Дарий Великий не в порядке - Адиб Хоррам

нему жалость.

Оказалось, что и у Али-Резы есть Проблемы по Отцовской Части.

Сухраб дал Парвизу и Навиду подробный отчет о нашей последней игре. Он представил меня в куда лучшем свете, чем было на самом деле, замалчивая пасы, которые я пропустил, и преувеличивая значение всех ударов, которые я отразил.

Становилось все сложнее сдерживать улыбку.

Я чувствовал себя трехметровым великаном.

– После игры Али-Реза никак не мог остановиться, все жаловался и жаловался. Мне Асгар рассказал. Али-Реза говорил, мол, да они в Америке даже в футбол-то не играют.

Сухраб положил руку мне на плечо. Перед приходом к нам он принял душ и все еще пах свежестью, пах мылом, чем-то наподобие розмарина. По моей спине разлилось тепло в том месте, где лежала его рука.

– Но это же не важно. Дариуш – тоже перс.

И я превратился в звездолет, несущийся на полной скорости.

Я весь сиял от гордости.

Навид с Парвизом решили, что, раз я был таким персом, пришло время и мне научиться играть в «Грача». Навид достал из кармана рубашки колоду карт движением, которым курильщик вынимает из кармана пачку сигарет, и начал раздавать.

Сухраб сел напротив меня и помог моим кузенам объяснить мне правила. Основы я уже знал, но на самом деле раньше никогда не пробовал играть.

– Все нормально, – сказал Сухраб. – Просто получай удовольствие.

Я взглянул на стол, за которым сидел отец. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, будто бы одобряя то, чем я занимался.

Я стал беспокоиться, что по возвращении домой мне придется играть в «Грача» с ним.

Не уверен, что смогу на это пойти.

Сухраб начал делать ставки. Присущая нам телепатическая связь, благодаря которой мы так хорошо сыгрались в соккере/неамериканском футболе, помогала и в картах.

И это хорошо, потому что сам я играл довольно ужасно.

Но Сухраб ни разу не проявил раздражения или нетерпения. И даже Навид с Парвизом отнеслись к этому нормально. После каждого раунда они давали мне совет, как лучше было сыграть. Наверное, так медленно в «Грача» они еще никогда не играли.

Но большого значения это не имело. Нам было весело.

Когда спустилась ночь, я проводил Сухраба и его маму до дверей и попрощался со всеми, кто остался в гостиной. Там сидели дамы и попивали чай, разговаривая на фарси.

Маму встала с дивана и обняла меня на ночь.

Если бабушка и делала лучшие челоу-кебабы во всем Альфа-квадранте, они и близко не могли сравниться с ее объятиями. Они были самыми лучшими во всем Сверхскоплении Девы, в котором Галактика Млечный Путь была всего лишь малюсенькой крупицей.

Когда Маму обнимала меня, между ее рук открывалось целое новое измерение света и тепла.

Я вздохнул и тоже обнял Маму.

Жаль, что не существовало способа собрать все ее объятия и увезти с собой в Портленд.

– Спокойной ночи, маман.

– Спокойной ночи, Маму. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, Дариуш-джан. – Она взяла мое лицо в свои руки. – Сладких снов.

Проходя по коридору, я заметил, что дверь в комнату Лале приоткрыта. Она свернулась клубочком в своей постели, совершенно лишенная сил из-за количества съеденного челоу-кебаба.

Я жалел, что папа играет в «Грача». Может, мне удалось бы убедить его посмотреть серию «Звездного пути». Чтобы только мы вдвоем.

Но папа нашел свое место, а я – свое. Даже если они оказались далековато друг от друга.

Как я уже говорил, норму нашего взаимодействия следовало тщательно откалибровать.

Я зашел в свою комнату и включил Танцующий Вентилятор. Дядя Сохейл по моей просьбе привез новые бутсы Сухраба. Они лежали в пакете. Маму оставила коробку на моей кровати. Я открыл ее: ярко-зеленые «адидасы» с тремя сверкающими белыми полосками на каждом. Такие новенькие, что могут ослепить Али-Резу и Хуссейна, когда Сухраб в следующий раз станет против них играть.

Идеальные.

Я хотел побежать к Сухрабу и сразу их подарить.

Хотел пойти на поле и сыграть.

Но потом я подумал о том, что он сказал – что ему было приятно со мной делиться, – и решил, что и мне, наверное, нужно подождать и подарить их чуть позже. В качестве подарка на прощание или чего-то вроде того.

– Что это? – спросила мама с порога.

– Дядя Сохейл выбрал бутсы. Я хочу подарить их Сухрабу. Ему нужны новые.

– Отличные бутсы.

– Да.

Мама присела рядом со мной и пробежалась пальцами по моим волосам.

– Ты хороший друг. Ты знал об этом?

– Спасибо.

– Мне нравится видеть вас вместе. Прямо как мы с Махваш, когда были помоложе.

– Да.

Мне нравилось быть другом Сухраба.

Нравился тот парень, в которого меня превратила дружба с Сухрабом.

– Ты же будешь скучать по Ирану, когда мы уедем?

– Да. – Я теребил завязки. – Думаю, буду.

Мама обняла меня одной рукой и пригнула мою голову, чтобы поцеловать в висок.

– Ты хорошо сегодня провел время?

– Прекрасно, – ответил я.

И это правда. Но к радости примешивалась и горечь. У меня было так мало времени.

Мне так хотелось остаться в Иране.

Хотелось ходить в школу вместе с Сухрабом, каждый день играть в соккер/неамериканский футбол, хотя, предполагаю, мне пришлось бы начать называть его просто футболом.

Жаль, что я не родился в Йезде. Что не вырос рядом с Сухрабом, Асгаром и даже Али-Резой или Хуссейном.

Дело в том, что у меня никогда не было такого друга, как Сухраб. Который бы понимал меня, не прикладывая усилий. Который понимал, что значит залипнуть на чем-то, потому что тебя выбила из колеи какая-нибудь мелочь.

Может быть, место Сухраба тоже пустовало.

Вполне возможно.

Я не хотел домой.

И не знал, что буду делать, когда придет пора прощаться.

Эпоха Бахрами

– Волос у тебя многовато, Дариуш.

– М-м…

Бабу явно слишком много времени проводит со Стивеном Келлнером.

Он пытался надеть белую шапочку поверх моих темных персидских кудрей, но та постоянно соскакивала вниз.

– Фариба-ханум! – Он крикнул через коридор Маму, чтобы она что-то ему принесла, но я не распознал слова.

Маму появилась в дверях моей спальни и улыбнулась тому, как криво сидит шапочка у меня на голове.

– Вот, дорогой. – Она сунула в рот три заколки, убрала волосы под шапочку и аккуратно ее приколола, чтобы вся конструкция крепче держалась.

– Отлично.

– Мерси, – сказал я.

Маму сжала мои щеки ладонями со словами: «Ты такой красивый!» – и ушла.

Бабу взял меня за плечи и осмотрел с ног до головы. На мне были белая рубашка, которую они с Маму подарили мне на