Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

Не скоро, но все же он набрел на закрытый линялой занавеской дверной проем. Рядом, на стенке, углем было написано «18». Не зная, что делать, Чижов попытался постучать по перегородке. Звук вышел странный, но занавеска тут же дернулась, из полумрака выглянуло миловидное личико девушки.

– Привет, – улыбнулась она. – Ко мне, да?

– Я от Охотина.

Аня посерьезнела, кивнула.

– Заходи.

Чиж прошел в убогую клетушку. Из обстановки – широкая, сколоченная из деревянных ящиков койка, маленький столик, заваленный тряпьем. Почему-то пахло консервированной кашей. Некстати вспомнилось, что завтрак был давно, а обеда из-за свистуна не случилось.

– Не стесняйся, садись.

Сесть было некуда. Чиж аккуратно устроился на краешке кровати, с удивлением наблюдая, как девушка стаскивает куртку. Жарко в подземелье не было.

– Ты чего?

– А чего? – удивилась Аня.

Она повернулась. Без куртки выглядела какой-то уж слишком худой. Стало хорошо заметно, как подол свитера натягивается на чуть округлившемся животе.

– Холодрынь у вас.

– Сейчас согреемся.

Чиж попытался отстраниться, когда она подошла и положила руки ему на плечи. Аня наклонилась, заглянула в лицо.

– Боишься меня, что ли?

– Нет.

– Вот и славно.

Она коротко поцеловала его, присела рядом. Чиж обнял ее, и тут Аня вздрогнула от неожиданности.

– Что это у тебя? – настороженно спросила она.

– Протез. Руки нет, – признался Чиж, ощущая жгучую волну стыда.

– Это ничего, ничего, – пробормотала Аня и снова поцеловала, на этот раз дольше.

Тем вечером Чижу и впрямь не было холодно, впервые за долгое время.

* * *

– Мам, а если Волк страшнее мутанта, то кто же он тогда?

– Нет, ты не понял. Страшнее мутантов могут быть только люди.

Чиж пошевелился, не выдержал и застонал. Голоса мгновенно смолкли. Рядом прошелестели шаги, кто-то склонился над ним. Чиж открыл глаза и в сумерках увидел лицо Анечки. Сосредоточенное, злое.

– Зачем явился?

– Тебя искал, – промямлил Чиж и попытался подняться. Голова кружилась, комната перед глазами качалась.

– Зачем?

– Тебя все ищут. Они хотят вас убить.

– Зачем ты явился?!

Чиж все же уперся руками и привстал. Он лежал на сыром матрасе, в одной из комнат рухнувшего дома. В окно лился рыжий закатный свет. Чуть поодаль на обломках сидел мальчишка. Обычное детское лицо, светлые волосы. Сколько ему лет, около пяти? Ничего необычного, простой ребенок. Иначе и быть не могло. Мальчик и Анечка одеты были странно, в темные защитные комбинезоны. Чиж таких раньше не видел.

– Что здесь происходит…

– Ты понимаешь, что я должна была тебя прикончить? – закричала Анечка. – Чего ради ты вообще приперся?

– Хотел помочь. Они найдут вас, они…

– Это уже не важно, – перебила она. – За нами придут. Нас заберут.

– Кто придет? – спросил Чиж, но ему не ответили.

Он посмотрел на злое лицо Анечки, вновь перевел взгляд на ребенка.

– Вы убили человека.

– Он сам напросился. Пришел пьяный, полез на меня. Мы защищались.

– Но они…

– Это не важно.

Анечка отошла. Чиж осторожно поднялся с матраса. Нападать на него явно больше не собирались, но и бесполезный дробовик куда-то пропал. Подумалось, что если теперь явятся люди Охотина, защищаться будет нечем.

– Ты хотела знать, зачем я пришел? Я хотел спросить. Узнать, для чего ты все это сотворила.

– Для чего? – огрызнулась Анечка. – Да ты хоть знаешь, что происходит? Знаешь, что со мной было? Ты пришлый, всегда где-то далеко, тебе наплевать, что творится у нас на самом деле. Они ведь щедрые, всегда знают, кому и чем заплатить. А я ложилась под каждого, на кого мне показывали пальцем. Я сбежала, ушла в развалины. Думала, сдохну той же ночью, а потом появился он. Первый, кто не смотрел на меня, как на вещь. И попросил лишь об одной услуге – как я могла ему отказать?

– Кто он?

Анечка будто не слышала.

– Кто это был? – спросил Чиж уже громче. – Что за…

«Монстр» – едва не сказал он, но вовремя опомнился, покосившись на ребенка.

– Ты могла уйти со мной. Я ведь предлагал! Ничего этого не случилось бы.

– Стать твоей персональной подстилкой? Какой же ты добрый! Знал бы ты, как я всех вас ненавижу, а уж тебя – особенно. Это твое показное благодушие и казенную щедрость.

Чиж медленно выдохнул, пытаясь совладать с подступающим приступом ярости. Посмотрел на мальчишку – тот следил за их ссорой с непроницаемо-равнодушным выражением лица.

