Кошка - Михаэль Золтиков

Но англичане не стали устраивать против нее судебного процесса, задержали в следственной тюрьме до конца войны. В 1945 году Матильда Каррэ была передана французским властям.

Кроме вышеупомянутых двух пунктов обвинения, французский следователь в том же 1945 году выявил еще тридцать три случая предательства с ее стороны.

После войны арестовали и Сюзанну Лоран. Ее вина заключалось в том, что она была длительное время любовницей самого Хуго Блайхера. В предательстве ее не обвиняли. Всех француженок, имевших в период оккупации связи с немецкими солдатами, естественно, арестовывать не стали.

«Кошку» нарочно поместили в ту же самую камеру номер 213, в которой она находилась в ноябре 1941 года, когда тюрьмой управляли немцы. Сюда же, в этот номер, посадили и Сюзанну.

Случилось это в середине ноября 1946 года, когда надзирательница, злобно усмехаясь, втолкнула ее в эту камеру. заявив:

— Ну вот, теперь вы можете от души потолковать о своем любовнике!

Так начала свой рассказ Сюзанна автору этих строк.

— Нет, нет, пожалуйста, не делайте этого... Я не выдержу пребывания с этой женщиной в одной камере, — умоляет «Кошка» надзирательницу.

Злобная усмешка снова появляется на костлявом лице надзирательницы.

— Ну-ну, к чему такая привередливость, Каррэ! Будьте рады, что у вас появилась возможность обменяться постельными тайнами об этом боше! Ха-ха-ха...

Дверь захлопывается, и «Кошка» с Сюзанной остаются одни. Молча стоят они друг против друга.

— Мне очень жаль, — первой прерывает молчание Сюзанна. — Мне, действительно, жаль, но это не моя вина, что нас поместили вместе.

«Кошка» с трудом пытается взять себя в руки.

— Вина?! Во всем виноваты только вы! Вы разрушили мою жизнь, украли у меня любовь Хуго, а теперь появились здесь, чтобы посмеяться надо мной.

— Вы не правы, мадам, — отвечает Сюзанна спокойно и смотрит на «Кошку» печальными глазами, которые уже давно отвыкли от слез.

— Я боролась за Хуго, как и каждая женщина за мужчину, которого любит. И я тоже потеряла его, как и вы... Время оказалось сильнее нашей любви. Поймите, наконец, мы обе окажемся скоро перед судьями, которые не знают пощады. И нас осудят. Только потому, что мы любили обе — и вы, и я. Наше преступление заключается в том, что мы любили немца. Полагаю, мадам, что мы не должны разыгрывать спектакль, которого они, скорее всего, от нас ожидают...

Она садится на нары к «Кошке». Та отворачивается от своего смертельного врага.

Обе долго молчат, уставившись в грязную стену камеры. Понемногу муки ревности у обоих утихают.

— Думаю, что вела себя грубо по отношению к вам, когда вы приехали в Париж навестить Жана, — говорит «Кошка».

Сюзанна горько улыбается.

— Да и я была не слишком любезна с вами, когда мы позже разговаривали по телефону в тот день, когда Хуго пришел ко мне.

— Ах, об этом нужно сейчас забыть, — отмахивается «Кошка» и мечтательно добавляет: — Как я вам завидую, Сюзанна, что Хуго вас так любил...

— О, не говорите... — Сюзанна смущенно краснеет. — Поверьте мне, Матильда, Хуго очень вас уважал. Он часто вас вспоминал и очень упрекал себя, что послал вас в Англию, поставив, сам того не желая, в трудное положение... Он часто думал и говорил о вас, больше, чем мне хотелось.

На глазах «Кошки» появляются слезы. Она не чувствует холода камеры, не замечает окружающую грязь. На душе ее становится легко, тело наполняет приятная теплота. Робко кладет она руку на плечо сокамерницы и произносит:

— Спасибо, Сюзанна... Простите мое тогдашнее поведение...

Сюзанна молча смотрит на нее, и в ее взгляде появляются понимание и доброта.

— Да ладно, — шепчет Сюзанна и протягивает свою руку Матильде.

Когда через некоторое время их помещают в разные камеры, между ними уже установились мир и дружба. Чувства эти они сохранили и позже, не давая в ходе процесса никаких показаний, которые могли бы повредить друг другу.

4 января 1949 года следствие было закончено. Матильда Каррэ, «Кошка», предстала перед судьями, которые все были участниками движения Сопротивления и приговор которых был однозначен еще до начала процесса.

Французская общественность с волнением следила за сенсационным процессом. Сообщения о нем печатаются в газетах крупными буквами:

«Шпионка абвера «Кошка» выдала 35 патриотов!» — пишет «Либерасьон».

