Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али

находилась вне поля зрения по географическим и расовым причинам.

Накануне Первой мировой войны Восточная Азия превратилась в средоточие межимпериалистической борьбы. Вплоть до своего военного поражения доминирующей политической, военной и культурной силой в регионе считалась китайская династия Цин. Теперь ситуация изменилась. Притом что Запад никогда не занимался колонизацией Китая напрямую, к 1914 г. ему принадлежала бо́льшая часть экономики этой страны. Понимая, кто в будущем станет их соперником, японцы тем не менее сражались вместе с Антантой против возглавляемой Германией коалиции. Пока Европа восстанавливалась после катастрофы, баланс глобальных интересов сдвинулся в сторону Востока, а Соединенные Штаты и Япония начали присматриваться к ожидавшему победителя призу накануне финальной схватки.

В конце XIX в. в Корее японский проконсул с письменного одобрения короля и премьер-министра провел серию буржуазных реформ. Как не раз подчеркивалось историками, эти реформы никак нельзя было назвать незначительными:

С конца 1894 г. король утвердил 208 отдельных законов: были отменены различия между классами, рабство, система экзаменов, даже одежда, которую носили корейцы, даже длинные трубки, символизировавшие статус янбана[136]… в обращение была введена новая стабильная монета, новые налоговые законы унифицировали систему сборов… подошла к концу практика наказания целых семей за проступки отдельных преступников. Теперь высокопоставленные чиновники уже не разъезжали в портшезах, которые проталкивали вперед несколько стонущих бедолаг… для корейцев, изнывавших под игом аристократии, которая по мере приближения к своему концу, казалось, вытягивала все больше привилегий для себя, реформы были желанным противоядием{105}.

Наконец Япония официально аннексировала Корею как колонию по европейскому образцу и добавила остров Сахалин и русские концессии в Маньчжурии к списку имперской собственности в регионе.

Президент США Теодор Рузвельт задавался вопросом, может ли победа Японии над Россией в 1905 г. «привести к борьбе между ними и нами в будущем». Тем временем в самой России революционеры, а также многие из числа буржуазных либералов радовались поражению самодержавия. Ленин довольно подробно изложил свой взгляд, согласно которому Япония представляла собой современное буржуазное государство, более прогрессивное, чем российская автократия:

Прогрессивная, передовая Азия нанесла непоправимый удар отсталой и реакционной Европе… Критика самодержавия со стороны всех передовых русских людей, со стороны русской социал-демократии, со стороны русского пролетариата подтверждена теперь критикой японского оружия…

Война передовой страны с отсталой сыграла и на этот раз, как неоднократно уже в истории, великую революционную роль. И сознательный пролетариат, будучи беспощадным врагом войны, неизбежного и неустранимого спутника всякого классового господства вообще, не может закрывать глаза на эту революционную задачу, выполняемую разгромившей самодержавие японской буржуазией. Пролетариат враждебен всякой буржуазии… но эта враждебность не избавляет его от обязанности различения исторически прогрессивных и реакционных представителей буржуазии{106}.

Японские успехи в деле колонизации и оккупации покончили со всеми сомнениями, которые оставались у Лондона. Родилась новая островная империя. Великобритания поторопилась заключить союз с Японией. Прочие державы повысили статус своих дипломатических миссий в Токио до полноценных посольств. Трения между Японией и ее союзниками по Антанте проявлялись до, во время и после Первой мировой войны, но в основном они были выражением нервозности перед лицом небелой империалистической державы, ведущей себя на равных с остальными.

Однако к концу 1930-х гг. шахматные ходы Японии в регионе начали серьезно беспокоить Запад. В 1938 г. Черчилль настойчиво указывал на то, что японское высокомерие на мировой арене, особенно в отношении Китая, необходимо держать под строгим надзором:

Произошло несколько неприятных вещей. Британские полицейские в международном сеттльменте в Шанхае были грубо избиты японскими солдатами, причем таким образом, который свидетельствует о глубоко укорененной ненависти к белым людям. Японские извинения за потопление американской канонерской лодки «Панай» и убийство значительного количества американских граждан не показались убедительными ни правительству, ни народу Соединенных Штатов. Японский адмирал по имени Суэцугу, о котором мир прежде не слышал, заявил о том, что он за изгнание белой расы с Дальнего Востока, и сразу же после этого заявления этот адмирал получил должность, позволяющую контролировать составление японских планов{107}.