– Подумать только, помочь он хотел, – вполголоса говорила Анечка, вышагивая от стены к стене, – надо было тебя сразу в расход, как остальных. Пожалела, дура, себе на голову.

– И что такое предложил он?

Анечка резко остановилась, обернулась к нему.

– Моему ребенку – все. А мне то, чего хотелось больше всего. Серого и Жабу, Горыныча, Клена, Рекса, Василя…

Некоторые клички Чиж никогда не слышал. Рекса знал лично – глупый верзила, шатавшийся в городские руины. Сгинул год назад, от тела остались лишь клочья. Василь сторожил торговые караваны. Пошел отлить на стоянке – труп нашли, да не целиком, голову ему будто откусили. Про Жабу слышал что-то в местных байках. Не помнил, что именно, но по контексту уже не сложно было догадаться.

– Он сказал, что потом все по-другому будет, им только срок нужен и верные соратники. Убитым будут искать замену, а уж они постараются, чтобы подходящие люди нашлись. Ведь это так просто. У всех на виду, но никем не замечено.

Чиж молчал. Хотелось спросить, почему же не стали заменять его, но что-то подсказывало – от этого вопроса выговорившаяся Анечка взбесится вновь.

– Что им нужно?

– Им нужны мы. Я, мой сын, все остальные. Но мой сын – особенно, – улыбнулась Анечка. – Дети – это новое начало, надежда, ее нужно растить и беречь. Они не любят день, им неприятен свет. Но скоро стемнеет, и тогда…

Она подошла к окну, выглянула наружу.

Чиж не успел понять, что произошло. Раздался короткий сухой щелчок. Время замедлилось, растянулось, как смола. Долгие мгновения Чиж наблюдал, как Анечка отшатывается в комнату с запрокинутой почему-то головой. Во все стороны полетели осколки, брызги, красные искры в красном свете заходящего солнца.

Так же невыносимо медленно Чиж вскочил с места, мир завертелся от головокружения. Он схватил на руки мальчишку, метнулся в сторону и привалился к стене. С силой вжал лицо ребенка в плечо.

– Мама!

Он оказался невероятно сильным для своих лет. Брыкался, как разъяренный зверь, укусил Чижа в искусственную руку. Зубы оставили глубокие вмятины в твердом полированном дереве. Чиж не обращал внимания. Он оцепенело смотрел на упавшее тело Анечки. От лица женщины не осталось ничего, лишь бурое месиво да сочащаяся кровь.

– Тихо, тихо… – прошептал он.

Мальчишка свирепо мотнул головой, вырвался и отчаянно завизжал, обернувшись к матери.

– Мама!

Чиж схватил его в последний момент. По подоконнику чиркнула еще одна пуля, взорвалась фонтаном бетонного крошева на другом конце комнаты.

– Мама! Мама!

Мальчишка повторял одно и то же, как заводная игрушка. Чиж снова взял его на руки, двинулся вдоль стены к дверному проему. Его трясло в лихорадке, мысли заполошно вертелись, будто набирающая скорость пестрая карусель.

Он выскользнул в перевернутый боком коридор, совсем не понимая, куда теперь бежать. Ребенок обвис, как ворох тряпья. Но и кричать перестал, а значит, у них был еще шанс уйти незамеченными. Чиж долго блуждал среди обломков, прежде чем нашел ход наружу. То и дело казалось, что где-то спрятаны еще ловушки, но теперь попадание в них приравнивалось к смерти. Здесь их не ждали. Пригибаясь, чтоб не было видно с берега, Чиж перехватил мальчишку поудобнее, рысью заспешил в заросли.

Не раздалось ни шороха, но Чиж почувствовал, как что-то укололо его в ногу. Оступился, но припустил быстрее. Ребенок вздрогнул, вскинул голову. Чиж шмыгнул за какой-то разлапистый куст, опустил мальчика на землю.

– Что с вами, дядя? – спросил тот тихим, срывающимся на плач голосом.

– Ничего. Устал очень.

Чиж не знал, что делать. Если ребенка должны забрать, то где и когда? И куда теперь бежать, где прятаться? Назойливая, зудящая боль мешала сосредоточиться. Он попытался обернуться, но лишь завалился в траву. Ноги не слушались, будто чужие. Приподнял голову и заметил тонкий блестящий дротик, торчащий из бедра.

– Мальчик, а ты умеешь быстро бегать?

– Умею, – растерянно ответил ребенок и громко шмыгнул покрасневшим носом. – Зачем вы спрашиваете? Что с мамой?

– Все потом, – проговорил Чижов, чувствуя, как язык начинает заплетаться. – Ты должен бежать. Покажи мне, как быстро ты бегаешь. Ну, давай. Раз, два…

– Три! – весело крикнул кто-то из-за кустов.

* * *

В землянке было холодно, по низу тянуло ледяным сквозняком. Отсветы тускло горящей керосиновой лампы лежали на грубо обтесанных досках стен.