От убийства до убийства - Аравинд Адига

Она посидела еще немного, тяжко дыша, а после встала со стула и заковыляла по лестнице вниз.

Уходя – вечер получился каким-то смятым, – «наперсники» обнаружили старуху около дома. Сидя на набитом одеждой чемодане, она голосила, обращаясь к деревьям:

– Яма-Дэва, приди за мной! Мой сын забыл о матери, ради чего мне жить?

Призывая бога смерти, она ударяла себя запястьями в лоб, и браслеты ее звенели.

Впрочем, ощутив на своем плече ладонь Гиридхара Рао, старуха залилась слезами.

«Наперсники» увидели, как Гиридхар Рао махнул им рукой: уходите. Актерские фокусы свои старуха исчерпала. И потому она, уронив голову на грудь Камини, судорожно зарыдала.

– Прости меня, мать… Боги наказали нас обеих. Они дали тебе каменную матку и сокрушили сердце в груди моего сына.

После того как они уложили старуху в постель, мистер Рао подождал, пока его жена поднимется наверх. Когда же он и сам поднялся туда, жена лежала спиной к нему на кровати.

Он вышел на веранду, выключил радио. Взял шлем, направился к лестнице – жена молчала. Надрывный кашель его мотоцикла разодрал тишину улицы Епископа.

Через несколько минут он уже несся по ведущему к морю лесному шоссе. По обе стороны от набиравшего скорость мотоцикла щетинились в синем небе приморской ночи кокосовые пальмы. Низко висевшая над деревьями яркая луна казалась вырубленной топором. Она, обрезанная сверху и чуть справа, парила в небе, точно графическое изображение понятия «две третьих». Спустя четверть часа «Ямаха» свернула на грязный проселок и загрохотала по камням и гравию. Затем мотор мотоцикла затих.

Впереди показалось озеро – маленький, укрытый лесом круг воды, и Гиридхар Рао остановил мотоцикл, слез с него и положил шлем на заднее сиденье. Рыбаки расчистили вокруг озера узкую полоску берега, оставив лишь на дальней его стороне густое скопление кокосовых пальм. В этот час по всему озеру уже стояли сети, однако ни единого человека на берегах его не наблюдалось. Единственным живым существом была здесь цапля, вышагивавшая по прибрежному мелководью. Гиридхар наткнулся на это озеро несколько лет назад, катаясь по ночному лесу. Он и представить себе не мог, по какой причине здесь всегда так безлюдно, – впрочем, для маленьких городков это дело обычное, их окружают невидимые сокровища. Несколько минут он пробродил по берегу, потом присел на камень.

Зеркальная, прорезаемая черной рябью поверхность воды походила на уложенные один поверх другого листы литого стекла.

Взлетела, захлопав крыльями, цапля. Гиридхар остался в полном одиночестве. Он негромко мурлыкал мелодию, памятную ему по проведенным в Бангалоре холостяцким дням. Зевок растянул его лицо. Он взглянул в небо. В прорехе серой тучи появились три звезды, образовав вместе с двумя третями луны прямоугольник. Строение ночного неба всегда зачаровывало мистера Рао. Ему приятно было думать, что составные части нашего мира не были выбраны наугад. Что-то стояло за ними – некий порядок.

Он снова зевнул, распрямил ноги.

Однако покой его был вскоре нарушен. Пошел легкий дождик. Мистер Рао не помнил, закрыл ли он окна над кроватью, а ведь дождь может ударить в лицо жены.

Он покинул свой личный пляж, подбежал к мотоциклу, надел шлем и ударом ноги включил мотор.

В одно из утр 1987 года улицу Епископа разбудил глухой стук вырубавших деревья топоров. Следующие несколько дней здесь визжали цепные пилы и экскаваторы вычерпывали огромные количества черной земли. Таким стал конец великого леса Баджпи. Теперь обитатели улицы Епископа видели на его месте колоссальных размеров котлован, заполненный кранами, грузовиками и целой армией голых по пояс рабочих-мигрантов, сновавших, точно муравьи по россыпи риса, перенося на головах штабеля кирпичей и мешки с цементом. Гигантский транспарант извещал на каннада и английском: «Спортивный стадион имени Сардара Пателя, Железного Человека Индии. Мечта Киттура сбывается». Грохот стоял непрестанный. Приезжавшие сюда горожане уверяли, что температура в Баджпи стала градусов на десять выше.

День седьмой: Деревня Соляного Рынка

Когда вам понадобится слуга, которому вы сможете доверять, кухарка, которая не станет красть ваш сахар, или непьющий водитель, поезжайте в Деревню Соляного Рынка. Несмотря на то что Соляной Рынок вошел в состав муниципалитета Киттур еще в 1988 году, он так и остается по преимуществу сельским и куда более бедным, чем весь прочий город, районом.

