Воспоминания дипломата - Николай Новиков

2. Первые шаги

Итак, с 23 ноября отель «Шеперд» сделался не только нашим пристанищем, но и местопребыванием формирующегося посольства.

Почти на неделю одна из комнат моего номера превратилась в служебный кабинет, где происходили деловые совещания наличного персонала посольства и составлялись первые документы, откуда налаживалась связь с египетским, югославским и греческим министерствами иностранных дел и откуда ежедневно отправлялись «экспедиции» на поиски помещения для посольства и квартир для наших семей.

Через день после приезда я нанес визит Наххас-паше, но не как премьер-министру, а как министру иностранных дел, портфель которого также находился в его руках. Поэтому принял он меня не в здании Совета министров, а в здании МИД.

В обширном холле министерства меня поджидали директор Протокольного отдела Есин-бей, личный секретарь министерства Камель-эль-Салонекли и еще несколько чиновников. После взаимных представлений Есин-бей пригласил меня сначала к себе в кабинет, где любезно и неторопливо расспросил о том, как мы летели и как устроились в отеле, посвятил в некоторые особенности местного придворного и дипломатического этикета, а затем провел к Наххас-паше.

Мустафе Наххас-паше, с которым я уже немного познакомил читателя, шел шестьдесят пятый год. Однако выглядел он еще очень бодрым и энергичным, и следует признать, что внешность его не вводила в заблуждение: энергии ему было действительно не занимать, так же, впрочем, как и гражданского мужества, которое так часто требовалось в его бурной политической карьере. Путь Наххас-паши к руководству Вафдом и к посту премьера не был усыпан розами, но зато тернии на нем встречались в изобилии. Юрист по образованию и профессии, он с 1918 года примкнул к национально-освободительному движению, переживавшему под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции период наивысшего подъема. За активное участие в движении он подвергался всяческим преследованиям со стороны английских властей. В декабре 1921 года он был арестован, осужден и сослан на Сейшельские острова, где пробыл до июня 1923 года. Вернувшись на родину, Наххас-паша с прежней энергией отдался политической борьбе. Серьезные неудачи и невзгоды, выпадавшие на его долю, избороздили его лицо глубокими морщинами.

Наххас-паша был в светло-сером, так называемом деловом костюме и красной феске, традиционном арабском головном уборе. При моем появлении он с радушной улыбкой, казалось несвойственной его суровой физиономии, пошел мне навстречу, крепко пожал руку и сердечным тоном произнес:

– Я счастлив приветствовать в вашем лице первого официального посланца Советского Союза в Египте. Я испытываю чувство большого удовлетворения оттого, что правительство, которое я возглавляю, проявило инициативу в установлении дипломатических отношений с вашей могучей державой и что инициатива наша не осталась без отклика. Ваш приезд сюда я рассматриваю не только как дипломатический успех Египта, но и как начало нового этапа его национального существования.

На это приветствие, явно выходившее за рамки протокольной любезности, я ответил так:

– Я считаю для себя большой честью представлять Советский Союз в такой стране, как Египет, с его величественной историей, в стране древней и вместе с тем молодой, устремленной в будущее. Советское правительство высоко оценило добрую волю Египта и со своей стороны не пожалеет усилий для развития дружественных отношений между нашими странами. Мой почетный долг, как посланника, – всемерно способствовать этому развитию в тесном сотрудничестве с египетским министерством иностранных дел.

Наххас-паша заверил меня, что такое сотрудничество всех работников его министерства и правительства в целом гарантировано.

Последовавшая затем беседа длилась три четверти часа. Разговор мы вели по-французски. В Египте я охотнее всего пользовался французским языком и к другим языкам прибегал лишь тогда, когда мои собеседники не владели им.

В нашей беседе мы затронули ряд актуальных вопросов международного положения, начав с военных действий на советско-германском фронте. Наххас-паша не скупился на восторженные оценки, говоря о мощи Красной Армии, теснившей врага на колоссальном по протяженности фронте. В то же время он довольно сдержанно отзывался об операциях англо-американцев в Средиземноморском бассейне.

От обмена мнениями по общим вопросам мы перешли к практическим делам.

Я передал Наххас-паше для ознакомления французский перевод своих верительных грамот, иначе говоря, послание М. И. Калинина королю Фаруку о моем назначении посланником СССР с задачей поддержания дружественных отношений между Советским Союзом и Египтом. На этой стадии беседы в ней участвовал и заместитель Наххас-паши по МИД, статс-секретарь Салахэддин-бей, щеголевато одетый, на вид не старше сорока лет. В отличие от своего шефа статс-секретарь был для меня величиной неизвестной. Впоследствии я узнал, что как в Вафде, так и в правительстве он обладал значительным весом и что Наххас-паша ценил его как своего верного сторонника и добросовестного исполнителя его указаний.

Я спросил о дате вручения мною верительных грамот королю. Как и следовало ожидать, вопрос этот остался открытым. Из газет я узнал о несчастном случае с Фаруком: на недавней охоте под Александрией он сломал ногу и в данный момент был прикован к постели. Наххас-паша не мог дать мне точного ответа. Более того, он даже высказал опасение, что моя встреча с королем откладывается надолго, может быть на три-четыре недели.

Таким образом, печальный финал королевской охоты создавал для нашего посольства довольно-таки щекотливую ситуацию. В течение длительного срока оно должно было существовать без всякой легальной основы для выполнения своих функций – не только дипломатических, но даже и хозяйственно-практических, например для заключения контракта на аренду здания. Я обратил на это обстоятельство внимание министра, и он поспешил успокоить меня, заявив, что министерство уже обсуждало этот казус и приняло решение о том, что независимо от формально-юридической стороны дела посольство уже сейчас может пользоваться всеми прерогативами дипломатического представительства. Я выразил удовлетворение заверением министра и выдвинул перед ним другую проблему, также порожденную отсрочкой.

Суть ее заключалась в том, что болезнь короля Фарука автоматически отодвигала на неопределенный срок вручение грамот югославскому королю Петру и греческому королю Георгу. Ведь и с формальной, и с политической точек зрения требовалось, чтобы я был сначала аккредитован при короле Египта и лишь после этого при королях – гостях этой страны. Поэтому я спросил, не согласится ли египетское правительство на мою аккредитацию в ближайшие дни при югославском и греческом королях? Наххас-паша ответил, что он и сам уже задумывался над таким решением проблемы и надеется вскоре сообщить мне ответ. Разумеется, в таком вопросе необходимо было получить согласие короля Фарука, невольного виновника затруднений посольства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});