Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

— И очень кстати, — заметила Абигейл. — Ведь когда я впервые приехала в этот дом, кладовка здесь была пуста. Когда созреют фрукты и ягоды, я сделаю запас варенья и джема на целый год. Если ты вытащишь из погреба бочонки, я выскоблю их и посушу на солнце. При хорошем улове насолю трески, сельди, макрели.

— Добрая хозяйка Адамс, — прошептал он, — и землевладелец Адамс. Я нанял пару рабочих, они очистят на дрова несколько акров леса на наших участках. Когда дрова будут сложены, я отвезу навоз на наши поля.

— Затем потребуется лишь хороший дождь, и на полях взойдут изумрудные посевы.

Молодые девушки предлагали свои услуги. Наконец пришли две, понравившиеся Абигейл, Первой была Пэтти, далекая родственница Адамса, второй — Сюзи, девушка из Брейнтри из хорошей семьи, но бездомная. Обе мечтали об учебе, о приданом, без которого не найдешь мужа. Пятнадцатилетняя Пэтти была высокой блондинкой с отменным аппетитом, и поэтому Абигейл научила ее готовить для семьи. Опекун описал Сюзи как «фанатичную чистюлю», Абигейл обучила ее домоводству. Девушки поселились в комнате в конце пристройки. У Абигейл освободилось время для ухода за детьми.

Какими разными могут быть и по внешности, и по темпераменту дети одних и тех же родителей, родившиеся друг за другом. Шестилетняя Нэб, хорошо проявившая себя в женской школе, оставалась коренастым ребенком не отличавшимся ни красотой, ни грацией. И в то же время она была сильной личностью: сдержанной, педантичной, с удивительным чувством ответственности в столь юном возрасте. Она редко улыбалась и делала все, чтобы семья была счастлива. У Абигейл иногда возникало ощущение, что Нэб опекает ее.

Четырехлетний Джон Куинси был похож на свою мать: тот же овал лица, те же широко расставленные проницательные глаза, округлый подбородок и лоб; обладая гибким умом, он глотал книгу за книгой.

— Он будет гениальным, — заявил однажды его отец.

Чарлзу исполнился год, он был располагающим к себе забавным ребенком. Когда одна из коров отелилась, он требовал ежедневно сотню раз навестить «телю». Едва научившись ходить, вынуждал семью гоняться за ним по ферме, создавая тем самым смешные истории.

Джон заметил:

— Посмотри на Питера, Элиу и на меня. Могла бы ты представить себе, что три столь разных человека выросли в одной семье?

— Не пора ли пригласить на воскресный обед все семейство Адамс, детей и взрослых?

После проповеди пришли Питер и Мэри с двумя детьми, Элиу — со своей благоверной и тремя детьми. Мать Джона появилась с другой стороны двора со своим вторым мужем, Джоном Холлом. Джон смирился с ее вторым браком, но восторга не испытывал. Собралось четырнадцать Адамсов. Элиу, самый веселый член клана, любил поговорить о своем продвижении в милиции. Он все еще жил в примитивной хижине, выращивая ровно столько, сколько нужно, чтобы накормить и одеть семью. Он подчеркнуто не гнался за большим помещением, мебелью, вещами.

— Зачем печь впрок? — вопрошал он. — Ведь хлеб заплесневеет.

Питер обрабатывал теперь две фермы: свои собственные тридцать пять акров, доставшиеся ему от отца, и ферму своей жены около бывшей таверны Кросби, ставшей их домом. Он погрузнел, его движения и речь стали медленными. Питер составил для себя план на десять лет вперед. Прослужив надзирателем дорог, хотел стать констеблем, затем членом комитета по рыбоводству в реке Манатикьот и, наконец, выборным лицом. Он выглядел счастливым, но уставшим. Причина стала очевидной, когда мужчины раскурили трубки и принялись колоть орехи для женщин.

— Джон, — сказал Питер, — две фермы слишком много для одного. Я хочу продать ферму отца. Не купишь ли ты?

— Готов купить, Питер, и обрабатывать эти две фермы одновременно.

— Хорошо. Считай, что договорились.

— Не торопись. Мы должны установить цену. Затем я должен накопить денег. У меня их сейчас нет.

— Я согласен принять твои расписки.

— Я уже дал несколько расписок за соседние пастбища Элии Белчера. Заборы ветхие, и на их ремонт нужны большие средства. Но через год или два…

Когда, казалось, все успокоились, Абигейл почувствовала, что Джон весь напрягся. Она поинтересовалась почему.

— Послушай. Наше дело плохо. Патриоты не в фаворе. С момента назначения Хатчинсона губернатором я превратился в мальчика для битья. Он называет меня одним из немногих бунтарей, «мятежным писакой из Брейнтри», от которого продолжают исходить протесты в печати. Несколько наших бывших друзей перешли на сторону короля. Отис подкуплен взяткой и заявляет, что мы должны уважать пожелания Хатчинсона. Хэнкок устал.

