Не доверяйте кошкам - Жиль Легардинье

— Жюли, если Рик сам не поймет, какая ты фантастическая девчонка, я открою ему глаза парой пинков.

Мы расстаемся. Ксавье и Софи садятся каждый в свою машину. У Софи она почти такая же широкая, как у Ксавье. Странный кортеж, сигналя, исчезает в конце улицы.

Мы с мадам Бержеро остаемся одни на тротуаре.

— Это еще не все, моя девочка, — говорит экс-миллиардерша из России. — Нам пора приниматься за работу.

— Не знаю, как вас благодарить.

— Я ничего такого не сделала. Самым сложным было сдерживать свой мочевой пузырь.

Мне хочется обнять ее, но я не осмеливаюсь.

— Можно задать вам один вопрос?

— Конечно, но поторопись, скоро закончатся уроки в школе…

— Почему вы согласились ввязаться в эту безумную аферу?

Она задумывается, затем тихо произносит:

— Понимаешь, Жюли, Бог не дал мне детей. Я знаю тебя давно, и твой приход в булочную пошел на пользу всем, особенно мне. Ты напоминаешь мне дочку, которую мы с Марселем хотели бы иметь. Поэтому сегодня я за один раз совершила все безумные поступки, которые родители совершают ради своих детей. А теперь беги, открывай магазин.

Мадам Бержеро поправляет свое манто и прическу. Нет, она не просто похожа на знатную даму, она ею является.

74

Глядя на вещи и людей, я всегда сознаю, что когда-нибудь их потеряю. Мой план позорно провалился. И все же я зайду к Рику, чтобы рассказать ему о своей попытке. Не думаю, что это изменит ситуацию. Мне достаточно вспомнить его последний взгляд, чтобы снова ощутить страх.

Я стучу в его дверь. Не сразу, но она приоткрывается.

— Жюли, я же сказал, что встретимся позже.

— Я знаю, Рик. Я очень хорошо помню все, что ты сказал. Но мне нужно поговорить с тобой сейчас. Потом я тебя никогда больше не побеспокою.

Сбитый с толку, он впускает меня, предупредив:

— У меня мало времени.

«Кто бы сомневался».

— Кто бы сомневался, учитывая, что ты задумал.

Он удивленно приподнимает одну бровь.

— Что ты хочешь сказать?

— Я знаю, что ты собираешься пробраться в поместье Дебрей, чтобы ограбить его.

Он бледнеет.

— Ты хочешь взломать витрину номер семнадцать.

— Жюли, что ты несешь?

— Не перебивай меня, пожалуйста. Потом ты больше никогда обо мне не услышишь. Я просто пришла тебя предупредить, что эта витрина пуста. Там больше нет никаких драгоценностей. Ты также должен знать, что тебе никогда не удастся проникнуть в этот зал. Он защищен бронированной дверью, охранниками и напичкан электронными системами.

Рик подвигает стул и опускается на него. Я остаюсь стоять и продолжаю:

— У тебя нет никаких шансов, Рик. Не знаю, что именно ты хочешь украсть, но тебе это не удастся. Я даже хотела предложить тебе свою помощь. Ради тебя я была готова карабкаться по вентиляционным трубам или сидеть в засаде, но это бесполезно.

— Откуда ты все знаешь? Когда ты так хорошо изучила это место? Ты что, на них работаешь?

— Нет, Рик. Я побывала там сегодня днем, ради тебя. Все осмотрела. Все увидела.

— Господи, да как тебе это удалось?

— Неважно. Главное, что я смогла убедиться на месте в невыполнимости твоей затеи. Рик, ты можешь меня бросить, но я умоляю тебя, откажись от этого безумного плана.

Он недоверчиво смотрит на меня:

— Зачем ты это сделала?

— Потому что я люблю тебя, Рик. Потому что я предпочитаю рискнуть всем, что у меня есть, с тобой, чем притворяться счастливой без тебя. Если ты исчезнешь, вместе с тобой уйдет моя жизнь. В ней больше не останется смысла. Я не знаю, зачем ты хочешь выкрасть эти драгоценности, и признаюсь тебе, что этот вопрос мучает меня уже не один месяц. Но я знаю тебя, я знаю, какой ты. Я вижу твою суть, когда ты разговариваешь, бегаешь, даже когда спишь.

У меня не получится сдержать слезы.

— Я многого не знаю, Рик, но одно мне известно точно — если я тебя потеряю, моя жизнь больше никогда не будет прежней. Как если бы я упустила шанс, который дала мне судьба. Я могу любить целый мир при условии, что тебя я буду любить любовью, не похожей ни на какую другую. Я готова все бросить, все потерять, чтобы жить рядом с тобой.

