Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы - Роланд Лазенби

проблемы Стэкхаусу».

В одной игре Брайант столкнулся с профессионалом Вилли Бертоном, который сумел набрать 53 очка в одной игре в предыдущем сезоне НБА. По разным данным, Бертон переигрывал Коби и позволил себе небольшую словесную перепалку. Подросток ответил десятью забитыми бросками, позволив Бертону забить еще всего один. Ветеран в гневе выскочил из спортзала и больше не возвращался. В следующем сезоне он выступал в Европе.

Ховард не мог припомнить, чтобы Джо Брайант хоть раз за все лето приходил посмотреть, как играет его сын. Ховарду действительно не терпелось увидеть своего старого друга. В конце концов он столкнулся с ним в ноябре, когда пошел на «Спектр» посмотреть на игру «Сиксерс».

«Тебе кто-нибудь говорил, что Коби пойдет в профессионалы?» – спросил его Ховард.

Джо ответил, что некоторые люди говорили ему об этом.

«Джоуи, – сказал ему Ховард, – если он сможет, – отправляй его. Отправь его туда».

«Правда, Мо?» – спросил Джо.

«Да, – сказал Ховард, – этот парень, он прибьет всех профи, он затмит всех парней».

С таким количеством разговоров, кружащихся вокруг тренировок и различных свидетелей, помнящих все по-разному, трудно сформировать единое мнение об уровне Брайанта, работающего тем летом вместе с профессионалами, за исключением одного вывода, который действительно имел значение – вывода, который сделал сам Брайант. Он уходил оттуда, думая, что сумеет это сделать, что он может играть против игроков НБА прямо сейчас.

Брайант не был единственным. Сэм Райнс теперь тоже смотрел на него по-другому. Как раз в эти последние летние месяцы тренер мог видеть, что игрок перерос его – и не только его тренерский, но и весь игровой формат. До него доходили слухи о том, что Брайант думает о профессиональном баскетболе, но тренер больше не считал их абсурдными.

«Я не видел в нем ничего особенного, пока он не перешел в выпускной класс, и тогда я понял, что он великий, – вспоминал Райнс. – Это было что-то вроде: “Хорошо, сядь поудобнее, расслабься и насладись шоу”. Этот чувак вроде как бросал мяч сам себе от щита. Дело было не только в атлетизме. Игра на средней дистанции стала просто невероятной, его игра вне дриблинга, игра с остановками. Теперь он просто перебрасывал людей. Он был сильнее, атлетичнее. Так что он совершил переход от этого долговязого парня, который мог только бросать мяч и забивать сверху, к парню, который может забить кому угодно».

Наблюдая за Брайантом в то время, Райнс вспомнил, как Джо играл летом в Лиге Бейкера. «Игра Джо и игра Коби были немного разными, – сказал он. – Когда я смотрел на Джо, то думал: “О боже, он выходит на площадку и просто скользит к корзине и забивает мяч”. Он сделал свое дело. У Коби было что-то более серьезное, чем у Джо. Джо был более естественным, бодрым, гладким. В них есть некоторое сходство, но я не знаю, можно ли сказать, что он смоделировал свою игру по образцу и подобию игры своего отца».

И Коби, и Джо тем летом сказали Джереми Тритмену, что Коби подумывает о том, чтобы вообще пропустить колледж. Однажды августовским утром Джо пришел к Коби на семейную кухню и сказал ему: «Ты можешь быть готов к НБА».

«Джон Лукас всем говорил: “Он очень игровой парень”», – вспоминал Тритмен. Позже Эдди Джонс использовал тот же язык, говоря Тритмену: «Это очень игровой парень».

Несмотря на то что Коби показывал себя в товарищеских играх, баскетбольное сообщество Филадельфии все еще не видело всей работы, которую он проводил вне игр и тренировок, тех многих часов просмотра баскетбольных видеозаписей еще и еще. Никто и представить себе не мог, что кто-то столь молодой и преуспевающий будет прикладывать столько усилий. Джо Брайант считался богатым человеком в Филадельфии, и было распространено мнение, что сыновья богатых людей не так уж много и работают. Они ждут, когда им что-нибудь принесут на блюдечке.

Несмотря на слухи о его развивающейся игре, местные болельщики, тренеры и другие игроки все еще презирали Коби Брайанта как парня из пригорода, не настоящего, парня который является лишь творением своего отца.

«Не думаю, что Джо его баловал, – сказал Райнс. – Я просто думаю, что Джо облегчил ему задачу. Джо облегчал ему жизнь, потому что верил, что если ты сделаешь то, что должен сделать, то все само тебе упадет прямо в руки. А когда он был недоволен, Джо тут же вмешивался. Коби не хотел играть в команде будущих звезд Сонни Хилла с командой против команды Сонни Хилла, а Джо заставил его играть. После каждой игры он говорил: “А, чувак, да это отстой”».

«Без Джо Коби не был бы Коби», – заключил Райнс. – Тем не менее, добавил он, – сама работа была полностью на Коби». Наблюдая за всем происходящим, Райнс пришел к выводу:

«Коби – баскетбольный гений, – объяснил тренер ЛСС. – Я думаю, он работал ради совершенствования. Я думаю, что он изучал игру усерднее, чем кто-либо когда-либо».

Донни Карр тоже знал об этом, хотя тогда и не хотел признавать этого. «С таким же успехом можно сказать, что он был бездомным, потому что именно так он играл, с голодом, с таким сердцем и решимостью, – сказал Карр, оглядываясь назад. – Он всегда старался стать лучше, до такой степени, что отрезал всех и вся. Просто у него было ви́дение. В голове у него была цель, и это было всем для него, это был конец всего, было всем. Он играл так, словно каждая игра была его последней, каждая тренировка должна была стать его последней. У него было больше воли, чем у кого бы то ни было, чувак. Его воля была просто непревзойденной».

В конце лета, привыкнув к тренировкам с профессионалами, Брайант привел команду из Делавэр Валлей к неожиданному титулу в школьном дивизионе «Кистоун Стэйт Геймс», набирая в среднем по 38 очков за игру. Грег Даунер был тренером команды Филадельфии, которую Коби обыграл в матче за титул, набрав 47 очков, заработав еще одну награду МВП.

Его уверенность снова росла, хотя это казалось едва ли возможным. Парень, который жил в Италии, наблюдая за своим отцом и катаясь на автобусе с профессионалами, который был близок к профессиональной игре, теперь вступал на свой собственный великий путь.

Глава 15: Сплочение

Слегка сутулый, очень высокий, очень худой мальчик сел за руль внедорожника ближе к пяти утра, включил зажигание и фары и выехал с подъездной дорожки на Резервейшн Роуд в темное утро, отмеченное сонными уличными фонарями, с намеком