Появилось много японских имен, которых мир прежде не слышал. Не слышал их и Черчилль. Последнее предложение в процитированном отрывке было неправдой. Номубаса Суэцугу вместе с более высокопоставленными генералами – Като, Огасаварой и в особенности Того – с 1922 г. был частью ядра военно-морского лобби, крайне недовольного сложившимся после Первой мировой войны порядком, в котором доминировали западные победители. Они выступали против разоружения и настаивали на том, что Японии срочно необходима модернизация с созданием флота подводных лодок и военно-морской авиации.

Задетое расовым вопросом самолюбие Черчилля выглядело забавным в имеющихся обстоятельствах. Столько гнева из-за того, что японцы продемонстрировали такое же обращение, которое демонстрировали – и продолжают демонстрировать – западные державы по отношению к азиатам, африканцам и коренным племенам Америки. Он даже посетовал на то, что к китайцам относятся лучше, чем к «нежелтым расам, и в частности, к сожалению, к англичанам и американцам».

Это явно не соответствовало действительности, но больше всего Черчилля раздражало само существование суверенной, независимой и империалистической Японии. Отсюда характерное покровительственное черчиллевское нытье:

Все это вызывает огромное сожаление, потому что именно англичане и американцы многие годы совершенно искренне способствовали и помогали модернизации Японии. Ни одна другая нация в цивилизованном мире не наблюдала с таким практическим сочувствием за теми огромными успехами, которых Япония достигла за последние пятьдесят лет. И конечно же, ни одно другое правительство не сделало так много для того, чтобы подружиться с Японией, и не было более предано надежде на то, что западная наука и западные знания в этом случае станут той силой, которая объединит Японию с ее партнерами во всем мире{108}.

Император Хирохито или кто-нибудь из его приближенных мог бы легко возразить на это, что западная наука и западные знания не являются объединяющей силой на самом Западе, – так почему же они должны быть ею в случае Японии? Причина, по которой Хирохито готовился вступить в союз с державами «оси», крылась не в том, что его армию и флот отныне контролировали националистические секретные общества, а в том, что у Германии и Италии не было колоний в Восточной и Южной Азии. Самой мощной колониальной державой в регионе была Великобритания, а Соединенные Штаты являлись доминирующим игроком. Тихий океан пока еще не стал американским морем, но все шло именно к этому.

В 1924 г. японский офицер подполковник Хасимото Кингоро в своей книге «Обращения к молодым людям» (Addresses to Young Men) рассказал о том, что нужно сделать для поступательного развития Японии. Я сомневаюсь, что Черчилль был знаком с этим текстом, но, как коллега-островитянин, он обязательно согласился бы со следующим утверждением, сделанным с такой силой и безо всяких цивилизаторских прикрас:

Чтобы спастись от давления избыточного населения, у Японии остаются всего три пути… эмиграция, выход на мировые рынки и территориальная экспансия. Первая дверь, эмиграция, закрыта для нас из-за антияпонской иммиграционной политики других стран. Вторая дверь запирается прямо сейчас тарифными барьерами и аннулированием коммерческих соглашений. Что должна делать Япония, если две двери из трех оказываются перед ней закрыты?

Другие японские милитаристы задавались вопросом, почему их страна должна удовлетворяться территорией в 142 270 квадратных миль, чтобы прокормить 60 миллионов человек, в то время как такие британские колонии, как Австралия и Канада, располагают площадью более 3 миллионов квадратных миль для прокорма населения в 6,5 миллиона человек каждая. Неумолимая империалистическая логика присутствовала в решении японцев захватить Китай и уничтожить британские владения в Азии, чтобы отбросить назад своего основного соперника на Тихом океане – Соединенные Штаты. Они еще не выработали четкую последовательность действий для реализации этой последней части своего плана. Вот почему Вторая мировая война началась 7 июля 1937 г. с японского вторжения в материковый Китай (и закончилась в Японии 6 августа 1945 г., когда бомба упала на Хиросиму). Из Азии война перекинулась в Европу, а затем вернулась назад в виде отчаянной, если не сказать абсолютно иррациональной, атаки японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г.