Кошка - Михаэль Золтиков

— Вы правы, Пьер, — отвечает «Кошка», опустив глаза. — Блайхер — не бош, а просто немец, как и многие другие. К тому же он неплохой человек. В противном случае я не могла бы его так любить... И так ненавидеть.

— Действительно ли вы его ненавидите? — Вомекур смотрит на «Кошку» с сомнением.

— Да, да — я ненавижу его! — вырывается у «Кошки».

Руки ее начинают дрожать, глаза вновь наполняются слезами...

Вомекур придвигает свое кресло, берет обе ладони в свои руки и твердо говорит:

— Послушайте, Матильда, яда я вам недам. Пожалуйста, не возражайте! Я решил относиться к Блайхеру, как к благородному противнику, и остаюсь при своем мнении даже теперь, когда все знаю.

Выпрямившись, он продолжает, и в его голосе звучит торжественная нотка:

— В один из ближайших дней мы встретимся с ним как мужчина с мужчиной с оружием в руках, а не ядом. И пусть Господь решит, чье дело правое!

«Кошка» закрывает лицо руками.

— Я делаю все не так! — восклицает она. — Я-то надеялась отомстить за себя с помощью яда, а вы меня посрамили!

Она вдруг испытывает странное чувство к своему собеседнику. рыцарское поведение которого в этой тайной войне, где действуют агенты, шпионы и диверсанты, выглядит весьма странным, как роль из какой-то драмы абсурда.

У нее возникает жгучее желание выглядеть в глазах этого человека чистой и порядочной, и она начинает рассказывать ему о том, как все произошло. Пьер де Вомекур терпеливо слушает.

В памяти ее оживает недавнее прошлое: смертельный испуг в день ареста — тюремная камера —холод, клопы, грязь — жидкая похлебка, голод, душераздирающие крики заключенных, гнетущий страх перед пытками и смертью... И когда это ее состояние достигло высшего предела, когда ее вызвали на допрос, когда она думает, что всему конец, — неожиданно теплый дружеский голос человека, отнесшегося к ней вежливо и по-человечески и предложившего ей вместо страха и лишений все, что только может пожелать себе женщина: тепло, понимание, человеческое отношение и любовь — страстную и захватывающую.

— Понимаете ли, Пьер, — продолжает «Кошка» свою исповедь, — в жизни моей всегда было нелегко. Мое замужество? Так мой муж никогда меня правильно не понимал. Поляк Чернявски? Он был легкомыслен и непостоянен, а на уме у него только интрижки с молоденькими девушками. Я была в нем глубоко разочарована. И вот когда передо мной оказался этот ХугоБлайхер, жизнь моя, казалось, приобрела вдруг новый смысл и содержание.

Она вынуждает себя улыбнуться.

— Вероятно, вы посчитаете меня старомодной, но я отношусь к тем женщинам, которые не удовлетворяются быть только домашними хозяйками, матерями или просто любимыми, мне нужно большее. И я не хочу ничего ни с кем делить. Я ревновала даже к служебным делам человека, которого любила. Моя мать меня хорошо понимала и как-то сказала: «Твой муж был учителем — и ты тоже стала учительницей. Роман Чернявски был шпионом — и ты стала шпионкой. Хуго Блайхер — сотрудник абвера, следовательно, и ты становишься его агентом. А если ты когда-нибудь полюбишь врача, адвоката или, скажем, трубочиста — то ты тут же станешь врачом, адвокатом и даже начнешь чистить трубы печей и каминов, лишь бы быть вместе со своим избранником и не делить его с работой».

Полночь давно прошла, когда «Кошка» закончила свой рассказ. Ее возбуждение несколько улеглось. Она чувствует, что Пьер де Вомекур пытается, по крайней мере, быть к ней справедливым, понять, если не простить.

— Что же теперь будет? — спрашивает «Кошка» в наступившей тишине.

Этот вопрос занимает и Вомекура. Все предано. Это абсолютно ясно: его миссия, имена, адреса и многие сотни борцов Сопротивления. Что делать? Многие из них, вероятно, уже арестованы или же находятся под наблюдением. Предупредить? Сейчас среди ночи? По телефону? Это невозможно, так как его телефон наверняка прослушивается. Тогда лично? И это исключается, потому что идет комендантский час, и он далеко не уйдет. Предупредить Лондон по радио? Об этом нечего и думать: единственный передатчик находится под контролем Блайхера.

Сколько ни ломает себе Вомекур голову, выхода он не находит. Хотя до виселицы время еще есть. Пока Блайхер не знает, что «Кошка» рассказала ему все, он, да и «Кошка», еще в безопасности.

