бережно расправляют мои рыжие локоны и, утешая, гладят по голове.
— Глупый маленький птенец. Ты так и не научился летать один.
Лёгкая досада и упрёк слышатся в грустном голосе.
Боюсь обернуться и посмотреть в эти синие глаза. Знаю — как только встречусь взглядом — Он сразу исчезнет. Просто зажмуриваюсь и накрываю его ладонь своей. Чуть сжимаю его пальцы и постепенно успокаиваюсь, наслаждаясь этой маленькой радостью. Прикосновением.
И Он не пытается освободить руку из моего плена. Мягкие горячие губы касаются моего виска, заставляя невольно вздрогнуть. Зажмуриваюсь сильнее.
Не смотреть, только не смотреть. Иначе — исчезнет.
Переворачиваюсь на спину, сминая и без того искалеченные крылья. Чуть приподымаюсь и интуитивно почти на ощупь прижимаюсь к Нему.
Отпускаю Его пальцы, освобождая руки, и Он обнимает меня, ласково привлекая к себе. Нежные губы, едва касаясь, сушат остатки моих слёз на щеках. Несдержанно всхлипываю и, обвив руками его шею, прижимаюсь ещё крепче, растворяясь в объятьях, стремясь слиться с Ним в одно целое. И отвечая на мой порыв, Он прижимает меня к себе, едва ощутимо целует мои волосы и что-то ласково шепчет. Взорванный собственными чувствами, не разбираю слов, но от его голоса становится необъяснимо хорошо и тепло.
Так хочется посмотреть на него, утонуть в синих омутах небесных глаз. Но остатки разума удерживают. С Ним — пока не смотрю, пока не позволяю себе увидеть Его.
Пытаюсь продлить нежданную дерзкую радость от Его присутствия, Его прикосновений.
Крепко зажмурившись, поднимаю к Нему лицо. Бережно убирает прилипшие к щекам рыжие пряди, ласково целует губы. Тянусь за мимолетным странным поцелуем и изумлённо открываю глаза…
Печальный взгляд синих глаз, погрустневший голос:
— Зачем?
И только растаявший облик. И сломанные крылья.
Сноходец слушал Крылатого, прикрыв глаза, не перебивая. Как так получается, что если он его придумал, то не знает его истории? Кто придумал эту самую историю для инфантильного птенчика? Вопросы без ответов. И просьба не ходить по снам. А как не ходить, если реальность стала щемяще-настоящей, более не прикрыта кисеёй непонимания? И перепуталась с другими планами, когда невозможно отделить и определить, из какой реальности этот человек? Ориентироваться все сложнее. Два города соединили в один, и их жители, не видя друг друга, проходят насквозь. И лишь разбуженный сноходец видит всё.
Планы
Проснуться. Только теперь Яринка поняла, что это значит. Она долго сидела в тишине промозглыми ночами и анализировала произошедшее. На самом деле, дверь никуда её не привела. Ведь это была дверь в себя. Но этого оказалось достаточно, чтобы Яринка стала видеть всё вокруг таким, какое оно есть на самом деле. Помимо Крылатого, сидящего в ней самой, ведьма узнала планы. Нет, не те, что составляют наперед. Другие уровни бытия. Кто-то называет их астралом, кто-то эфиром, кто-то считает, что это параллельные миры, другие измерения. Хотя последнее как раз правильнее всего. Гораздо хуже, когда они смешиваются. Когда в едином пространстве ты начинаешь видеть сразу три плана, помимо того, который считается реальностью. Кстати, он самый нереальный. Самый несуществующий. Он даже не прибежище физического тела. Сейчас Яринка понимала, что именно тот план, в котором существовала до сих пор и можно считать снами. Но не теми, в которые она вхожа. Сны сноходца. Они другие. Иная плоскость бытия. Они не вне, они внутри. Метания человеческой души, разрываемой страхами. И эти страхи невозможно побороть, они имеют свойство материализовываться в кошмары и по крупице уничтожать душу. Но такое грозит не всем. Лишь особая категория людей подвержена душеуничтожительным снам. Петля демиурга стремится уничтожить их, ибо они представляют настоящую опасность. А сноходцы защищают. Выходит, они идут против высшей воли. Так неужели лишь поэтому на них объявлена охота, неужели за это мироздание стремится стереть каждого, кто родился с даром сноходца? Деструкторы. Кажется, так их обозвал Андрей. Похоже на опасения, что однажды кто-то из сноходцев спасет от разрушения душу того, кто свергнет установленный порядок. Неужели устроители миров столь ревнивы? На этот вопрос Яринка не находила ответа, довольствуясь тем, что удалось извлечь из пробуждения. В единый миг она перестала быть собой. Той, которая жила до сих пор. Полностью изменившаяся сущность, с горькой насмешкой взирающая на то, что люди считают действительностью. Наивные, слепые. Они даже не знают, что дьявол не в преисподней, он ходит между них, заглядывает в лица, улыбается. И ангелы спешат на работу, спешно поправляя бумаги в папке и волнуясь, что начальник накажет за опоздание. Сущности, считающие себя людьми. Мир застыл, уснул, всем снятся сны. А настоящих людей, даже уснувших, слишком мало. Лишь обличье. Только Яринка уже видит всех, знает точно, кто кем является. Раздает привычные прозвища, не озабочиваясь мыслью, как эти существа называются на самом деле. Выходит смешное переплетение мифов и аллегорий. Всего лишь знакомые термины, которые зачастую достаточно точно отображают вид того или иного создания. Вот русалка продает пирожки, а вот таксист-оборотень скучает, курит, облокотившись на капот. А вот и черт спешит с рекламными листовками. И кажется, что если заглянешь в них, то увидишь туристический проспект по аду. Но они видят только рыжую девушку. Не понимают, что перед ними стоит монстр, мерзкий и пугающий. Мальчик с пустыми глазами в опушке рваных седых ресниц. Он скалится острыми зубами, рассматривает, оценивает. Он презрительно сплевывает. Этот мир потерял для него всякий смысл. И лишь одно единственное создание удерживает его на этом плане. И нужно собраться, совершить несколько шагов. И успокоиться. Его хотят убить, но это не пугает. Тугая золотая сеть невесомым покрывалом звенит непроницаемой защитой. А еще есть Крылатый, который видит не только сноходца, но и маленькую рыжую ведьму, средоточие огня. И просит, умоляет не уходить в иные планы, пока не завершена миссия. Она, Яринка, обязана кого-то там спасти. И пусть мироздание пошатнется, пусть злится и коробится. Но ведьма должна узнать, понять, что на самом деле означает — быть сноходцем. Она лишь в начале пути.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- 1408 - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Охотничья луна - Лори Хэндленд - Ужасы и Мистика
- Сад расходящихся тропок - Хорхе Луис Борхес - Проза / Ужасы и Мистика
- Слизни - Шон Хатсон - Ужасы и Мистика
- Вурдалак - Майкл Слэйд - Ужасы и Мистика
- Игры судьбы (сборник) - Екатерина Четкина - Ужасы и Мистика
- Таинственный дом - Григорий Михайлюк - Прочие приключения / Русское фэнтези / Ужасы и Мистика
- Последние из Альбатвичей (ЛП) - Кин Брайан - Ужасы и Мистика
- Паучье княжество - Мария Понизовская - Любовно-фантастические романы / Русское фэнтези / Ужасы и Мистика
- Сотканный мир - Клайв Баркер - Ужасы и Мистика