«Оставшиеся в живых узники лагеря смерти обвиняют «Кошку», — вторит ей «Орор».

«Мадам Каррэ — вторая Мата Хари!» — утверждает «Фигаро».

Пресса беснуется. Общественность требует головы «Кошки». Вся накопившаяся ненависть, злость и ярость обрушиваются на женщину, бывшую в свое время живым символом Сопротивления и любви к Отечеству.

Зал, где проходят заседания особого суда, наполнен до отказа. Председатель зачитывает обвинительное заключение.

Час проходит за часом. Свидетели дают показания против «Кошки». Час за часом на нее накатываются волны ненависти и презрения. Но Матильда высоко держит свою голову. Кажется, что все обвинения от нее отскакивают...

Но вот обстановка немного меняется. В зале раздается голос разума— спокойный, четкий и деловой. Это голос полковника Ашара, начальника Второго бюро генерала де Голля в Виши. Голос человека, который имеет все основания осудить изменницу.

Полковник Ашар высказывает мнение, что «Кошка» была пламенной патриоткой и тысячу раз рисковала своей жизнью ради Франции. И только один раз она оступилась. В течение очень непродолжительного времени. Разве может это идти в сравнение с ее неоценимыми заслугами перед союзными секретными службами, с которыми она тесно сотрудничала в течение целого года? Нет, — подчеркнул полковник, — «Кошка» могла оступиться, но несмотря ни на что она остается женщиной, достойной восхищения.

Медицинский эксперт доктор Ойер дает развернутое психиатрическое заключение, речь в котором идет о ее инстинктах и сексуальных излишествах.

— Это просто смешно! — протестует «Кошка», женская гордость которой затронута. — Господин доктор Ойер обследовал меня не более трех минут, в течение которых поглядывал на меня с любопытством и задавал интимнейшие вопросы, как я полагаю, с намерением свести все к альковным приключениям вместо рассмотрения вопроса о шпионаже.

— Вы что же, намерены отрицать, что имели с Блайхером интимные отношения? — строго спросил председатель суда.

— Как бы вы поступили на моем месте, господин председательствующий, если бы были женщиной? — отпарировала «Кошка».

Раздавшийся смех был явно в ее пользу.

— Итак, вы, француженка, имели интимные отношения с этим мужчиной, немцем? — с некоторой злостью задает вопрос председатель. — И у вас не было при этом никаких препятствий морального и иного порядка?

На секунду «Кошка» опускает глаза. Лицо ее краснеет. В этот момент она выглядит, как пятнадцать лет тому назад, неопытной молоденькой девушкой... Она молчит.

— Ну, коли вы сами ничего не хотите сказать, то мы будем иметь удовольствие допросить двух ваших бывших любовников, мадам, о ваших опытах с ними, — с издевкой произносит председатель.

«Кошка» пожимает плечами и холодно произносит:

— Я не думала, что здесь речь будет идти о секретах спальни.

Кто же эти любовники Матильды Каррэ, которых сейчас представят в качестве свидетелей обвинения? Появится ли таинственный Хуго Блайхер? Блайхер, о котором много слышали, но почти никто его не видел.

Но в зал входит не он, а худощавый, благородного вида мужчина. Это Пьер де Вомекур.

Он говорит о сексуальной зависимости «Кошки» от Блайхера, о смертельном страхе, который испытала эта женщина в тюремной камере после своего ареста немцами, о ее ужасе перед пытками и возможной казнью. Но он говорит и о «пламенной любви к Отечеству», которая постоянно наполняла сердце Матильды Каррэ.

Процесс достигает кульминации, когда в зале появляется свидетельница, одетая в темное. Карандаши журналистов буквально порхают над блокнотами. Свои показания дает мадам Беляр, мать «Кошки». Голос ее не раз прерывается слезами:

«Вы должны понять наше состояние и желание помочь своему ребенку, когда мы собственными глазам наблюдали, как она, вопреки своей воле, все глубже погружалась в болото ужасного несчастья, которое теперь называется «предательством». Можете ли вы представить себе, что пришлось ей пережить, когда она каждую минуту ожидала, что вот откроется дверь ее камеры и войдет палач? Есть свидетель, который может вам все это подтвердить и облегчить положение моей дочери. Это Хуго Блайхер. И я спрашиваю вас, месье, где этот свидетель?»

Вот какой вопрос бросает мадам Беляр судьям. Тот же самый вопрос задавал постоянно защитник «Кошки» мэтр Нод. Этот же вопрос задавала себе и Матильда в надежде, отчаянии и ожидании...

«Свидетель Хуго Блайхер приглашен на заседание суда, как и положено, — заявил председатель. — Если он не появился, то суд тут ни при чем, поскольку проживает в британской оккупационной зоне Германии».