Перекресток в Никодимске - Ярослав Чеботарев

ножом под резинкой трусов. Она чувствовала на лобке холодный металл и боялась свести ноги вместе. Слёзы двумя змейками стекали по щекам и, смешиваясь на подбородке с кровью из разбитых губ, густыми каплями срывались на блузку. Лена не кричала. Она очень боялась и одновременно надеялась, что сейчас всё закончится. Он вернётся и отпустит её, он простит — она же ни в чём не виновата, она же даже…

    Муж вернулся через минуту с сигаретой в зубах и новым огрызком бельевого шнура.

— Надо и ножки привязать, чтобы кобылка не взбрыкнула,— с ухмылкой произнёс он и продел веревку ей под колено.

    Лена по-прежнему не сопротивлялась. Ей теперь казалось, что всё это нереально, происходит не с ней. Это какой-то сон. Противный запах табака возвратил её к реальности, когда Сергей, склонившись, чтобы привязать ногу, резко выдохнул дым прямо ей в лицо. Лена закашлялась и снова задёргалась, но мучитель не обращал на это внимания и деловито фиксировал вторую ногу. Теперь Лена оказалась привязанной спиной к батарее, в полулежачем положении, с широко разведёнными и согнутыми в коленях ногами. Она была словно бабочка, пришпиленная к стенду коллекции, и почти не могла пошевелиться, с трудом сглатывая слёзы.

— Серёжезенка, отвусти, повалуста! — рыдая произнесла Лена, с мольбой глядя на мужа.

    Тот, не вынимая сигареты изо рта, склонился к ней и, прижавшись лбом ко лбу, опять выдохнул ей в лицо тошнотворную смесь сигаретного дыма и копчёно-водочного перегара. Лена дёрнулась и закашляла, а Сергей снова ухмыльнулся, едва не касаясь её щеки кончиком горящей сигареты.

— Что, не нравится, потаскушка? Не нравится, да? Ниче, ща ты у меня носиком задышишь, носику не привыкать, ротик нужен хуи сосать, да?

    Он резко схватился за нож и одним движением разрезал на ней трусы, чудом не задев кожу. Затем схватил этот обрывок ткани и, удерживая жену за нос, затолкал ей в рот остатки белья вместо кляпа.

— На, пососи! Потренируйся, а я проверю — намокла ты там или нет,— с улыбкой продолжил Сергей.

    Он бесцеремонно сунул в вагину два пальца, да так глубоко, что чуть достал до шейки матки. Лена вздрогнула от резкой боли, а Сергей пошевелил пальцами, разводя их, как ножницы, и недовольно хмыкнул:

— Бля, сухая совсем!.. Что, мужа не хочешь? По другим писька течёт — так, что ли? Ну ничё, я тебя ща подсмажу.

    Он встал и, стряхнув с горячий пепел с окурка прямо ей на живот, снова отправился на кухню. Лена задёргалась от боли, все мысли в голове будто исчезли, осталась только одна: «Только бы всё кончилось… только бы всё быстрее кончилось, только бы всё…».

    Муж вернулся с кухни с новой сигаретой и бутылкой подсолнечного масла. Остановился над ней и с кривой ухмылкой отвинтил пробку.

— Не подмажешь — не поедешь, а сучка захочет и кобель подскочит!, — весело воскликнул Серёжа и с размаху плеснул на промежность. Руки его дрожали, и густая вязкая жидкость попала ей на волосы, лицо, грудь, бедра. Масло стекало по животу на лобок, дальше по ложбинке между ягодиц и растекалось под ней противной лужей.

— Во, теперь потекла ёбаная выдра, можно трахнуть,— с удовлетворением сказал Серёга, взявшись за ремень штанов.

    Вынув ремень, он хлестнул её по соскам, затем стянул брюки, тяжело опустился на колени и, поскользнувшись в масляной луже, навалился на неё, несколько секунд поелозил членом и резко вошёл. Сначала была острая боль, потом она уже ничего не чувствовала. От сильного запаха табака голова закружилась, подкатила тошнота. Лена почувствовала, что её вот-вот вырвет, но этого не произошло. Муж по-прежнему трахал её быстрыми, размашистыми движениями, а перед лицом телепался огонь сигареты, и горячий пепел падал и падал ей на грудь. Лена чувствовала, что задыхается в этом кисло-гнилостном запахе табака, ей нечем дышать, не хватает кислорода, ещё сильнее кружится голова.

    «Только бы всё закончилось, только бы всё закончилось, только бы всё закончилось, только бы…» — металась у неё в голове одна-единственная мысль.

    Наконец он кончил, замер на пару секунд, встал и, как был,— в рубашке без штанов,— пошлёпал в ванную, оставляя на полу блестящие масляные следы. Лена подумала, что всё закончилось, что сейчас он её отпустит, но этого не произошло. Судя по звукам, Серега включил душ, обмылся, а затем пошёл на кухню. Хлопнул дверцей холодильника, зашуршал пакетом. Звякнул тарелкой, а потом прошёл мимо неё по коридору, даже не взглянув. В детской загудел компьютер — похоже, муж соорудил себе нехитрую закусь и собирался за любимой игрой продолжить выпивку.

    Леной овладело отчаяние, она совсем не знала, что делать. Было очень холодно, болели руки, лицо, живот. Промежность просто горела огнём. Прошло полчаса, а может, и больше, прежде чем она сумела, раскрыв рот пошире, с трудом вытолкнуть изо рта остатки трусов. Сначала хотела закричать, но побоялась. Первым на крик точно прибежит муж, и пытка возобновится. Лена стала осторожно двигать левой рукой, которая была привязана к батарее. Наспех завязанные узлы были затянуты не слишком туго, и ей удалось освободить кисть. Учительница поспешно принялась развязывать верёвку на второй руке. Наконец это удалось, она освободила ноги и  вскочила, намереваясь вырваться  из квартиры как есть, не пытаясь одеться,— и звонить во все соседские квартиры, пытаться спастись. Но, едва сделав первый шаг, Лайка поскользнулась в луже масла и, потеряв равновесие, рукой на взмахе ударила в стеклянную дверцу мебельной стенки. Раздался звон, кисть пронзила боль, и Лена, вдобавок вскрикнув от неожиданности, упала обратно на пол.

    Серёжа явился почти мгновенно. Он успел ещё выпить и заметно пошатывался, но ярости не утратил. Тут же подскочил к жене и пинком под рёбра отправил обратно в масляную лужу.

— Что, выдра ебаная, опять трахаться захотелось? На блядки опять собралась, а? Ну ща я тебя выебу, блять, как следует.

    Лена завизжала, стала отбрыкиваться ногами, но Серёжа ухватил её за стопу и больно вывернул. Затем схватил с пола нож и приставил к животу:

— Зарежу, сука! Тока пикни, блять, а ну заткнулась нахуй! — рявкнул он.

Лена испуганно сжалась калачиком и, прикрыв голову руками, залепетала:

— Серёженька, успокойся!.. Серёженька, отпусти, отпусти! Перестань, пожалуйста, перестань!.. Не бей, не бей, прошу! Пожалуйста, ради бога…

    Тот резко поднялся и, пошарив в верхнем ящике шкафа, извлёк моток широкого скотча. Лена обычно им упаковывала коробки с вещами,