Воспоминания дипломата - Николай Новиков

«Наконец, и это самое главное, на пути осуществления империалистической экспансии лежит твердая и последовательная политика Советского Союза, решительно отстаивающая интересы мира и всеобщей безопасности, препятствующая превращению Организации Объединенных Наций в орудие империалистической политики, разоблачающая все и всяческие попытки сколачивания новых агрессивных блоков и поддерживающая страны, которые оказывают сопротивление покушениям на их суверенитет и независимость».

Сейчас, четыре десятилетия спустя, я, касаясь этой темы, высказался бы несколько иначе – очень уж много изменений претерпел за это время мир. Но принципиальные положения 8-го пункта менять, пожалуй, не стал бы.

* * *

Завершение работы над докладной запиской открывало мне путь в Сочи.

В первый же день пребывания в санатории я с огорчением узнал, что Молотова в Сочи нет и что отдыхает он – вперемежку с работой – на даче И. В. Сталина на озере Рица. Таким образом, решение моей проблемы откладывалось до возвращения в Москву – и Молотова, и меня.

Я вернулся из Сочи 28 сентября, а Молотов задержался на Кавказе еще на неопределенный срок.

Тем временем в Америке собралась в дальнее плавание и моя семья. 2 октября она отплыла из Нью-Йорка на пароходе «Челюскинец». Плавание «Челюскинца» протекало без всяких осложнений, и 20 октября я встретил моих отважных мореплавателей в ленинградском Торговом порту, в том самом Торговом порту, где в 20-х годах работал грузчиком. А 22-го, после суточного отдыха семьи в «Астории», я благополучно доставил ее на Большую Калужскую. Домой! После стольких мытарств чуть ли не по всему белому свету!

Возвратился Молотов в Москву в середине октября. Узнав об этом, я тотчас же, через секретариат, напомнил ему о себе. На следующий день он меня принял. В течение всей беседы с министром в кабинете молчаливо присутствовал член коллегии МИД Я. А. Малик.

Встретил меня Молотов без той приветливости, с какой обычно встречал в мои предыдущие приезды в Москву. Пожимая мне руку, он едва привстал в кресле и довольно сухо поздоровался.

Беседа наша не затянулась. Ее исход, как уже вскоре стало ясно, был предопределен.

Не поднимая глаз от стола, часто заикаясь, министр начал с того, что знает о моем визите к секретарю ЦК, и упрекнул меня в том, что по столь важному вопросу я не обратился непосредственно к нему самому, Молотову. Отвечая на упрек, я сослался на то, что через несколько дней рассчитывал обо всем переговорить с ним в Сочи, где, к сожалению, такая возможность мне не представилась.

– Сколько времени вы в министерстве? – уже менее сухим тоном спросил он. Услышав мой ответ, он сказал: – Срок достаточно солидный, чтобы прийти к выводу, что душа у вас к нашей работе не лежит. Я помню ваши прежние предубеждения против нее, но раньше не придавал им большого значения. Выходит, я недооценивал их стойкость, не так ли?

– Дело не в предубеждениях, Вячеслав Михайлович, – не согласился я с ним. – Если вы разрешите, я выскажу вам свои мотивы на этот счет.

– Не надо, – вяло махнул рукой министр. – Вы уже высказали их в ЦК, да я и сам многое знаю. Главное – это все-таки ваше предубеждение. Правда, выглядит оно, на мой взгляд, странным. И образовательная подготовка у вас основательная, и опыта вы поднакопили порядочно. В коренных проблемах политики разбираетесь. Кстати, читал я вашу записку о «плане Маршалла»… По-моему, полезный документ. – Он помолчал. – Конечно, и трудными чертами характера вас бог не обидел. Одно ваше упрямство в спорах чего стоит. Но об этом я так, между прочим… В общем, уговаривать вас продолжать работу в МИД я не стану. Считайте, что ваша просьба удовлетворена.

– Спасибо, Вячеслав Михайлович! – от всей души поблагодарил я.

– Не за что, – угрюмо буркнул Молотов. – На официальное освобождение от должности потребуется не меньше недели. Потерпите?

– Наберусь терпения, – миролюбиво отозвался я на едкий сарказм.

– Тогда вы свободны, – кивнул мне на прощание Молотов.

Какой глубокой символичностью была пронизана эта простая служебная фраза! Ведь я действительно был теперь свободен устраивать жизнь по своему усмотрению!

* * *

В заключение несколько слов о моем дальнейшем жизненном пути.

Уже с начала 1948 года я отдался литературной деятельности, публикуя свои произведения и переводы с иностранных языков под собственной фамилией и под псевдонимом Н. Васильев.

В 1950 году я был принят в члены Союза писателей СССР.

На нелегком творческом пути у меня было много всего: и достижения и неудачи, и радости и огорчения. Не было никогда только одного – сожаления о добровольно сделанном мною выборе. Идти по этому пути я намерен и впредь, пока этому не воспрепятствуют обстоятельства сильнее меня.

Сейчас, когда я подписываю эту верстку в печать, мне 86 лет 1 месяц и 12 дней.

Москва 1970–1988 годы.

1

Статья подписана псевдонимом: «Н. Васильев», под которым я выступал и с другими публикациями в газетах и журналах.

2

В 1941 году В. Н. Барков был необоснованно репрессирован, после XX съезда партии реабилитирован.

3

23 декабря 1953 года Специальным Судебным Присутствием Верховного суда СССР В. Г. Деканозов в числе других соучастников антисоветской изменнической группы Л. П. Берии приговорен за измену Родине и иные преступления к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение.

4

В коронный совет входили все бывшие премьер-министры, все члены тогдашнего правительства, высший генералитет.

5

1 феддан = 0,42 гектара.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});