Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

– Нет, я был только во Флоренции, Венеции и Вероне.

– Правда? Ну и как? Тебе понравилось?

– Флоренция – это как вино столетней выдержки! А в Венеции шел дождь, я ее почти не видел…

– А Верона?

– Там меня больше всего потрясло то, что, оказывается, Ромео и Джульетта существовали на самом деле!

– То есть?

– Ну, раз есть балкон Джульетты, значит, была и Джульетта. Шекспир ничего не выдумал…

– А с кем ты ездил?

– С Сашей Сиротиным, московским журналистом.

– Врешь, конечно…

Подошел автобус – почти пустой, полутемный, мягкорессорный, с глубокими мягкими сиденьями и высокими, как в самолете, спинками. По вечерам, когда автобусы пусты, нет никаких конфликтов с водителями и никакого противостояния итальянцев с эмигрантами. Я уплатил водителю за проезд, и мы прошли в самый конец салона, где было вообще пусто. Автобус тронулся и покатил в Рим. Я опять что-то говорил – о Вероне, Шекспире, Флоренции… Мы уже выехали из Ладисполи, миновали Санта-Маринеллу, и черная Италия была за окном, и мы практически были одни в этом пустом полутемном конце салона, а я все не спешил.

– Фантастика!.. – сказала Инна, глядя в окно.

Она не договорила, но фантастика и вправду была налицо – Италия, этот автобус, и мы в нем после всего, что было с нами в России и там же кончилось. Это было ирреально, необъяснимо…

Эта женщина всегда пахла апельсинами…

Я обнял ее и поцеловал.

Мы еще никогда так страстно не целовались – даже на той раскаленной от августовской жары улице Горького, в комнате на шестом этаже.

– Здравствуй, – сказал я, когда мы устали от первых поцелуев, и посмотрел ей в глаза. – Здравствуй.

– Нет! – ответила она, и я понял, что сейчас это начнется.

– Глупая, – сказал я расслабленно. – Я ждал тебя с Вены.

– Все равно я тебе не верю, – ответила она обиженно, как ребенок, и даже чуть надула губы, припухшие от поцелуев. Тридцатилетний обиженный ребенок, почти родной мне. – Я хотела найти тебя в Москве перед отъездом. Я хотела написать тебе. Я помню, что ты получал письма на Главпочтамте, и хотела написать тебе. Я думала о тебе, а ты обо мне совсем не думал. У меня есть твоя фотография. Помнишь, ты подарил мне журнал «Экран» с твоей фотографией…

– Помню.

– Врешь. Ничего ты не помнишь. Ты ничего мне не дарил, никогда. Я сама стащила у тебя этот журнал. И теперь он в нашем багаже, он едет со мной. Я помнила о тебе, я хотела тебя найти, а ты даже не вспоминал обо мне. А где та женщина?

– Какая? – спросил я, хотя уже знал, о ком она спрашивает.

– Та твоя женщина, блондинка. Которую ты так любил. Я теперь тоже блондинка, из-за тебя.

– Из-за меня?

– Конечно. Ты даже это забыл – забыл, что я раньше не была блондинкой! И вообще, я тебя ненавижу. – Ее голова лежала на моем плече, ее руки обнимали меня, и вообще вся она прижалась ко мне размягченно, и только надутые губы говорили обиженно: – Ты бросил меня. Молчи! Бросил! Ты знаешь, что я лежала в больнице из-за этого?

Вот когда это началось, вот когда вошла эта тема моей вины и казни.

– Смотри… – Она показала мне узкое запястье своей левой руки, на нем был тонкий, почти неприметный шрам. – Родители думали, что раз я порезала себе вены, значит, я беременна. А я резала от ревности. Чтобы ты узнал и примчался меня спасать. А оказалось, что тебя даже нет в Москве, что ты на съемках. Ты всегда был на съемках, когда хотел от меня избавиться!

Я поцеловал этот тонкий шрамик, а потом стал целовать ее в глаза, в губы. Она не сопротивлялась, но продолжала жаловаться:

– Все равно ты негодяй. Ты бросил меня, ты всегда относился ко мне как к девочке с улицы. Я чуть не умерла из-за тебя!

– Перестань…

– Из-за тебя я даже вышла замуж за еврея!

– Что? Как это?

– Так… После еврейского мужчины можно жить только с евреем…

– Ну, это совсем не правило. Любовница сиониста Хаима Арлозорова стала женой Геббельса…

– Зато у меня есть ребенок, а у тебя нет! – сказала она невпопад, гладя меня по лицу, и ее тонкие пальцы чуть вздрагивали, касаясь моей щеки.

Я снова прижал ее к себе, и она опять жадно и больно поцеловала меня, кусая мне губы. Даже сквозь одежду я чувствовал, как она тянется ко мне всем телом, и подумал, что могу прямо здесь, сейчас…

– Рома, пьяцца дель Синкуесенто! – объявил водитель.

