Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого - Диана Гэблдон

Джейми стоял над ней, скрестив руки.

– Будь ты проклят, – прошипела она, яростно стукая кулаком по соломе. – Боже, как бы я хотела тебя убить!

Джейми неподвижно глядел на нее сверху вниз.

– Верно, – тихо сказал он. – Но ты не можешь, правда?

Ничего не понимая, она уставилась на него. А он смотрел ей в глаза, без злости или насмешки – чего-то выжидая.

– Ты не можешь, – с нажимом повторил он.

И тут нахлынуло понимание, горячей волной смывая боль.

– Боже, – прошептала она. – Это правда. Я не могу. Не смогла бы. Даже если бы сопротивлялась… я бы не смогла.

Неожиданно для самой себя она разрыдалась, и напряжение внутри ослабло, тяжесть на сердце пропала. Нет, ее вины в случившемся не было, даже если бы она отчаянно дралась – как сейчас, – то все равно…

– Я бы не смогла, – всхлипывала она, хватая ртом воздух. – Я бы не смогла ему помешать. Я все думала, если бы сопротивлялась, то… это ничего не изменило бы. Он бы все равно со мной это сделал…

Джейми вновь коснулся ее лица – на этот раз легко и трепетно.

– Ты очень отважная, lassie. Ты станешь считать себя трусихой лишь потому, что не рискнула выйти против льва с голыми руками? Здесь то же самое. Не глупи больше.

Она вытерла нос тыльной стороной ладони и громко шмыгнула.

Джейми взял Брианну под локоть, помогая встать. Теперь его сила больше не злила и не пугала – она успокаивала и внушала доверие. Сбитые о каменный пол колени саднило, ноги подгибались, и Брианна послушно пересела на удобную охапку соломы.

– Мог бы просто сказать, – пробурчала она. – Что я ни в чем не виновата.

– Мог, – согласился Джейми. – Но ты бы не поверила, а так сама убедилась.

– Да… наверное.

Невероятная усталость навалилась ей на плечи шерстяным одеялом, но сбрасывать эту тяжесть Брианна уже не хотела. Не в силах пошевелить и пальцем, она сквозь опущенные ресницы смотрела, как отец смачивает в поилке платок, протирает ей лицо и расправляет измятые юбки.

Когда он протянул чашку с сидром, Брианна взяла его за руку. Под теплой кожей прощупывались твердые мышцы.

– А вот ты мог сопротивляться. Но не стал…

– Не стал, – подтвердил он. – Я дал слово в обмен на жизнь твоей матери.

Синие глаза – не лед, не сапфир, а ясная чистая вода – смотрели прямо на нее.

– И ни разу об этом не пожалел.

Обняв Брианну за плечи, Джейми уложил ее на соломенную подстилку.

– Отдохни, a leannan.

Брианна послушно легла, вцепившись при этом в Джейми и вынудив его встать возле нее на колени.

– Это правда – что я никогда не забуду?..

Джейми молча гладил ее по волосам.

– Да, – ответил он наконец. – Хотя со временем это перестанет иметь значение.

– Разве? – Брианна слишком устала, чтобы раздумывать над его словами. Она чувствовала себя невесомой, словно покинула бренное тело и воспарила в небо. – Даже если мне не хватит сил его убить?

Из открытой двери вдруг потянуло холодом; сквозняк развеял теплый туман в загоне, и животные раздраженно засуетились. Пятнистая корова заерзала и жалобно замычала.

Бросив на нее взгляд, Джейми опять повернулся к Брианне.

– Ты очень сильная женщина, a bheanachd[17], – ласково сказал он.

– И вовсе я не сильная. Ты только что это доказал…

– Я о другом… – Джейми задумался, поглаживая ей волосы. – Знаешь, ей было десять, когда умерла мама. Дженни. В день похорон я зашел на кухню и увидел, как она, забравшись коленями на стул, мешает суп. На ней был мамин передник. Она подвернула его и дважды опоясалась. Я видел, что Дженни тоже плакала, у нее все лицо распухло, глаза были красными. Но она посмотрела на меня и сказала: «Джейми, иди вымой руки, я сейчас вам с папой накрою на стол».

Зажмурившись, он сглотнул. А потом снова взглянул на Брианну.

– Так что я прекрасно знаю, какими сильными бывают женщины. И ты, m’annsachd, тоже выдержишь все, что бы ни произошло, уж поверь мне.

Он подошел к корове. Та беспокойно крутилась в тесном стойле, запутывая привязь. Джейми поймал конец веревки и принялся поглаживать телку по пятнистым бокам, что-то ласково бормоча. Брианна заметила, какой хмурый взгляд он бросил на кинжал, лежавший на охапке соломы.

