Терновая цепь - Клэр Кассандра

– Возможно, тогда, в кабаре, ты слышала вовсе не его, – предположил Джесс. – Слова «они пробуждаются» указывают на то, что дух знал, к кому обращается, знал, кто ты такая. Но представим на минуту, что этот дух просто притворялся твоим отцом.

– Это был он, я знаю, – настаивала Корделия.

В то же время она признавалась себе: «На самом деле мне просто очень хочется думать, что это действительно был отец. Я ведь не успела попрощаться с ним, не успела поговорить откровенно».

– Может быть, ты все-таки попробуешь позвать его, Люси, – попросила она. – Не для того чтобы вернуть его в наш мир, не для того чтобы говорить с ним; я лишь хочу узнать, может быть, он все еще бродит где-то, так и не найдя покоя…

– Я пробовала, Корделия, – нетерпеливо перебила ее Люси. – Я искала его – но ничего не почувствовала. По-видимому, твой отец находится там, где я не могу… дотянуться до него.

Корделия вздрогнула, как от пощечины. Люси говорила холодным, враждебным тоном. Но девушка тут же напомнила себе, что сама недавно огрызнулась на подругу там, в бальном зале. Юноши тоже удивились, но прежде, чем кто-либо успел заговорить, в дверь постучали. Точнее, звук был такой, будто кто-то колотил по двери молотком. Все подскочили на месте, кроме Джеймса, который досадливо поднял глаза к потолку.

– Бриджет, – крикнул он. – Я же тебе сказал…

– Ваши родители послали меня, чтобы я позвала вас ужинать, – рявкнула Бриджет. – Я смотрю, вы заперлись на ключ. Одному Богу известно, чем вы там занимаетесь. И где ваша сестра?

– Люси здесь, со мной, – ответил Джеймс. – У нас личный разговор.

– Пф-ф, – пренебрежительно отозвалась служанка. – Я никогда не пела вам песню про молодого принца, который отказался идти обедать, когда родители его приглашали?

– О, Небо, – пробормотала Люси. – Только не песня.

Принц Эдвард, красавчик, любимец девиц, Щегольски всегда был одет. Однажды, нарушив отцовский приказ, Наш принц не пришел на обед.

Джесс с любопытством спросил:

– Это что, настоящая баллада?

Джеймс раздраженно махнул рукой.

– К Бриджет надо привыкнуть. Она у нас… несколько эксцентричная особа.

Служанка продолжала распевать:

В слезах королева, но сердце юнца К страданиям матери глухо. В ту ночь на дороге свирепый бандит Отрезал ему оба уха.

Корделия, несмотря на свое нервное состояние, рассмеялась. Джеймс взглянул на нее и улыбнулся – настоящей улыбкой, от которой ее бросило в жар. «Пропади все пропадом».

– Мне кажется, ты будешь неплохо смотреться без ушей, Джеймс, – хихикнула Люси, когда тяжелые шаги Бриджет стихли. – А чтобы прикрыть обрубки, можно просто отрастить длинные волосы.

– Вот видите, какие ценные советы приходится выслушивать от любящей сестры? – воскликнул Джеймс, вскакивая с сундука. – Корделия, ты не хочешь остаться на ужин?

Корделия покачала головой; она чувствовала, что ей будет тяжело находиться в одной комнате с Уиллом и Тессой и поддерживать светский разговор. А теперь еще и размолвка с Люси. Чтобы все выяснить, им нужно было бы поговорить наедине, но Корделия знала, что до ужина времени не будет.

– Мне нужно возвращаться к матери.

Джеймс на это лишь кивнул.

– Тогда я провожу тебя.

– Доброй ночи, – сказала Люси, не глядя на Корделию. – Мы с Джессом будем держать оборону в столовой.

Оглядевшись по сторонам, Джеймс быстро повел Корделию к лестнице. Но им не суждено было ускользнуть незамеченными: на площадке между этажами им попался Уилл, поправлявший запонки. При виде Корделии он просиял.

– Моя дорогая, – воскликнул он. – Как я рад тебя видеть! Ты приехала из дома матушки? Как она поживает?

– О, очень хорошо, отлично, благодарю вас, – механически произнесла Корделия и только потом сообразила, что противоречит сама себе. Если бы мать действительно чувствовала себя отлично, ей, Корделии, не нужно было бы покидать Джеймса и уезжать из Института. – Но она… э-э… очень устает, и мы все, конечно, обеспокоены этим упадком сил. Райза пытается поставить ее на ноги, закармливая супами.

