Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным - Василий Песков

– Вера, а, может, туда, на трактор?..

Вере не хотелось ехать из города. Были и слезы, и уговоры. Победила старая мудрость: куда иголка, туда и нитка…

Осесть решили в деревне Московка. Место для глаз подходящее – лесок, низина. Работа – рук не жалей: огромный клин нетронутой целины. Опять же старая Бискужа рядом.

Пришел в правление:

– Возьмете?

– Возьмем. Да по душе ль придется? Дела в колхозе не шибко…

– Не убегу.

Занял денег. Начал хату ладить. Хорошо хату ладить, если руки держат и топор, и рубанок. Если сам и токарь, и плотник, и маляр, и печник. И все-таки нелегкое дело строить хату на чистом месте, если за стол садишься сам-пят…

«Зато душа спокойна. Чувствую: тут мне место определила судьба. У этой речки, на этом поле. Отними – не будет счастья у Ивана Назарова. Весною – пахота. Потом трактор плывет по желтому морю. Пшеница у нас высокая. Несут мои девчонки обед – головенок не видно в пшенице… Теперь пятеро ребятишек. Четыре дочери и сын Сергей. На трактор залезает свободно, а рычаги повернуть – маловато пока силенок… Осенью на бульдозер сажусь. Чистим дороги. Насыпали плотину. Сено возим. Одним словом, деревенские трудодни. Денек свободный выпадает – двустволку беру и опять к той же речке, на то же поле…»

* * *

Вечером мы сидим в доме у Ивана Михайловича. Пыхтит чайник. Четыре сестры собираются в школу на елку. Вера Еремеевна пришивает к марлевым каляным от крахмала платьицам комочки ваты. «Снежинок» из двери захлестывает морозный пар. На пороге из пара вырастает фигура Деда Мороза. Пар оседает, и Дед превращается в молодого председателя колхоза.

– Услышал – из Москвы гости. Зашел для вежливости…

Разговор о людях, о кормах, о новостях, о плате на трудодни, о том, что и в Московке электричество будет.

– На съезде не пришлось быть?.. Да, большой замах берем… Иван Михалыч?.. Ивану Михалычу можно было бы и теперь орден дать – заслужил. Да вот беда – не дают нашему колхозу пока орденов. Не за что пока…

Из морозного пара в дверях вырастают сосед Ивана Михайловича и сменщик на тракторе Коля Попков. Смущаясь гостей, он манит пальцем хозяина дома на кухню:

– Шатун угробили… А черт их знает как. Масло, наверно, замерзло. Я ж говорил: не надо трактор давать…

– Ничего, сварим шатун. Садись чай пить…

Председатель, посидев с полчаса, извиняется:

– Я пойду. Обещал директору поздравить ребят у елки. Заходите в правление.

Пьем чай. В окно виден месяц, копны сена под снегом. Потом за стеклом появляются четыре глаза и два расплюснутых носа. Это любопытные соседские ребятишки – не каждый же день из Москвы гости бывают.

Пыхтит на плите чайник. Разговор о войне, о колхозных делах, о коммунизме.

– Конечно, наш колхоз не первым к нему придет. Но если уж взялись, так надо, чтоб каждый… Сережа, открой дверь ребятам, а то застынут возле окошка.

Любопытные ребятишки чинно садятся на лавку, грызут сахар. Сережка вскакивает к отцу на колени.

Качается лампа под потолком. Светлый зайчик отцовской Звезды бегает по щеке у Сережки…

* * *

А теперь эпилог этой маленькой повести о судьбе человека. Из города Жагаре спрашивают: «Как быть с монументом?»

Монумент над могилой останется. Переменится только надпись. Может быть, надпись будет такой: «Здесь лежит Неизвестный Герой, стоявший насмерть в боях за Литву». В Жагаре похоронен один из тех, кто рядом с Иваном Назаровым лежал у дороги, где хотели прорваться «тигры» в сорок четвертом. Фамилия? Трудно сказать. Их было двадцать друзей у Ивана Назарова. Будем называть его Неизвестным Героем. Будем приносить цветы ему с наших полей.

Фото автора. 17, 18 января 1962 г.