Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным - Василий Песков

Билет Николая Мизина посылаю вместе с письмом.

Капитан К. Владимирский, 311 полевая почта, часть 974».

Такое письмо получила «Комсомольская правда» девятнадцать годов назад. Лежат сейчас на столе два билета. Твой, Станислав, билет и билет № 1120568 Мизина Николая. Очень похожие книжки. Только цвет разный, да орденов на твоем билете на два побольше, да фотографии нет на билете Николая Мизина. Наверное, он умер в такой же шинели, какую и ты носил два года назад. Смог бы ты сейчас, Станислав, поглядеть в глаза Мизину Николаю, в глаза капитану Владимирскому? Они называли тебя младшим братом в тяжелом сорок втором году…

* * *

Залитые кровью, пробитые осколками и пулями, «самодельные», рожденные в подполье, в партизанских отрядах комсомольские билеты. Почему, говоря о билете, о простой книжке, отпечатанной в типографии, мы ворошим историю, вспоминаем судьбы людей, вспоминаем отступников и героев? Почему строго судим мы Станислава? Потому что билет комсомольский – это символ наших убеждений, нашей коммунистической веры, символ чистоты нашей, готовности бороться, побеждать и, если надо, умирать за победу.

Судьба многих и многих комсомольских билетов стоит рядом с человеческим подвигом. Вспомните «кустарным» способом отпечатанные билеты Молодой гвардии. Под боком у фашистов парни и девушки как святыню принимали листки с надписью: «Комсомольский билет». Одной этой бумажки было достаточно, чтобы пойти на виселицу. Но люди хранили билеты у сердца, потому что за этим знаком нашего союза, союза молодых коммунистов, стояла борьба, стояли глубокие, непоколебимые убеждения в правоте своего дела.

Вспомним недавний подвиг. Всему свету известна четверка с плавучей баржи: Зиганшин, Поплавский, Федотов, Крючковский. Сорок девять дней без пищи, без людей. Вода, небо и неизвестность. Парни уже не могут подняться на ноги. Съедены сапоги, гармошка. Но не потеряна воля к жизни. Трое из них – комсомольцы. Как же в драматические недели, когда, по заключению буржуазных психологов, человек потерять должен все человеческое, как же они, эти четверо, относились к своим комсомольским билетам?

По возвращении на Родину четверка побывала в редакции «Комсомольской правды». Был дружеский разговор с вопросами и ответами. Вот точная запись в блокноте этого разговора.

Вопрос: А билеты комсомольские сохранились?

Зиганшин и Крючковсвкий (вместе): Конечно.

Вопрос: Как же вы их хранили?

Крючковский: Хранили вот здесь, у сердца (показывает).

Вопрос: Баржу все время заливало, могли раскиснуть…

Крючковский: Приняли меры (прикладывает ладонь к сердцу). Тут никогда не раскиснут…

Есть в нашей жизни святыни: Знамя полка, слово Мать, имя Ленин, Спасская башня и хоровод березок, как символ Родины… Билеты партийный и комсомольский стоят в этом ряду дорогих нам понятий. Что мы скажем о солдате, бросившем знамя? Будем ли уважать человека, два года не писавшего писем старухе-матери?.. Комсомольский билет. Его называют частицею сердца. 14 апреля этого года из района приземления космического корабля мне посчастливилось лететь в одном самолете с Юрием Гагариным. Шел разговор.

– Какие из дорогих вам предметов вы брали в космос?

– Партийный билет и часы, вот эти… И то и другое было мне очень нужно.

Надо ли что-нибудь добавлять к этим словам космонавта? Будут и еще старты. Взойдет на корабль комсомолец. Что он возьмет в космос «по программе своего сердца»? Возможно, ветку сирени, наверное, фотографии матери и невесты и, конечно, комсомольский билет с образом Ленина…

* * *

Стыдно за комсомольца Семенова. Очень большая вина у человека. Однако с легким ли сердцем бросим камень в виновного? Поднесите руку к груди, как это делал Крючковский. У всех ли на месте книжка, которую привычно зовем частицею сердца? И все ли мы хорошо понимаем высокий смысл этих слов? Не притупилось ли высокое чувство у тех, кому давно уже жали руку, вручая комсомольский билет? А сегодня, вручая билет, даем ли почувствовать девушке или парню важность минуты? Или торопливо за кучей дел суем в руку красную книжку, говорим: «Поздравляю», и дело с концом?

Я видел, как вручали комсомольский билет в Севастополе. В намеченный день по длинной торжественной лестнице поднялись комсомольцы на гору к тому месту, где морские рассветы первым встречает бронзовый Ленин. Торжественная тишина. Высокие слова старых коммунистов – моряков и рабочих… Поверьте, слезы волнения выступили на глазах.