— Почему это беспокоит тебя?

— Некоторые говорят, что я боролся против королевских законов, питая личную неприязнь к Хатчинсону. Не так-то просто оградить любые мотивы от подозрений. Куда бы я ни пошел в Бостоне или во время поездок на сессии суда, я слышу намеки, будто я и есть причина осложнений. Признаюсь, Нэбби, это гложет мою душу.

— Понимаю. Я слышала, что в Коннектикуте есть изумительные источники минеральной воды. Почему бы не попробовать этой воды? Она поможет тебе взбодриться.

Он уехал, радуясь возможности попить минеральной воды, оставив ее приучать детей доить коров и натаскивать по новому изданию «Начального учебника Новой Англии», по которому она сама учила алфавит. Нэб быстро запомнила буквы от «А» — Адам согрешил, а за ним и все мы — до «Ч» — чудо-юдо рыба кит; но Абигейл все еще не спешила объяснять малышам некоторые неприятные читалки: «Сгубить легко, а душе каково?», «Молодые мрут по выбору, старые поголовно».

Шумный деловой Бостон был уже забыт. Временами ее обижало то, что женщин представляли домашними существами. Ныне она довольствовалась уходом за детьми и за дойными коровами. И, сидя под виноградной лозой и яблоней, она с удовольствием наслаждалась плодами своего труда. Хотя ее все еще не покидало жгучее чувство обиды за то, что она называла «неподобающим отношением Англии к бедной Америке», Абигейл внушала своим детям, что Англия — их родина, но Америка больше годится для счастья, потому что люди здесь равные, «здесь никто не богат так, чтобы господствовать над нами, и никто не беден, чтобы страдать». Однако она была порой сурова к Англии:

— Лучше не познать прелесть свободы, чем воспользоваться свободой, а затем наблюдать, как ее отнимают у вас.

Сэмюел Адамс не верил в магию седьмого дня. Как только Джон вернулся из Коннектикута домой, он тут же появился с Бетси. В одной руке он держал дорожную сумку, в другой — бумаги с записями. Они пришли, призналась Бетси, чтобы извиниться за статью Сэмюела в «Виндиксе».

— Я убедила его, — сказала она, — что «Виндикс» звучит почти как каратель.

После ужина в кухне Сэмюел сказал:

— Джон, ты прав, добившись оправдания солдат. И я прав, оправдывая Бостон. Убийства были спровоцированы горсткой безответственных.

— «Убийство» — слово, подброшенное пропагандой.

— Хотя солдаты были спровоцированы и мы потеряли по их вине пять человек, это все же убийство. Но, — Сэмюел улыбнулся, — братец Адамс, ты знаешь, что мы не выпустили в тебя ни одной стрелы. Все, что мы сделали, так заключили Бостон в мягкий кокон. Он ему вскоре потребуется. Мы никогда не встанем по другую сторону баррикад. Обещаю тебе, Абигейл.

— О Небеса! — воскликнула она.

В Брейнтри Адамсы провели совсем немного времени, и вскоре появилась возможность вывезти семью в большой город. Джону пришлось выступить против королевского таможенника, изобличенного в том, что он требовал больше денег от торговцев Массачусетса, чем устанавливал закон. И вновь Джон выиграл процесс. Похвалы сыпались со всех сторон.

— Люди говорят, что эта самая лучшая речь, какую они когда-либо слышали, равноценна великим речам, звучавшим в Риме или Греции. Нэбби, вот что значит использовать в пользу одного человека страсти, предрассудки и интересы всех собравшихся. Толпа способна превратить здравый смысл в глубокую мудрость, а собачье упрямство — в героизм.

Осенью созрел отменный урожай, сарай был набит сеном и клевером, а подвал Абигейл — яблочным мармеладом, маринованными овощами и устрицами, орехами, бочонками с соленой рыбой. На зиму были заготовлены дрова, а щели в окнах замазаны от дождя и ветра.

В семье также было все благополучно. За лето дети загорели. Отец взял Джонни на охоту и научил его стрелять. Нэб гордо разъезжала на своей лошадке. В «наличном банке» Адамсов за свободным кирпичом в теле трубы возросла коллекция монет, которую Джон называл «солью для каши». Вечерами они сидели перед горящим камином: Джон изучал «Утопию» Томаса Мора, а Абигейл читала пьесы Мольера, присланные ей из Плимута Мэрси Уоррен.

В декабре Абигейл забеременела и была рада этому. Это будет ребенок, выношенный в Брейнтри, быть может, еще одна дочь для полноты семейства.