Кровавое золото Еркета - Герман Иванович Романов

же меня не нужно выбирать — сами сабли говорят о том, что я властитель по праву!

Седобородый старец, глава всех верующих в Хиве, смутился — айхун уловил в словах неприкрытую угрозу. А Бекович продолжал негромко говорить, понимая, что его позиция более выигрышная.

— Это они сейчас гяуры, хотя «люди Писания» — а потому с ними имамы Ходжейли и других наших городов говорят ласково, склоняя к праведной вере. А я их щедро наделяю землею и водою — и как корни дерева, что саженцем укрепляются в почве, так и они со временем врастут в наше общество и без всякого принуждения примут нашу веру. И научат наших сарбазов воевать должным образом, а их дети будут служить моим наследникам. И Хорезм станет великим государством, как в прежние времена — кто тогда сможет выступить против нас?!

Айхун промолчал, впервые отведя взгляд в сторону — хивинцы брали в пример далекую от них османскую державу, так что доводы нового хана были вескими, привести что-либо в ответ было затруднительно.

— Но хан…

— Я не хан, почтенный айхун. Многие носят этот титул, но мне он не нужен! Я пришел возродить величие Хорезма, и по праву чингизида и потомка праведного халифа беру то, что мне принадлежит, и то, что на несколько веков забыто. Отныне я, и навеки мои потомки, будут с титулом хорезмшаха! И я покараю любого, кто возразит против этого!

Заявление было громким, тем более данным в присутствии военачальников — все разом приосанились, ухватившись за рукояти сабель. Драгоценности на их халатах отражали яркий солнечный свет — в глазах искрило. А Бекович, не дал опомниться айхуну, или сделать старику заявление, после которого придется его казнить. Последнее было-бы крайне невыгодным делом, а такие вещи здесь могут и не простить, громко заговорил:

— Отправляясь в поход, я потерял супругу-христианку и дочерей. И было мне видение, и сказал в нем мне сам пророк — «Иди на Хиву! И как подойдешь, я дам всем знак — закрою солнце и на нем появятся месяц! И покорятся тебе, как хорезмшаху и праведному халифу все земли Хорезма, и объединишь ты Мавераннахр и Хоросан. А те, кто не внемлет этому знаку с небес — святотатцы, и пусть далее не носят свои глупые головы!»

Бекович обвел тяжелым взглядом притихших военачальников и прибывшего на переговоры айхуна с имамами.

— Я все сказал, и теперь ждем знамения. А ты, айхун, помолчи — а также жди знака с небес. Но отправляйся в Хиву, и о том видении расскажи всем жителям! И как оно появится на небе — то пусть открывают ворота хорезмшаху и падают ниц, прося пощады за то жуткое оскорбление, что мне нанесли, закрыв ворота! А если они продолжат слушать родичей убитого мной Шергази, и не принесут их головы на блюдах, то…

Князь сделал долгую паузу, смотря в побледневшие лица имамов — те клятвенные слова, которые он давал, были страшны:

— Много веков назад муллы Хорезма вознеслись в своей гордыне и одобрили убийство хорезмшахом послов Чингиз-хана. Тот пришел с войском и уничтожил всех, и разгромил Гургандж. И теперь я обращаюсь к тебе, айхун, и к вам, почтенные имамы. Не сотворите подобного кощунства! Шергази убил в Хиве двух моих послов. А раз вы закрыли ворота, то одобряете это преступление — но я прощаю вас и жителей!

Бекович остановился, все же время жаркое и требовалось сделать короткую передышку и чуть отдышаться.

— Но когда появится знак на солнце и тьма накроет землю — подумайте и покайтесь! А если вы этого не сделаете, то клянусь — Хива будет разгромлена, и пощады не будет никому! Пока я смотрю на вас как на неразумных детей, и накажу, но щадяще. Но потом пощаду не просите — не дам! И срок вам сутки! Смотрите все время на небо!

Взмахнув правой рукой, он отправил айхуна и имама восвояси. И немного постояв, Бекович медленно и величаво удалился к себе в шатер, искоса посмотрев на солнце и расстроенно вздохнув — светило горело как всегда и ничто не выказывало признаков скорого затмения. В душу закралась тревога — слова то были сказаны…

Глава 37

— Ни хрена себе! На самом деле затмение, и в масть попало! Как я его верно высчитал — повезло, что память хорошая!

Бекович тихо бормотал сам себе под нос, не в силах удержать нахлынувшие мощной приливной волной эмоции. Но вряд ли кто сейчас обратил бы в наступившей темно-серой мгле на шевелящиеся губы новоявленного, с нынешнего дня, хорезмшаха.

— Аллах акбар!

Окружавшие его мусульмане просто бесновались, но не от страха, а от ликования — все терпеливо ожидали знамения несколько часов, и вот оно состоялось. Видения яркого полумесяца привело воинство в состояние полного экстаза, причем основательно пробрало и христиан.

— Аллах акбар!

«Судя по взглядам, которые на меня бросают офицеры, состояние у них полного охренения, если не сказать матерно. И смотрят в мою сторону боязливо, даже полковник Хрущов. У многих руки подрагивают. Пророков никто и никогда не любит, хотя зело опасаются, особенно тех, кто при власти. Так что царю донесут, тут к бабке не ходи.

Хотя…

А чего мне опасаться — выдам Петру Алексеевичу свою позицию по насущному вопросу — свой человек на хивинском троне для него к выгоде. И еще один вопрос с ним решить как можно быстрее нужно — а то он ведь скоро под топор своего сына Алексея отправит. А так у меня есть шанс расправы не допустить, а то пойдет чехарда с престолонаследием, с дворцовыми переворотами, да долгим «бабьим царством».

А на хрена такое надо, спрашивается?!

Алексей Петрович вполне вменяемый парень, и не столь жесток и крут, как его папенька. Образован достаточно, усидчив, не рубит никогда с плеча, предпочитает