Так ли принимали комсомольцы нового члена в войсковой части? И стала ли жизнь полнее у Станислава Семенова с того дня, как получил он комсомольский билет? Все ли делаем, чтобы в чистоте хранить традиции и святыни нашего союза молодых коммунистов?..

О многом надо подумать в минуту, когда мы беремся строго судить большую вину Станислава Семенова.

7 января 1962 г.

У глобуса

Фотоновелла

– Земля?..

– Земля.

Этот диалог я услышал в доме, где работают геофизики. По ковру спешили ученые, сторожиха вязала чулок, за окном падал снег…

Двое открыли Землю.

– Это Москва, это полюс…

Тикают часы, сторожиха вяжет чулок, за дверью спорят ученые…

Незаметно промелькнут годы, эти двое увидят настоящую, в голубой дымке планету… Двое нагнутся к иллюминатору корабля:

– Земля?

– Земля. Наша Земля…

Тает снег на валенках малышей, сторожиха вяжет чулок, за дверью спорят ученые. И стучат часы…

Фото автора. 13 января 1962 г.

Звезда Ивана Назарова

Младший брат Ивана был сельским почтальоном. Он хорошо знал, что такое «казенные» письма. Редкий дом на селе не получил такого письма. В отличие от солдатских треугольников «казенные» письма приходили в конвертах. Сколько раз подросток-почтальон стоял у двери, боясь постучаться.

– Вам «казенное», Дарья Степановна…

С этого дня в доме больше не ждали писем в фронта.

Однажды среди «треугольников» нашел он пакет, адресованный своей матери – Назаровой Федосье Яковлевне. Дрожащими руками разорвал почтальон синий конверт. «Ваш сын Назаров Иван Михайлович в бою под Жагаре…» Сумка упала из рук. До позднего вечера не решался он идти домой. Потом открыл калитку.

– Мама, мама!… От Вани писем теперь не будет.

И упал на траву…

* * *

В Литве в маленьком городе Жагаре стоит каменный монумент. На камне – слова: «Здесь похоронен Герой Советского Союза младший лейтенант Назаров Иван Михайлович». Эту могилу знает каждый человек в Жагаре. Не только городок, вся республика помнит героя боев за Литву. Его имя носит большой парк в Жагаре. Пионерским дружинам присвоено имя Назарова. Каждый праздник благодарные люди несут на могилу цветы.

В конце минувшего года побывал в Жагаре полковник Семен Никитович Саркисьян. Прямо с вокзала направился он к монументу. Долго стоял без шапки у могильного холмика. В Литве встретился с солдатами, был в музеях, гостил у школьников. Вернувшись в Москву, он поспешил в редакцию:

– Удивительная история. ИВАН ЗАРА, ОКАЗЫВАЕТСЯ, ЖИВ!..

Мы попросили полковника рассказать все по порядку.

Это было в сорок четвертом…

В Вильнюсе работник музея Илья Бенуианович Шварц усадил меня возле лампы:

– Я служил в дивизии, которая освобождала Литву. Младшего лейтенанта Назарова знал лично, видел его за минуту до гибели. Замполит 953-го стрелкового полка майор Кострикин при мне писал ходатайство о присвоении Назарову посмертно звания Героя Советского Союза.

Таким его запомнили в сорок четвертом…

…Шел август сорок четвертого. Если поднять пожелтевшие кипы газет, в сводках Информбюро можно найти повторявшиеся несколько раз сообщения: «Западнее и северо-западнее Шяуляя наши войска ведут упорные бои с наступающими крупными силами пехоты и танков противника…»

Бои были тяжелыми. Наша армия, клином разрезав вражескую оборону, вышла к Балтийскому морю. Не могу без волнения вспоминать, как солдаты, прорвавшись на берег, послали генералу Баграмяну подарок – бутылку соленой балтийской воды…

Разрезанная надвое, фашистская группировка стремилась всеми силами смять наш наступательный клин. Огромной мощности танковые удары последовали справа от Риги. Мы устояли. Тогда гитлеровцы попытались прорваться с юга, на нашем левом фланге.

Всю жизнь буду помнить отрезок шоссе Шяуляй – Рига. Разведка доложила: именно тут фашисты решили прорваться или лечь костьми. Мы тоже решили: ляжем костьми, но не пустим.

Вечером 17 августа заняли оборону. За спиной – лес. Справа и слева – болота. Впереди перед глазами открытое место с полосой ржи и копнами снопов. Далее перед глазами – лес. Из него выбегает тревожная, со следами войны, дорога.