Нет, Джейми вовсе не мясник. Скорее хирург, как ее мать. Брианна, все еще пребывая в том странно-отстраненном состоянии, вдруг поняла, насколько они разные – ее родители – и в то же время как они похожи. Оба удивительным образом сочетали в себе великое сострадание и граничащую с жестокостью решимость.

Однако и в этом они отличались. Клэр, проиграв очередной поединок со смертью, сохраняла бесстрастие; как врач, она должна была жить дальше, если не ради себя, так ради будущих пациентов. Отец же был безжалостен к самому себе – более, чем к кому-либо другому.

Джейми скинул плед и расстегнул рубашку, неторопливо, без лишних движений. Стянул ее через голову, аккуратно сложил в стороне и вернулся на свой пост, готовый помочь многострадальной корове.

Факел высветил белый округлый шрам возле его сердца. Как там: «наготы не открывай»? Джейми, если надо, готов обнажить свою душу – и сделать то же самое с другими, если сочтет необходимым…

Он положил руку у основания коровьего хвоста и что-то примиряюще сказал на гэльском. Брианна почти понимала смысл его слов.

Какой бы исход их не ждал, Джейми Фрейзер не отступит, он будет бороться до конца.

Джейми остановился возле изгороди на склоне. Было уже поздно, он изрядно устал, но мысли не давали ему уснуть. Корова благополучно отелилась, он отнес Брианну в хижину – девушка сладко посапывала на его руках, – а потом вышел, чтобы найти утешение в ночи.

Голень, куда пришелся удар, саднило, на бедре расплывался здоровенный синяк – все-таки для женщины Брианна была на удивление сильна. Ушибы, впрочем, мало тревожили Джейми; он испытывал странную гордость за дочь. С ней все будет хорошо. Обязательно.

Конечно, эта мысль подпитывалась скорее надеждой, нежели уверенностью. Однако бессонница мучила его из-за другого, и потому Джейми чувствовал себя страшным глупцом. Ему казалось, что старые раны давным-давно зажили, что он забыл о них… на деле же вышло по-другому, и его пугало, как близко к поверхности оказались похоронены воспоминания.

Если он хочет обрести сегодня покой, ему придется их извлечь, призвать своих демонов. Ну… он ведь сам говорил дочери, в чем заключается истинная сила. Джейми замер, сжимая перекладину изгороди.

Ночные шорохи утихли, а он все вслушивался в тишину, ожидая, когда опять зазвучит тот голос. Джейми уже много лет его не слышал – и вот сегодня в словах дочери прошелестело полузабытое эхо, и старое пламя ярости опять вскипело в груди.

Лучше шагнуть вперед и встретить противника лицом к лицу, чем ждать удара в спину. Если Джейми не справится со своими собственными демонами, как тогда он поможет Брианне? Он потер синяк на бедре, находя странное утешение в боли.

«От этого мало кто умирает, – сказал он ей. – Я не умер. И ты выживешь».

Голос все медлил, и на мгновение Джейми воспарил духом – быть может, уже прошло достаточно времени, чтобы… и вдруг он вернулся, словно никогда и не замолкал, этот ласковый шепот, хлещущий больнее кнута.

– Сперва это будет нежно… Медленно. Деликатно, точно ты мое дитя… И так долго, что ты забудешь те дни, когда еще не принадлежал мне…

Время остановилось – как останавливалось всякий раз, когда Джейми балансировал на краю застарелого страха. Он ждал, что последует дальше, – знал, и все равно ждал этого.

– А потом, – с любовью продолжил шепот, – я причиню тебе невыносимую боль. А ты будешь умолять, чтобы я не останавливался.

Джейми запрокинул голову к звездам. Он душил в себе ярость, дрожал от собственной беспомощности, стискивал зубы, однако смотрел на немигающее небо, как молитву перечисляя имена звезд и пытаясь затеряться в их бесконечности.

Бетельгейзе. Сириус. Орион. Антарес. Небо огромное, и ты рядом с ним ничто. Пусть шепот льется сквозь него, и воспоминания уйдут, призраком растворятся в темноте.

Плеяды. Кассиопея. Телец. Небеса вечны, а ты мертв – хоть и не утратил прежней силы… Джейми широко развел руки и покрепче ухватился за изгородь. Он тоже силен – достаточно, чтобы забить человека до смерти. Однако этого мало…

С невероятным усилием он разжал пальцы. Сдаваясь, перевернул руки ладонями кверху. И потянулся к звездам. Слова рождались сами собой, Джейми даже не сразу понял, что произносит их вслух:

– …И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему…

Он дышал медленно и глубоко. Отчаянно искал нужный образ, который положит всему конец.

– И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…

Он ждал в окружавшей его пустоте. И милость снизошла, он увидел лицо Джека Рэндалла, каким тот был в Эдинбурге: растерянным и потрясенным смертью брата. В душу Джейми белой голубкой спустился еще один божий дар – жалость.