Если вы приедете сюда в апреле или в мае, задержитесь, чтобы понаблюдать за местным праздником, именуемым «охотой на крыс», – ночным ритуалом, при исполнении которого женщины этого пригорода маршируют по рисовым полям, держа в руках горящие факелы и хоккейные либо крикетные клюшки. Клюшками они лупят по земле и при этом кричат во все горло. Напуганные шумом крысы, мангусты и землеройки сбегаются в середину поля, и женщины, взяв их в кольцо, забивают грызунов до смерти.

Единственная способная привлечь туристов достопримечательность Деревни Соляного Рынка – это заброшенное ныне святилище джайнов, в котором поэты Харикара и Рагхувира слагали ранние эпические поэмы языка каннада. В 1990-м часть этого святилища приобрела базирующаяся в американском штате Юта Мормонская церковь и превратила его в молельный дом евангелистов.

Мурали, ожидавший в кладовке, когда закипит чай, шагнул вправо и выглянул в дверной проем.

Сидевший под плакатом Советов товарищ Тхимма уже начал поджаривать старуху на медленном огне.

– Известно ли вам, в чем состоит суть различий между учениями Коммунистической партии Индии, Коммунистической партии Индии (марксистской) и Коммунистической партии Индии (марксистско-маоистской)?

Разумеется, ей это не известно, подумал Мурали и, отступив от двери, выключил под кастрюлькой огонь.

Как и всем прочим обитателям нашей планеты.

Он сунул руку в жестянку с сахарным печеньем и миг спустя вышел в Приемную, неся поднос с тремя чашками чая, к каждой из которых прилагалось по сахарному печеньицу.

Товарищ Тхимма смотрел в стену напротив него – смотрел на пробитое в ней зарешеченное оконце. Вечерний свет проливался в оконце, прямоугольник этого света горел на полу, будто хвост усевшейся на решетку жар-птицы.

Все поведение Товарища показывало, что старуха с ее полным невежеством по части вероучений никакой помощи со стороны киттурской Коммунистической партии Индии (марксистско-маоистской) не заслуживает.

Женщиной она была щуплой, изможденной; две недели назад муж ее повесился на потолочной балке их дома.

Первую чашку Мурали поставил перед товарищем Тхиммой, тот сразу же взял ее и отпил глоток. Чай улучшил его настроение.

Снова уставившись на светящуюся решетку, Товарищ сказал:

– Я должен посвятить вас в подробности нашей dialectics. Если вы сочтете их приемлемыми для себя, можно будет поговорить и о помощи.

Крестьянка кивнула, как будто английское слово «dialectics» было понятно ей во всех тонкостях его значения.

Товарищ, не сводя глаз с решетки, откусил кусочек сахарного печенья, и подбородок его осыпали крошки; Мурали подал старухе чашку, подошел к Товарищу и смахнул эти крошки пальцами.

Глаза у Товарища были маленькие, сверкающие; изрекая слова мудрости, в которых неизменно звучало с трудом сдерживаемое воодушевление, он нередко возводил эти глаза горе, словно вглядываясь в дальние дали. Все это придавало ему сходство с пророком. Мурали же, как оно часто случается с последователями пророков, значительно превосходил его в физическом отношении: был выше ростом, шире в плечах, лоб имел более пространный и изборожденный морщинами и улыбался куда добродушнее.

– Дай этой женщине брошюру о нашей dialectics, – сказал, обращаясь к решетке, Товарищ.

Мурали, кивнув, направился к одному из шкафов. Приемная Коммунистической партии Индии (марксистско-маоистской) была обставлена просто: старый, покрытый пятнами пролитого чая столик, несколько ветхих шкафов и рабочий стол Генерального Секретаря; за столом висел на стене огромный плакат, отпечатанный в ранние дни Советской революции и изображающий группу пролетарских героев, которые лезли по лестнице в небо. Трудящиеся держали в руках молотки и кувалды, а сверху за их приближением наблюдало, поеживаясь, сонмище восточных богов. Порывшись в одном шкафу, затем в другом, Мурали нашел брошюру с большой красной звездой на обложке, смахнул с нее подолом рубашки пыль и поднес брошюру старухе.

– Она не умеет читать.

Эти негромкие слова произнесла дочь старухи. Она сидела рядом с матерью, держа в левой руке ее чашку и нетронутое сахарное печенье. Мурали, на миг замявшись, протянул брошюру дочери, и та взяла книжечку, точно нечистый носовой платок, двумя пальцами правой.

Товарищ улыбнулся оконной решетке – трудно было сказать, попало ли в сферу его внимания что-либо из происшедшего в Приемной за последние несколько минут. Человеком он был худым, лысым и смуглым, с впалыми щеками и блестящими глазами.