47

2001, 19 сентября

Вот уже неделю я не работаю. Кому будет нужна книга о событиях двадцатилетней давности, когда мир вдруг изготовился к окончательной мировой войне?

11 сентября, не отрывая глаз от телеэкрана, я из Флориды судорожно набирал нью-йоркские телефоны своей дочки, брата, племянниц. Телефонной связи с Нью-Йорком не было. Между тем я знал, что мой брат Юрий с женой работают буквально через дорогу от горящих свечей Всемирного торгового центра: Юра – инженер по техническому обслуживанию большого, величиной с квартал, магазина «21-й век», что на углу Чорч и Кортланд-стрит. И когда две горящие стодесятиэтажные башни ВТЦ стали рушиться, я понял, что с моим братом – беда.

В три часа дня я узнал, что Миша, муж Юриной дочки, тоже оказался в этом пекле. Он ехал на работу автобусом через Баттери-туннель под Гудзоном, и когда они выехали из туннеля к ВТЦ, уже горела первая башня, а во вторую как раз врезался самолет. На их глазах. Все выскочили из автобуса и побежали к реке, к Гудзону. Отсюда они смотрели на горящие башни ВТЦ и видели людей, прыгающих из этого пекла с высоты семидесяти этажей, а затем и апокалиптическую картину падения этих супернебоскребов.

Глядя на это, Миша уже знал, что под обломками этих гигантских башен должны быть его тесть и теща, дедушка и бабушка двух его детей.

В пять часов дня мы узнали подробности.

В 8.45 открываются двери магазина «21-й век», и с четырех сторон в него вливаются ручьи первых покупателей. В 8.48 утра Юра был на пятом этаже, в кабинете хозяина магазина, они обсуждали какие-то текущие рабочие проблемы. Юра стоял спиной к окну, за которым на расстоянии двухсот метров возвышались гигантские изумрудные близнецы ВТЦ. Он не видел, как в один из них врезался самолет, но услышал взрыв, обернулся и увидел, что верхушка северной башни горит. Вдвоем с хозяином магазина они подошли к окну и, наученные опытом предыдущего, в феврале 1993 года, взрыва в ВТЦ, стали обсуждать, опасно это для их здания или нет. Юра сказал хозяину, что на всякий случай нужно бы эвакуировать покупателей из магазина, но сделать это следует без паники. Они стали обсуждать эту идею и решили объявить по радио, что магазин закрывается по техническим причинам. В это время второй самолет врезался в южную башню ВТЦ, гигантский выброс огня из этой башни полыхнул им в глаза, взрывной волной выбило стекла в окнах. Свет в магазине погас, электричество отключилось. Какая-то сотрудница с криком вбежала в кабинет директора, остальные в панике бросились к лестницам. Юра c женой и другими служащими магазина опрометью бросились по лестнице вниз, на улицу – почти так, как десять лет назад они бежали из Баку во время азербайджано-армянской резни. Правда, тогда у них на руках были еще и две дочки…

Когда они выбежали из магазина на Кортланд-стрит, фантастическое зрелище всего, что вы видели на телеэкранах, оказалось от них в ста шагах – не беззвучная картинка на экране, а с гулом огня, с воем пожарных и полицейских сирен и с криками людей. Каждые десять секунд из верхних этажей ВТЦ выпрыгивали очередные жертвы невиданного пожара, и при появлении нового летящего тела толпа задерживала дыхание. Обожженные люди удивительно долго летели вниз с гигантской высоты – летели живые, размахивая руками и ногами. Потом они шмякались о мостовую, превращаясь в кровавые пятна, и толпа издавала единый хриплый выдох.

Полиция стала отгонять всех от этого зрелища и горящих башен, люди отошли на квартал в сторону Бродвея и стали на углу Бродвея и Либерти-стрит. Здесь, у здания Либерти-плаза, собралось несколько тысяч зевак, туристов и счастливчиков, выскочивших из ВТЦ и соседних зданий. Многие покупали в киосках разовые фотоаппараты и снимали горящие башни. Юра и Фрида стояли перед банком «HSBС», возле камня Хемсли, легендарной хозяйки нью-йоркских отелей и других жилых многоэтажек.

– Идем отсюда! Мало ли что… – сказал Юрий жене.

– Подожди, посмотрим, – ответила Фрида.

Люди, воспитанные телевизором и кино, научились и жизнь воспринимать как фильм, не имеющий лично к ним никакого отношения.

Юра, Фрида и еще тысячи людей вокруг (кое-кто даже с детьми) стояли и смотрели на горящие над ними небоскребы, словно это не жизнь, а хорошо поставленный голливудский боевик с феноменальными видео– и звуковыми эффектами. Никто, даже архитекторы ВТЦ, вызванные властями к месту катастрофы, не догадывался, что тонны чистейшего бензина, вылившиеся из бензобаков самолетов в утробы башен, превратят эти башни в мартеновские печи, способные расплавить их гигантские стальные опоры.