Дарий Великий не в порядке - Адиб Хоррам

Что играло из приемника.

– М-м.

Пели не на фарси. Это вообще была не персидская музыка.

Это была песня Dancing Queen.

– Маму?

– Что?

– Мы что, слушаем ABBA?

– Да. Моих любимчиков.

Я задумался, как Фариба Бахрами, которая всю свою жизнь прожила в Иране, могла любить группу из Швеции.

Мне хотелось знать, где она ее впервые услышала.

Хотелось знать, какую еще музыку она любит. И какие фильмы. И книги.

Я хотел знать обо всем, что она любит.

– Дариуш-джан.

– А?

– Я почти закончила. Ты не мог бы заварить свой особенный чай?

– Конечно.

Я вытер руки и включил воду. Маму закончила с тарелками и вытащила из холодильника половину арбуза. Она нарезала его кубиками, а я заварил дарджилинг первого сбора под кодом FTGFOP1 и разлил его по чашкам.

– А листья ты в чайнике не оставляешь? – спросила Маму.

– Если долго заваривать, он становится горьким.

– А. Спасибо, маман. Я уже полюбила этот чай.

А я любил мою бабушку.

Раньше она была всего лишь световым изображением на экране компьютера.

Теперь же она стала настоящей и была полна самых удивительных противоречий.

Я хотел больше о ней узнать.

Хотел узнать о ней все.

У меня было такое чувство, что колодец внутри меня наконец-то разлился.

И у меня появился шанс.

– А когда ты начала слушать ABBA?

Челоу-кебаб

Мы с Сухрабом играли теперь в соккер/неамериканский футбол каждый вечер кроме пятницы.

В пятницу Маму готовила челоу-кебаб.

Тем утром я обнаружил ее в кухне, и руки ее по локоть были погружены в огромную стеклянную миску говяжьего фарша, ставшего золотым по цвету от количества добавленной в него куркумы.

– Доброе утро, маман, – сказала бабушка на фарси.

– Доброе утро.

– Чай в чайнике, в гостиной.

Гостиная была безопасным местом для него.

Фариба Бахрами готовила челоу-кебаб, а это значило, что кухня вот-вот превратится в поле битвы, практически в Хельмову падь[26].

– Спасибо. Я чем-то могу помочь тебе?

– Я дам тебе знать. Спасибо.

– Хорошо.

Даже Частичные Персы вроде нас с Лале спят и видят нежные и трепетные сны о челоу-кебабе.

Дома его готовят только по особым случаям: в дни рождения, праздники и дни выставления оценок в школе, если только средняя оценка у меня не ниже четверки.

Стивен Келлнер на удивление прохладно относится к моим академическим успехам. Всегда говорит, что хочет, чтобы я старался изо всех сил и не боялся получить плохую оценку, мол, это все часть учебного процесса.

Это хорошо, потому что у меня практически всегда выходила тройка по математике, но по истории и английскому обычно были пятерки, так что средний балл поддерживался на стабильном уровне, и поэтому я мог регулярно рассчитывать на челоу-кебаб.

Когда мы делали его дома, мама отвечала за «челоу» (то есть рис) – она знает секрет идеального тах дига. Папа же нес ответственность за кебаб.

Мастерство приготовления мяса – существенная составляющая образа Тевтонского Сверхчеловека.

Мама, должно быть, уже упоминала сверхъестественный талант отца к приготовлению кебабов, потому что Маму поручила ему нанизывать фарш на шампуры.

Папа прилаживал фарш вокруг широких металлических вертелов, прищипывая его указательным и средним пальцем вдоль всей длины, чтобы закрепить, а мама помогала бабушке кубиками нарезать куриные грудки при помощи кухонного топорика, огромного, как из мультфильма.

Я не сомневался, что все закончится кровопролитием и тела жертв сложат в кучу высотой до небес, как после битвы на Пелленорских полях[27].

Когда меня подпускали, я мыл посуду, с наслаждением вдыхал запах готовящегося кебаба и ждал сигнала военных рожков.

– Дариуш, помоги мне, пожалуйста.

Бабу позвал меня в сад.

– Нужно поставить здесь столы.

Я уж было подумал, что Бабу вытащит стол для пинг-понга, как в саду у Резаи, но вместо этого он достал из сарая в углу три карточных столика с тканевым верхом. Я разложил их и помог деду поставить в ряд под покровом из фиговых листьев.

Бабу мычал и кивал мне, но по большому счету со мной не разговаривал. Когда мы пошли к сараю за складными стульями из темного дерева, я заметил, что он сутулится и очень медленно передвигает ноги.

Я вспомнил слова мамы о том, каким он был сильным, когда нес ее домой из парка на руках.

Подумал, не тот ли это парк, в котором сидели на крыше мы с Сухрабом и наблюдали закат над Королевством Цвета Хаки.

Интересно, носил ли Бабу на закорках кого-нибудь из моих двоюродных братьев или сестер?

Интересно, сколько еще всего я упустил? И сколько мне еще предстоит упустить?

Я не понимал Бабу, даже не уверен, что он мне нравился, честно говоря, но я не хотел, чтобы он умирал.

Скоро еще одним Бахрами станет меньше.

– Дариуш-джан, сходи к ханум Резаи и попроси ее захватить с собой побольше зелени, когда они с Сухрабом к нам пойдут.

– Хорошо.

Госпожа Резаи открыла дверь даже раньше, чем я позвонил. Она убрала волосы от лица и накрутила их на бигуди. Теперь, когда был открыт лоб и брови немного приподнялись из-за натяжения волос, она еще больше напоминала мне клингонского воина, готовящегося к битве.

– Алла-у Абха, Дариуш-джан, – сказала она и пригласила меня в дом. – Заходи. Сухраб там на заднем дворе.

– Э… Алла-у Абха. – Улыбка госпожи Резаи стала еще шире, и я обрадовался, что решился поздороваться привычным ей способом, несмотря на то что не принадлежал к бахаи. – Бабу попросил вас взять с собой побольше зелени. Если возможно.

– Да, разумеется. Твоя бабушка готовит лучший в мире челоу-кебаб.

Я надеялся, ее не оскорбит, что на этот раз к приготовлению челоу-кебаба приложил руку Стивен Келлнер. Клингонцы печально известны своей привередливостью во всем, что связано с едой.

Пока госпожа Резаи разбиралась, какую зелень взять с собой, я пошел к Сухрабу на задний двор.

Он пинал мяч для игры в соккер/неамериканский футбол, босиком и без футболки. Пот проступал на висках возле коротко подстриженных волос и на загривке. Он махнул мне, когда я появился в дверях, и сложил руки на голове в «кобре проигрыша». Его плоская грудь поднималась и опускалась вновь и вновь, и мышцы на животе напрягались в такт дыханию.

Я знал, что, если подойду ближе, мощная волна термального излучения спалит меня дотла.

– Привет, Дариуш, – сказал он и сощурился, хотя сам еле дышал.

– Привет. Что делаешь?

– Отжимаюсь. Приседаю. Бегаю с ускорением. Делаю зарядку.

– Ого.

Как я недооценивал преданность Сухраба соккеру/неамериканскому футболу.

Возможно, и мне нужно было тренироваться.

Сухраб