Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али

никогда не вызывала сомнений. Как замечает Пол Престон в своей заслужившей высокую оценку работе о гражданской войне в Испании, бо́льшая часть зверств совершалась войсками Франко. Черчилль и другие смотрели на это сквозь пальцы:

Реакция Уинстона Черчилля на ситуацию в республиканской Испании была характерным образчиком того, как события воспринимались представителями высших классов и официальных кругов. Когда в начале сентября 1936 г. в Лондон прибыл новый испанский посол Пабло де Аскарате, он был представлен Черчиллю своим другом лордом Дэвидом Сесилом. Хотя Аскарате прибыл, имея репутацию очень уважаемого чиновника Лиги Наций, Черчилль с побагровевшим лицом сердито отверг протянутую для рукопожатия руку и покинул помещение, бормоча под нос: «Кровь, кровь…»{103}

Два месяца спустя, 2 октября 1936 г., Черчилль написал еще одну колонку для Evening Standard. На этот раз его мишенью стала казнь заложников в Мадриде, совершенная сторонниками республики[134]. Гражданские войны никогда не выглядят привлекательно. Все зависит от того, на чьей ты стороне. Мадридские казни вызвали вал критики в республиканском лагере, а газета El Socialista через день после выхода колонки Черчилля опубликовала мощную редакционную статью под заголовком «Моральные обязательства на войне», в которой говорилось: «Жизнь врага, который сдается в плен, неприкосновенна; никто из бойцов не может распоряжаться этой жизнью. Мятежники поступают иначе. Но это неважно. Это то, как должны поступать мы». Черчилль признавал, что банды Франко регулярно «расстреливают часть пленных, попавших к ним в руки», но при этом настаивал, что это несравнимо с тем, что он называл «пытками и дьявольскими бесчинствами в самой глубокой бездне человеческой деградации», которые совершались республиканцами. Поэтому, заключал он, «британское общественное мнение допустило бы ошибку как в фактах, так и в суждениях, оценивая обе стороны по одной шкале». Иными словами, Франко был лучше, чем республиканцы. Будучи ослеплен классовыми и имперскими предрассудками, Черчилль полностью принял сторону европейского фашизма в его борьбе со своими врагами с левого фланга.

Своего мнения о Франко он так и не изменил. С его личной точки зрения, испанский диктатор был другом на все времена, в отличие от Сталина и Красной армии, которые могли быть лишь временными союзниками. Что касалось Германии, Черчилль раньше большинства других лидеров тори осознал, что Гитлера невозможно умиротворить. Единственным выходом было перевооружение. Едва добившись этого, он ощутил удовлетворение. Он организовал отпор Германии, и ему повезло, когда Гитлер пощадил Британский экспедиционный корпус во Франции. Английские пропагандисты поспешили превратить поражение в победу. Но в рядах самой армии большинство солдат и офицеров прекрасно понимали, что они были в одном шаге от катастрофы.

8

Япония стремится к господству в Азии

Война проста, как монумент, как дзот,

Здесь человеку отвечает зуммер,

Флажок на карте – значит, послан взвод,

Малыш несет кувшин. План сей безумен –

Чтоб человек был страхом поражен,

Кто жаждет в семь, и в полдень пить захочет,

Потерянный вдали от чад и жен,

В отличье от идей, он умирает к ночи.

Но, смерть поправ, идеи непреложны,

И тысяч рты – как бы одни уста –

Отверсты тем, что ложно.

И карты приведут в места,

Где Зло потешилось на славу, –

Нанкин, Дахау.

У. Х. ОДЕН. СОНЕТ XVI ИЗ ЦИКЛА «ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ» (1939)

Нападение Японии на Китай в июле 1937 г. запустило махину Второй мировой войны и сделало будущее столкновение с Соединенными Штатами и Великобританией практически неизбежным. К декабрю того же года японские войска захватили ряд важнейших портов и городов, включая Шанхай и Нанкин. Миллион китайских граждан оказались в оккупации.