— Вам следует возвратиться к Блайхеру, — говорит он неожиданно Матильде. — И как можно скорее. Еще до возвращения его домой, пока он не заметил вашего отсутствия. Тем самым мы сможем выиграть несколько дней, чтобы незаметно предупредить друзей и, может быть, обезвредить самого Блайхера.

— Я должна возвратиться к Блайхеру ? —«Кошка» решительно против этого. — Исключено! Он слишком хорошо меня знает и сразу же все поймет. Я вновь окажусь в тюрьме, и на этом все будет кончено!..

Она начинает плакать навзрыд, сотрясаясь всем телом. Вомекур понимает: в таком состоянии она не может предстать перед Блайхером. Она все выдаст — против даже своей воли.

Он обнимает ее за плечи и успокаивает.

— Пошли отдыхать. Вам нужно взять себя в руки и попытаться немного уснуть. Утро вечера, как говорится, мудренее, что-нибудь придумаем.

«Кошка» вряд ли слышит, что он говорит. Она понимает лишь, что в данный момент ей не надо возвращаться на улицу Фесандерье. Вомекур провожает ее в свою спальню, а сам укладывается на диване в соседней комнате. Она снимает платье и тяжело валится на постель. Но уснуть не может.

Пьер де Вомекур тоже лежит не смыкая глаз. Тягостные мысли кружат его голову. А из соседней комнаты он слышит подавленное рыдание и тихий плач...

Беспокойно ворочается Вомекур с бока на бок. Его глубоко трогает горе этой женщины, пусть и предательницы. В конце концов он встает, тихо идет в соседнюю комнату, присаживается на кровать к «Кошке», нежно гладит ее спутанные волосы.

— Не плачьте, Матильда, вам надо обязательно поспать, — говорит он тихо.

«А она хороша собой, очень хороша, даже в горе», — думает он, рассматривая ее заплаканное личико при слабом свете настольной лампы. Слезы не обезобразили ее лица, оно даже не припухло. Глаза, кажется, стали еще больше, обнаженные руки шелковисто мерцают, мягкие губы полуоткрыты. Теплый запах ее тела царит в комнате, действуя на него опьяняюще, сбивая с толку... И прежде чем он сам понимает, что делает, рот его прильнул к ее шее, а руки обхватили ее хрупкое тело. Из ее горла вырывается сдавленный крик, первобытный крик несчастного создания, а стройное тело плотно прижимается к нему. И все проблемы, заботы и страхи проваливаются в небытие.

Через много лет, 7 января 1949 года, свидетель Пьер де Вомекур на заседании особого суда в Париже дает следующее показание:

«Матильда Каррэ заявила мне тогда, что стала любовницей этого Блайхера, но, невзирая на это, я был убежден, что она не совершила никакого злонамеренного предательства дела союзников. Она не боялась умереть, но боялась пыток, чем, возможно, и объясняется ее поведение по отношению к немцам.

И хотя ее поступок, называемый ныне предательством, доставляет нам много хлопот, лично я придерживаюсь мнения, что она принесла нам больше пользы, нежели вреда... Мадам Каррэ питала искреннюю любовь к Отечеству и, видимо, страдала от угрызений совести за свою связь с Блайхером. Я думаю, что она просто не могла ему противиться, этому человеку с огромной силой воли, так как была очень боязливой и впечатлительной, легко подпадала под чужое влияние, а в эротическом отношении вообще беспомощна и безудержна. Считаю также, что она ждала только удобного случая отомстить немцам.

Когда она во всем призналась мне, я с ней сблизился, чтобы быть во всем уверенным, и знаю, что с той поры она вела честную игру».

После этой ночи наступает хмурое туманное утро, ставшее поворотным моментом в жизни Матильды Каррэ, как и та ноябрьская ночь в квартире Хуго Блайхера, когда он сжал ее в своих объятиях.

«Кошка» и Пьер де Вомекур медленно возвращаются к действительности, неумолимой и не знающей пощады. Он долго молчит, прежде чем высказать беспокоящие его мысли.

— Тебе надо возвращаться к Блайхеру, — говорит он наконец. —Я взвесил все «за» и «против». Как бы тяжело ни было, особенно после того, что произошло этой ночью. Но это единственный путь, остающийся еще открытым.

«Кошка» вздрагивает.

— Я не могу, тем более теперь, — шепчет она.

Он нежно привлекает ее к себе и обнимает.

— Ты должна быть благоразумной, дорогая, — настаивает он. — Нам обязательно нужно выиграть время, чтобы предупредить Лондон и друзей и затем укрыться в безопасном месте. А пока тебе придется подыгрывать для видимости Блайхеру...

— Знаешь ли ты, что это для меня означает? — спрашивает «Кошка» тихо. — Я должна вернуться к нему, в его квартиру. А ведь в ней находится и его спальня.

— Конечно, конечно, — невольно резко отвечает Вомекур.