«Супами?» Корделия не знала, зачем сказала это. Возможно, ей вспомнились поучения матери. Сона часто повторяла, что аш-э джоу, ячменный суп, помогает от всех болезней.

– Супами?

– Супами, – твердо повторила Корделия. – Райза ухаживает за ней, делает все, что нужно, но, разумеется, матушка хочет видеть меня как можно чаще. Я читаю ей вслух…

– Что-нибудь интересное? Я постоянно нахожусь в поисках новых книг, – объявил Уилл, покончив с запонками. Они были украшены желтыми топазами. Золотисто-желтыми, как глаза Джеймса.

– Ах… нет, – смешалась Корделия. – Честно говоря, это очень скучное чтение. Книги о… по орнитологии.

После этого Уилл внимательно взглянул невестке в лицо, но Джеймс уже бросился на помощь.

– Извини, папа, но мне правда нужно отправить Корделию домой, – сказал он, приобняв ее за талию.

Это был совершенно естественный жест мужа, на который при обычных обстоятельствах никто не обратил бы внимания. Но Корделия почувствовала себя так, словно ее ударила молния.

– Я приду через минуту, папа.

– Что ж, Корделия, мы все надеемся на то, что ты скоро переедешь сюда, – сказал Уилл. – Джеймс просто изнывает от тоски по тебе, и я его прекрасно понимаю. Тяжко без своей второй половины, а, Джеймс? – И он, насвистывая, поднялся по ступенькам и скрылся в коридоре.

– Гм, – пробормотал Джеймс после долгого молчания. – Когда мне было десять лет, отец всем показывал мои рисунки, где я изображал себя в виде Сумеречного охотника Джонатана, убивающего дракона. Я думал, что сильнее унизить меня родители уже не смогут. Но я ошибся. Сегодня отец превзошел сам себя.

– Твой отец просто романтик, вот и все.

– Значит, ты это тоже заметила?

Рука Джеймса по-прежнему лежала у нее на талии, и Корделия не нашла в себе сил, чтобы попросить его отстраниться. Она позволила ему вести себя вниз по лестнице, в холл, где Корделия нашла свое пальто, пока Джеймс ходил к Дэвису, одному из институтских лакеев, с просьбой подать экипаж.

Они снова встретились на крыльце. Юноша не стал надевать пальто, и холодный ветер шевелил его черные локоны, касавшиеся щек и затылка. Увидев, что жена выходит на улицу, он выдохнул белое облачко пара и сунул руку в карман.

Корделия с удивлением увидела женские перчатки. Свои перчатки. Светло-серые перчатки из лайки, расшитые листьями; они были сильно измяты и покрыты пятнами, как будто побывали под дождем.

– Ты оставила их, – очень спокойно заговорил Джеймс, – когда уехала в Париж. Я давно хотел их вернуть. Прошу прощения – я все это время носил их с собой и забывал тебе отдать.

Корделия, ничего не понимая, взяла перчатки.

– Но… как они очутились у тебя в кармане?

Джеймс провел рукой по волосам – она узнала этот жест, выдававший волнение.

– Я хочу быть с тобой честным, – сказал он. – Полностью честным, потому что, мне кажется, только откровенность поможет нам выйти из этого положения. Она – наша единственная надежда. Да, я действительно все еще надеюсь, Маргаритка. Я не буду докучать тебе разговорами об этом – о нас с тобой, – но знай, что я не собираюсь отказываться от тебя.

Корделия смотрела на него в изумлении. Только что, на лестнице, он говорил об унижении, но сейчас его лицо и взгляд выражали лишь спокойствие и решимость. Даже нечто вроде гордости. Он не стыдился своих чувств, это было ясно.

– Я последовал за тобой в ту ночь, – продолжал Джеймс. – В ту ночь, когда ты ушла от меня. Я проследил твой путь до дома Мэтью, потом узнал, что вы на вокзале Ватерлоо. Я успел до отправления поезда, видел, как ты садилась в вагон. Я бы побежал за тобой, но появился отец – он нашел меня на вокзале при помощи Отслеживающей руны. Оказалось, что Люси исчезла, и я должен был ехать на поиски.