Западные лидеры не смогли оценить реальное значение этого конфликта. Им он казался небольшим эпизодом, относительно безобидным расширением продолжающейся с сентября 1931 г. оккупации Японией Маньчжурии. Захват Маньчжурии прямо нарушал хартию Лиги Наций, но Черчилль был решительно против каких-либо ответных действий. Он рассматривал Японию как оплот порядка на Дальнем Востоке, который мог послужить сдерживанию советского экспансионизма в регионе и предотвратить распад Китая. 17 февраля 1933 г. он выступил с речью перед крайне правым Антисоциалистическим и антикоммунистическим союзом – сборищем чудаков и экстремистов: «Я не думаю, что Лига Наций поступила бы благоразумно, поссорившись с Японией… Полагаю, нам в Англии следует постараться чуть лучше понять позицию Японии – древнего государства с высочайшим чувством национальной чести и патриотизма»{104}.

Несколько недель спустя он еще раз сделал акцент на этом, сравнив японскую оккупацию Маньчжурии с британским правлением в Индии: «В интересах всего мира, чтобы на севере Китая воцарились закон и порядок». Международное право можно было безнаказанно попирать, покуда не возникала угроза британским экономическим интересам. Умиротворение? Вне всякого сомнения.

Черчилль никогда не воспринимал японскую угрозу всерьез. В конце 1920-х гг. он заявил, что нет «ни малейшего шанса» на то, что война с Японией случится в течение его жизни. Он увидел в Японии угрозу лишь тогда, когда было уже слишком поздно. До этого Великобритания рассматривала японцев как стратегических партнеров, которые могут оказаться полезными в переговорных процессах, позволяющих извлечь выгоду при смене баланса сил в Азии. В период с 1902 по 1922 г. две островные монархии были верными союзниками. В Первой мировой войне Япония сражалась на стороне Антанты. Когда подошло время для продления англо-японского договора, в министерстве иностранных дел Великобритании занервничали. Черчилль настаивал, что отказ от его продления легко может быть расценен как враждебный акт.

Дилемма, предположительно, разрешилась в 1922 г. на Вашингтонской конференции, после того как Соединенные Штаты, Великобритания и Япония подписали многостороннее соглашение о сотрудничестве с целью «способствовать контролю над вооружениями и международной стабильности в Азии». Японские лидеры восприняли это как зеленый свет и стали готовиться к осуществлению своей давней мечты – оккупации и наказанию Китая, а также вытеснению Британской империи из Азии.

Черчилль отказывался верить – отчасти по причинам расового характера, – что Япония может представлять какую-либо угрозу Сингапуру. Через пять лет после того, как японцы начали завоевание Китая, заручившись устным одобрением Черчилля, его любимый Сингапур пал, что сопровождалось унизительной капитуляцией британской армии.

В межвоенные годы Японию как глобального игрока по-прежнему недооценивали. Причем если западные империалистические державы относились к японцам по-расистски, со смесью снисхождения и открытого презрения, то японские политики попали в другую западню. Они переоценили себя. С их точки зрения, военно-морское сражение, в котором они в 1905 г. разгромили царскую Россию, было величайшей битвой в современной истории. Не каждый день целый флот, выставленный крупной западной империалистической державой, уничтожается в течение нескольких часов. Талантливым стратегом, стоявшим за этим триумфом, был маршал флота адмирал Того Хэйхатиро, до этого в течение семи лет (1871–1878) обучавшийся в Великобритании в качестве морского кадета. Он боготворил Нельсона как героя и был в восторге, когда позднее английская пресса назвала его «Нельсоном Востока».

Некоторые другие аспекты повседневной жизни в Великобритании понравились ему меньше. Он принадлежал к уважаемой самурайской семье, был ярым японским националистом и не испытывал восторга от того, что некоторые коллеги в Дартмуте[135] обращались к нему «Джонни-китаеза». После блестящей победы 1905 г. он стал почитаемой фигурой, уступавшей разве что императору. Уже после его смерти атаку на Пёрл-Харбор планировали, опираясь на его тактику в войне с Россией.

Победа Того была частью более обширного плана. Япония хотела стать доминирующей державой в Азии. Наблюдая за британской оккупацией Индии и господством США в Южной Америке посредством военных интервенций, японские военные и придворные теоретики спрашивали: если можно им, то почему нельзя нам? Но как Японии удался столь быстрый взлет? В случае Германии – также поздно присоединившейся к клубу империалистов – это можно было наблюдать напрямую, да и кайзер с королем Англии приходились друг другу двоюродными братьями. В отличие от Германии, Япония