Он опускает голову, но я еще не закончила:

— Раз уж я так далеко зашла, Рик, признаюсь тебе во всем. Я застряла в твоем почтовом ящике только потому, что хотела узнать, кто ты. Каждый раз, когда ты что-то говоришь, это отпечатывается в моей памяти. Я помню каждый твой взгляд, каждый твой поцелуй. Если бы ты знал, сколько раз я надеялась, что ты обнимешь меня…

Он обхватывает голову руками и вздыхает.

— Почему ты мне раньше об этом не говорила?

— Потому что боялась! Боялась тебя потерять, боялась, что ты оттолкнешь меня! Кстати, вот, на прощанье я принесла тебе маленький сувенир из музея.

Я роюсь в целлофановом пакете, который до сих пор прижимала к груди, словно спасательный круг.

— Ты подарил мне мужской свитер, поэтому, думаю, не обидишься, если я подарю тебе дамскую сумочку.

Я протягиваю ему старую сумку. Он изумленно смотрит на нее.

— Вот что лежало в витрине семнадцать. Не на что даже съездить на Багамы.

Он сидит неподвижно, не сводя взгляда с сумки.

— Ты не хочешь ее взять?

Я кладу сумку на стол перед ним. На глаза наворачиваются слезы.

— А теперь я ухожу. И никогда тебя не забуду.

Он протягивает руку и берет сумку. Голос его дрожит:

— Жюли, останься, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.

75

Рик смотрит на меня, пытаясь побороть волнение. И начинает свой рассказ:

— Мои родители были скорняками на юге страны. Мы жили скромно. Мать вела хозяйство и брала работу у местных обувщиков. Отец проводил свои дни в глубине гаража, приводил в порядок салоны подержанных машин. Он некоторое время проработал на машиностроительном заводе, но ему казалось, что там его эксплуатируют. Тогда они с матерью решили оставаться бедными, но свободными. В перерывах между работой он делал мне игрушки из обрезков кожи, кобуру для моих пластмассовых револьверов, фантастических животных, необычные наряды. Я обожал за ним наблюдать. Именно благодаря отцу я понял, что работа порой может быть выражением любви. Нужно было видеть, как он просовывает под большие иглы куски кожи, наносит на них краску, наводит глянец мягкой тряпкой, разглаживает ладонью… Однажды мои родители услышали про конкурс для одной крупной компании. Речь шла о том, чтобы придумать дамскую «сумочку будущего» — то есть абсолютно новую модель. Отец с матерью вложили в это всю душу, объединив свои таланты.

Рик нежно кладет руку на старую сумку, словно лаская, гладит ее.

— Жюли, ты, сама того не зная, принесла мне то, что я хотел забрать. Воспоминание. Доказательство.

Он встает и идет за лезвием. Осторожно открывает сумку и, волнуясь, начинает отпарывать ветхую подкладку.

— Мои родители создали этот образец для Александра Дебрей. Он так и не заплатил им за работу. Сказал, что свяжется с ними позже. Больше они о нем не слышали. Несколько лет спустя, листая какой-то журнал у врача, моя мать наткнулась на рекламу, расхваливающую точную копию их детища. Это уже история, но факт остается фактом: семейство Дебрей разбогатело благодаря тому, что создали мои родители. По сути, ограбив их. Отец не вынес этого удара. Меньше чем через год он скончался от рака. У матери не было сил бороться. Она полностью посвятила себя мне, но постепенно угасала. Я поклялся отомстить, восстановить их честь и истину, начать судебный процесс, на который они не осмелились.

Он приподнимает подкладку. Под ней обнаруживаются сделанные чернилами подписи Шанталь и Пьетро, а также маленький рисунок собаки и детская подпись — Рик. Рядом виднеется надпись: «Пусть эта сумка наконец принесет нам удачу». У Рика в глазах стоят слезы.

— Теперь ты знаешь все, Жюли. Я приехал сюда, чтобы забрать то, что принадлежало моим родителям, и предать правосудию тех, кто их убил. Я не думал, что встречу тебя. В какой-то момент я даже решил, что смогу отказаться от мести, чтобы жить с тобой, но обещание, данное родителям, было сильнее. Поэтому я все-таки готовился к ограблению, хотя сердце мое разрывалось между ним и тобой.

— Теперь тебе не нужно этого делать.

— Нет. Благодаря тебе и твоей смелости.

— Что будешь делать дальше?

— Расскажу историю в прессе, подам в суд, надеюсь, меня услышат.

Рик выглядит обессиленным. Словно напряжение, мучившее его столько лет, наконец ослабло. Он смотрит на меня:

— Мне хочется плакать, петь, наброситься на тебя и расцеловать.

«Я не люблю, когда ты плачешь. Я слышала, как ты поешь на свадьбе Сары, и мне это тоже не очень нравится. А вот последнее, пожалуй…»