Игра против правил - Александр Сергеевич Рыжов

скромные, недавно обновили состав, и в будущем сезоне многие прочили им золото шведского первенства.

Других соперников тоже нельзя было сбрасывать со счета. Клуб «Кельн» полгода назад стал лучшим в Германии, а сборная Швейцарии играла у себя дома, ей была обеспечена поддержка публики. На этом фоне шансы «Авроры» расценивались не слишком высоко. Спортивные аналитики отводили ей по итогам турнира третье-четвертое место, то есть их прогноз совпадал с пожеланиями вице-адмирала Посова.

— Не хотят нас всерьез воспринимать, окуни толстозадые! — бубнил Николай Петрович, склонившись над своими талмудами. — А вот посмотрим, кто кого!

Самолет приземлился в Цюрихе. Осмотреться не дали, сразу после паспортного контроля и получения багажа всех посадили в автобус и отправили в Давос. Дорога заняла около двух часов. Касаткин, сидя у окна, надеялся увидеть хоть какие-нибудь пейзажи, но короткий зимний день уже кончился, и в темноте он разглядел лишь мелькавшие там и сям электрические огни.

В Давосе был легкий морозец, градуса два. Когда Алексей вышел из автобуса, под ногами хрустнул смерзшийся наст. Воздух был свеж, но дышалось трудновато. Представитель советского консульства, присоединившийся к делегации в Цюрихе, еще в автобусе объяснил: город, в который они едут, — горнолыжный курорт, расположенный на высоте в полторы тысячи метров, так что придется некоторое время привыкать к недостатку кислорода. Впрочем, высота была не ахти какая, и скоро Касаткин перестал обращать внимание на разреженный воздух.

Они приехали в канун Рождества. Улицы встретили их яркой иллюминацией, сверкающими витринами и потоками прохожих, спешивших сделать праздничные покупки.

Все это было непривычно, незнакомый город манил, и, несмотря на усталость после долгого перелета и переезда, тянуло немедленно пройтись по нему. Но белобрысый гэбист бормотнул что-то в левое ухо Клочкова, а представитель консульства в правое, и Николай Петрович тренерской властью отправил всех отдыхать.

Команду расселили по двухместным номерам. Касаткин делил комнату с Фомичевым. Спать, само собой, никто не собирался. Во время ужина в гостиничном ресторанчике шумели, обсуждали еду, в частности невиданные доселе «альпен макарони», которые на поверку оказались банальной картофельно-макаронной запеканкой, и похожий на мамалыгу мучной суп. Пили на ночь глядя крепкий кофе, такой же вкусный, как маленький двойной в «Сайгоне», покупали без разбора молочные шоколадки.

Выходить из гостиницы в этот вечер настрого воспрещалось, об этом сказал представитель консульства. Он пообещал, что в свободные дни между матчами для команды организуют экскурсии и, может быть, разрешат погулять по городу, но делать это надо коллективно, с соблюдением всех правил, о которых им рассказывал инструктор в Ленинграде.

После ужина разбрелись по гостинице. Смотрели в окна, за которыми угадывались горные вершины, пытались на ломаном немецком заигрывать с горничными. Небывалый ажиотаж вызвал аппарат, стоявший в коридоре на первом этаже. Кто-то из полиглотов прочел инструкцию на латунной табличке и пояснил остальным, что это машина для чистки обуви. Бросаешь в прорезь монетку, и вращаются круглые щетки, между которыми надо сунуть ботинок. Начался аттракцион, который закончился, только когда вся обувь, имевшаяся в наличии, была перечищена по два раза.

Гвалт при этом стоял такой, что портье пожаловался Клочкову, тот пришел и всех разогнал. Представитель консульства и гэбист сделали внушение и предупредили, что за нарушение спокойствия могут забрать в полицию. Это возымело действие, а может, утомленность все-таки взяла свое. Так или иначе, к полуночи шум утих, все разошлись по номерам.

Наутро приехал давешний автобус и отвез хоккеистов на площадку, где им предстояло опробовать швейцарский лед. Каток был искусственный, но под открытым небом. Касаткина это удивило: богатые швейцарцы, а не могут себе Ледовый дворец построить. В СССР это уже давно не новинка, даже в провинции в хоккей все меньше в стадионных коробках играют. Ему объяснили, что дворец строится, и, возможно, уже в будущем году Кубок Шпенглера перенесут под крышу, но пока придется поиграть так.

Въедливый Клочков разузнал прогноз и встревожился. В ближайшие дни синоптики сулили обильный снегопад и порывистый ветер. Он рассудил, что плохие природные условия будут мешать всем участникам турнира и решающее значение возымеет не класс, а умение преодолевать препятствия.

Касаткин уже и забыл, когда играл на открытом льду. Площадка, однако, была хорошего качества, шайба по ней скользила живо, коньки не вязли. Клочков разбил команду на две группы, и они всласть пободались друг с другом. На трибунах сидели человек двадцать с фотокамерами и записными книжками. Ясно, что не зеваки с улицы, а журналисты или лазутчики из команд-конкурентов. Ну и пес с ними, пускай смотрят.

После катка позанимались в тренажерном зале, поплавали в бассейне с начищенным, как сервиз, кафелем. До отбоя оставалось еще много времени, но как ни просили Петровича, чтобы позволил погулять часок по городу, он не отпустил. Верно, боялся, что, дорвавшись до красивой европейской жизни, облюбуют его молодые птенцы какое-нибудь запрещенное инструкциями заведение, засидятся там до утра и растеряют боевой настрой на завтрашнюю игру. А от нее, стартовой, зависело очень многое.

* * *

Жребий благоволил ленинградцам. В качестве первого соперника им достался «Кельн». Словосочетание «чемпион Бундеслиги» не звучало грозно. Хоккей в ФРГ был развит куда хуже футбола и до высшей советской лиги недотягивал. Но дебютное волнение могло свести на нет старания игроков «Авроры».

В первом периоде немцы побежали атаковать и забросили быструю шайбу. Луч солнца попал Белоногову в глаза, на мгновение ослепил, вот и случился необязательный гол. Но потом солнце зашло за тучи, установилось ровное освещение, и больше Женька промахов не допускал.

Немцы продолжали наседать, но бросали бестолково. Один из них на ровном месте подарил шайбу Чуркину, от которого она транзитом через Фомичева перешла к Касаткину, и Алексей с лету загнал ее в створ.

Сразу стало легче. «Кельн» утратил боевитость, отошел в свою зону, но это его не спасло. Незадолго до перерыва отличилось звено Янулиса: на пятачке образовалась толчея, и кто-то протолкнул шайбу в ворота. Судьи не разобрались, от кого она попала в сетку, записали на счет Киселева.

Далее игра шла в одну калитку. Во втором периоде тот же Киселев забросил третью шайбу, а на завершающем отрезке матча оборона немцев совсем развалилась. Дублем отметился Фомичев, а точку поставил Касаткин. 6:1 — такой счет был зафиксирован после сирены. Он, без сомнения, согрел бы сердца болельщиков «Авроры», но их не было на швейцарских трибунах.

На послематчевой пресс-конференции французский спецкор спросил Клочкова, намерены ли русские побороться за главный приз турнира.

— А за каким чертом, по-вашему, мы сюда приехали? — ответил Николай Петрович в своей излюбленной манере. — Будем играть